Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди] - Хайнлайн Роберт Энсон

Он черкнул что-то у себя в блокноте и кивнул:

— Ладно. Но на многое не рассчитывай. Те, на кого я работаю, используют курьеров преимущественно на полях сражений…

— Это я тоже могу. Все, что я везу, достигает цели.

— Или тебя убивают, — усмехнулся он. — Все охотнее используют на этом поприще суперсобак. Слушай, радость моя, у корпораций будет к тебе гораздо больший интерес, чем у военных. Почему бы тебе не оставить свои данные для каждой из «Международок», а? Все самые крупные — связаны с моей конторой. И платят они больше. Намного. Ну, как?

Я поблагодарила его, и мы ушли. По настоянию Рыжика я зашла в местное отделение почты, и мне там сделали распечатку моего собственного послужного списка. Я вообще-то хотела слегка снизить себе цену — мне все больше казалось, что Босс завышал мою зарплату, но Рыжик мне не позволила:

— Да ты что?! Наоборот, завысь цену! Это как раз тот случай. Те, кто заинтересуется тобой, или заплатят, не моргнув глазом, или… По крайней мере свяжутся с тобой и попробуют поторговаться. Снижать же… Слушай, родная, никто не бросается на дешевые распродажи, если может позволить себе отовариваться в местах получше.

Я раздала свои данные — по экземпляру в каждую международную корпорацию. Честно говоря, я не очень рассчитывала на эту «лошадку», но по крайней мере тот, кто интересуется лучшими в мире курьерами, получит удовольствие, изучая мои регалии.

Когда офисы и конторы стали закрываться, мы поспешили в отель, чтобы успеть к ужину. Анну и Берта мы нашли слегка в подпитии — не пьяными, нет, просто они были навеселе.

Берт при виде нас стал в позу и торжественно произнес:

— Дамы! Смотрите на меня и восхищайтесь! Я — великий человек. Я…

— Ты надрался.

— Разумеется, Фрайди, любовь моя. Но перед тобой стоит человек, сорвавший банк в Монте-Карло! Я — гений! Да-да, такой маленький, голубенький, невин… Невинненький, финан… Нан… Финансистик! Можешь меня даже потрогать.

Вообще-то я серьезно намеревалась потрогать его сегодня ночью.

— Анна, он правда сорвал банк?

— Ну… Не совсем сорвал, но потрепал изрядно, — сказала она и кивнула. — Из-звините. Мы поиграли чуть-чуть здесь, а потом поехали в «Фламинго», чтобы перебить фишку. Приехали как раз перед третьим заездом в «Святой Аните», и Берт поставил там на малышку, которую звали так же, как его мамочку. Длинный забег и — она первая на финише. Рулетка там прямо рядом, и Берт ставит весь свой выигрыш на двойной ноль…

— Значит, он уже тогда был здорово пьян, — прокомментировала Рыжик.

— Я — гений! — подал голос Берт.

— И то и другое. Выпал двойной ноль, и Берт берет свой громадный куш и ставит все на «черное» — и выпадает «черное», и он оставляет все на «черном» — и выпадает опять «черное», и он передвигает все на «красное» — и выпадает «красное», и… Крупье зовет своего шефа, Берт желает играть на все, но шеф ставит лимит…

— Козлы! Гестаповцы! Подлые наймиты! Ни одного настоящего спортсмена во всем этом дерьмовом казино… Забираю свои бабки и иду в другое!

— И теряешь все, — сказала Рыжик.

— Р-рыжик, д-дружище… Ты оч-ч-чень неу… неважит-т-тельно со мной раз-з-гриешь. М-мм?

— Да, он мог все потерять, — согласилась Анна, — но я проследила за тем, чтобы он последовал совету шефа. В сопровождении шестерых охранников казино мы отправились в банк — отделение «Лаки Страйк» Госбанка, — и положили их там на счет. Иначе я не позволяла ему выйти оттуда. Представьте, как бы он тащил полмиллиона от «Фламинго» до «Дюн» наличными. Да он бы до соседней улицы живьем не дошел.

— Чу-у-ушь! В Вегасе пр-реступность меньше, чем в любом др-ругом гор-р-роде Северной Америки… Анна, любовь моя, ты влас-стная, хищ-щная особа. Зак-клевала меня ок-к-кончательно. Я на тебе не женюсь, даже… даже ес-сли будешь ум-молять на коленях. Я отберу у тебя башмачки и буду стегать плет-т-кой и держать на сухарях.

— Конечно, дорогой. Но сейчас лучше надень свои башмачки, потому что тебе придется повести нас ужинать. Сухарями. С трюфелями и икрой.

— И с шампанским! Но не ради твоей хищ-щной натуры… Дамы! Фрайди, Рыжик, р-родные мои… Вы мне поможете отметить мою фин… финансовую смекалку? С фазанами и пляшущими девками в таких шляпках… А?

— Да, — сказала я, — поможем.

— Поможем, — подтвердила Рыжик, — пока ты не передумал. Анна, ты сказала полмиллиона?

— Берт, покажи им.

Берт достал новенькую банковскую книжку и дал нам ее в руки, любовно поглаживая себя при этом по животу. Пятьсот четыре тысячи — больше полумиллиона в самой твердой валюте во всей Северной Америке. М-мда, немногим более тридцати одного килограмма чистого золота. Нет, не хотела бы я тащить это по улице. Особенно без тележки. Это весит почти как половина меня самой — банковская книжка гораздо удобней. Что ж, я с удовольствием позволю Берту угостить меня шампанским. И выпью много.

Именно это мы все и сделали — в кабаре «Стардаст». Берт знал, сколько нужно дать на лапу старшему официанту (а может, он дал ему не глядя слишком много), чтобы тот усадил нас за лучший столик, и мы навалились на шампанское, а потом славно поужинали — запеченная курица (значившаяся в меню, правда, как молодой цыпленок) и молоденькие, веселые танцовщицы, от которых пахло свежестью только что принятой хвойной ванны. Были у них и танцовщики — для нас, женщин, но я мало обращала на них внимания, во-первых, потому что от них не так приятно пахло, а во-вторых — у меня создалось впечатление, что они больше интересуются друг другом, чем женщинами. Это, конечно, их дело, но лично я предпочитала смотреть на девочек.

Еще у них был замечательный маг-чародей, который извлекал прямо из воздуха голубей, как обычно фокусники достают монетки. Мне очень нравятся фокусники — я никогда не могу понять, как они все делают, — а на этого я вообще смотрела с открытым ртом: по-моему, он подписал контракт с самим дьяволом, иначе, как, скажите на милость, в какой-то момент его ассистентку заменила одна из танцовщиц. На ассистентке было не так уж много надето, но танцовщица носила лишь туфельки — снизу, шляпку — сверху, и улыбку — посередке. Фокусник принялся доставать голубей из… из нее.

Я не верила своим глазам. Там не могло быть столько места, а кроме того, ей было бы больно. Значит, этого не может быть, но… Когда-нибудь я приду сюда снова и посмотрю на это со всех сторон — сделать это по-настоящему просто невозможно.

Вернувшись в «Дюны», Рыжик захотела посмотреть внизу в холле ночную развлекательную программу, а Анна сразу отправилась спать. Я решила посидеть с Рыжиком, а Берт попросил занять ему место, сказав, что он только проводит Анну наверх и сразу вернется.

Однако он не вернулся. Поднявшись наверх, я ничуть не удивилась увидев, что дверь в спальню закрыта: еще до ужина я почуяла, что Берт вряд ли станет успокаивать мои нервы две ночи подряд. Что ж, это их дело, и я ничего не имела против. Когда мне действительно это было нужно, Берт обошелся со мной очень благородно и потрудился на славу. Я лишь подумала, что Рыжик может загрустить по этому поводу, но, кажется, обошлось. Мы с ней забрались в постель, похихикали немножко, обсуждая, как фокусник ухитрялся доставать голубей, и — заснули.

Разбудила меня, как и в предыдущее утро, Анна — только на этот раз не с грустным видом, а сияя от счастья.

— Доброе утро, родная, — сказала она. — Умывайся и чисть зубы, завтрак прибудет через две-три секунды. Берт как раз вылезает из ванны, так что поторапливайся.

За второй чашкой кофе Берт повернулся к Анне и сказал:

— Ну так как, дорогая?

— Мне сказать?

— Давай, милая.

— Ладно. Рыжик, Фрайди… Мы думаем, вы сможете уделить нам немного времени сегодня утром, потому что… мы любим вас обеих и хотим, чтобы вы были сегодня с нами. Мы… сегодня утром мы собираемся пожениться.

Мы с Рыжиком дружно выразили на наших лицах сначала изумление, потом — радость, а после этого вскочили и расцеловали их обоих. Что касается меня, то радость моя была искренней, а удивление — наигранным. У Рыжика, возможно, все наоборот, но я оставила свои домыслы при себе.