Катавасия (СИ) - Семёнов Игорь (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Глава 20
Вяз растолкал рано, с первыми петухами. Поднялись легко, лишь Каурин что-то проворчал про себя. Умылись, проведали коней, обнаружив их всех с аккуратно заплетёнными гривами и хвостами, поблагодарили за заботу конюшенника, услышав в ответ смущённое "Чего уж, кони-то какие, могли бы и сами обиходить получше". Повозились заодно с Вязом по хозяйству: задали корму коровам да кабанчикам, вместе быстро накрыли корьём копёнки сена, смётанные в дальнем углу заднего двора.
Позавтракали не спеша. Дети ели чинно, не галдели, не мешались, не капризничали, во всём подражая взрослым. По обычаю, накормили и огонь в печи, и домового не забыли. Немного погодя оседлали коней и отправились на княжой двор.
На улице Каурин спохватился:
- А Бруньку-то мы зачем с собой взяли?
- Ну не назад же вести, - махнул рукой Вяз, - Да и сама ведь идет, на себе нести не надо.
Входя в ворота, ещё издали заметили Лютика. Парень в полной боевой выкладке, при мече, стоял у крыльца, перетаптывался, не знал, куда девать собственные руки. Сильные пальцы верзилы нервно мяли широкий пояс турьей кожи, не замечая, что уже разодрали толстенную кожу чуть ли не наполовину.
Вяз задумчиво поскрёб мозолистую кожу подбородка, давно огрубевшую от шеломного ремня:
- От, ёлки, а я чего брони не надел!
- А чего, разве надо было? - спросил Марцинковский.
- А кто его знает! - отозвался десятник, - Вот скрута-то возьмёт князь и зашлёт к лешему на кулички, упырей гонять, и собраться не даст. Игорь-то Святославич крут, хоть и отходчив, да вина моя немалая. Отошёл ли княже за ночь, кто его знает?
- Может, отошёл, - неуверенно пробормотал Лютик, сделав несколько шагов навстречу.
Сзади раздался дробный конский топот. Они оглянулись. Во двор бешеным намётом влетел вершник, резко осадил коня у самого крыльца, подняв на дыбы. Орлиным крылом взлетел и опустился на конский круп алый плащ-мятель. Рыжий жеребец приплясывал на месте, прядал ушами, широко раздувая нервные тонкие ноздри, бил тяжёлыми копытами по кладям, выбивая крупную щепу. Всадник легко соскочил, чуть звякнув нижними звеньями кольчуги, поправил два длинных меча, укреплённых за спиной, улыбаясь, обернулся к стоящим, оказавшись Базлаем:
- По-здорову живём!
- И тебе того же, тем же концом и по тому же месту, - полушутливо-полуворчливо ответил Лютик.
- А ты чего заявился? - спросил Вяз.
- Князь позвал, - вздохнул Базлай, - Видать, за то, что три дня пропадал.
Базлай обратился к Дедкину:
- Братцы, вы уж подтвердите князю, что меня в небесах видели. Ну, как я на этом вырюге летел.
Ему пообещали.
Собрались уж было заходить, как на крыльцо терема вышел сам Синегорский князь. Пригладил усы, прищурился хитровато:
- Здорово ночевали, молодцы!
Дружно поклонились в ответ:
- И тебе доброго утра, Игорь Святославич!
Князь фыркнул деланно-сердито, пряча улыбку:
- Кой-кто мог бы и в пояс, вины своя памятуя. Иль за ночь забыли?
- Помним, всё помним, - хором откликнулись Вяз, Базлай и Лютик.
- То-то! И доколе так будете разляляями жить-проживать? Так ведь ты Лютик Стойгневыч, ни в жизнь до Лютобора не вырастешь, а ты, Вяз Первушич, не токмо в старшой дружине не удержишься, а и в младшую взять побоюсь. Коли вы уж так любите без броней ходить, так на кой ляд вам они вообще? Может, ну её, службу ратную? Тяжела ведь больно! Распаши огнище, засей, заборони, да и жди себе урожаю. Во, житуха, а! Иль в охотники промышлять? Тоже баско! А ты, Руслан Глебыч, может вовсе решил на весь век свой в младенях сопливых остаться? Ну, то ничего, покуда маманя родная проследит, нос утрёт, а после - сыщем кого на замену. Кормилку-то не надо приискивать? А то, может, тебе и титьку ещё требуется? Зубки-то хоть прорезались? Ой, ли? Ну, гляди тогда!
Дружинники стояли молча. Игорь усмехнулся:
- Молчите? Языки дома пооставляли? Добро! Мне молчаливые тоже сгодятся. В ратном деле язык не нужен. Так порешим: ты, Вяз, покуда из старшей дружины в молодшую перейдёшь десятником, и эти двое в твой десяток. Ну, и пришлых себе бери, учи, потей с ними, но чтоб через месяц они у тебя уже ведали, за какой конец рогатину берут, и какого цвета у какой стрелы ухо. А ежели они при том ещё и лук натянуть сумеют, не покалечась, то при всех тебя расцелую. А ежели без шуток, так сделай так, Первушич, чтоб они у тебя хоть при первой сшибке в живых остались. Времени на учёбу мало ныне, великие рати грядут. Ранее, сам знаешь, и не взял бы таких перестарков. А теперь каждый человек дорог. Сейчас ведите их на двор, да посмотри, к чему способны. Ну, и учить сразу начинай. Сначала пешему бою, выездку да конный бой оставь, не до того. В седле держатся и ладно. Ко мне вон вчера с полуденных земель дальних чуть не полторы сотни ратников прибёгло. Амазуличи прозвищем. Чёрные, как головёшки, я раньше про таких из книг только и ведал. А тут на тебе - под моим стягом служить станут. Так те на коне в жизни не сидели. И то беру, нехай пешими бьются, как привыкли. Старшой их - Умслопогас прозвищем уж и роту мне принёс. Сотника только им нашего поставить хочу, чтоб в бою приказы не путал. Речь-то у них, конечно, на нашу схожа, да при спешке не всё разобрать можно. Пока не подобрал. А вас всех в ту сотню и затолкаю, чтоб вместе правильному бою учились. Они, вишь строя боевого не признают, россыпью бьются... А это кто ещё пожаловал? - Князь, прищурив глаза, уставился в сторону ворот.
Во двор, верхом на массивном рослом жеребце "зелёной" масти въезжал немолодой витязь с непокрытой коротко остриженной головой. Лицо его было непривычно выбрито начисто. Следом бежал крупный лобастый волк с перевязанной грудью. Неспешно приблизился, легко соскочил, поклонился князю:
- Здрав будь, Игорь Святославич! На службу к тебе отъехал.
- Будь здрав и ты, воин! Как звать-величать тебя, от кого отъехал, сколь воев на службе под началом держал.
По лицу князя было заметно, что он крайне доволен, так и читалось на нём: "Вот таких бы поболе приходило!"
- Зовусь я Сувором, служил у князя Киевского Ростислава Мстиславича старшей дружины сотником. Водил и полки на рать, и поболе приходилось. А коли ты и десяток всего под начало дашь, так мне в том обиды не будет. Вовсе ничего не дашь, рядовым ратником поставишь - и на том тебе спасибо скажу. Лишь бы ты нечисть да нежить бить позволил. Крепко они мне задолжали.
Сувор говорил негромко, неспешно, без подобострастия, видно было, что ему действительно всё равно, кем возьмёт его Синегорский князь. А в том, что возьмёт, сотник явно не сомневался.
Тем не менее, дальнейшая речь князя оказалась удивительно неприветливой:
- Что ж? Взять тебя на службу я возьму. Люди нужны, я и горбатого, и хромого ныне беру. Дам ли кого под начало твоё - про то не знаю пока. Сотен свободных, безначальных нет у меня и быть не может. Да и сомневаюсь я, что управишься с ними в бою-то настоящем. Отвык, небось, за последние годы от честного боя. Это ведь не калдераричей гонять, да не берегинь с родных мест стаскивать, которые и под смертной угрозой славенской крови не прольют! А нечисть у вас на Днепровщине да Волынщине ныне вроде и не трогают.
Побледнел от обиды Сувор, рукой уж было за плечо, к мечу потянулся. Сдержался, губу прикусив до крови, мотнул головой, отвечал князю с подобающим вежеством:
- Зря ты так, княже. Я своего меча чести не нарушал, в том на нём и клятву дать могу. Не поднимал я руки на слабого да невинного. Нет на мне вины за дела князя Киевского, кроме, может быть, того, что не остановил его вовремя, не сумел. Оттого и ушёл я. А людей себе под начало я и не просил у тебя, о том сразу сказал. Коли вовсе не по нраву тебе, так у кого другого найду, где земле родной послужить, от нечисти её очищая. Да и один в поле воином быть может. Бывали и тому примеры. Не милости ищу, княже.
