По ту сторону черной дыры - Беразинский Дмитрий Вячеславович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
– Ба! Сынище пожаловал! – протянул Олег Палыч, – как дела?
– Вы меня возьмете с собой? – вопросом на вопрос ответил мальчуган. Отец беспомощно посмотрел на жену.
– Вообще-то можно, – осторожно ответила та, – за столом вести себя он умеет… Но одеть что?
– У меня есть смокинг! – похвастался Денис.
– Какой смокинг? – удивилась Светлана, – молодой человек, мне знаком весь ваш гардероб. Никакого смокинга там нет!
– А мне Наталья Владимировна подарила перед отъездом! Правда! – тут парень самую малость призадумался, – он мне еще немного великоват… самую малость…
– Размера на четыре, – понял отец, – оденешь под него зимнюю тельняшку, а рукава закатаем!
– Я думаю, обрежем! – Светлана чуть не лопнула со смеху, – храбрый портняжка! Пойдем, Дениска, посмотрим на твой смокинг.
Паренек без возражений последовал за ней. Свою новую маму он очень любил, как и миллионы телезрителей, за красоту, и очень уважал за то, что «такая страшно знаменитая, и не задается». Вот только мамой он ее еще называть не научился – выходило нечто вроде американского «мэм».
С отцом они раз и навсегда решили, что Светлана отныне есть самая что есть натуральная мама. Мальчик, воспитанный в военном городке, уяснил себе, что его родная мать совершила предательство по отношению к отцу, своеобразную «измену Родине», за которую подобных субъектов настигает «всеобщее презрение народа». Не то, чтобы он ее ненавидел – в столь юном возрасте невозможно испытывать ненависть. Денис, решивший пойти по стопам отца, понимал, что если Родина требует верности от служащего ей мужчины, то этот мужчина вправе требовать верности от своей супруги. И измена в обоих случаях является позором.
Искусство принесения жертвы является одним из самых чистых и бескорыстных. По крайней мере, так считают японцы.
«Смокинг» оказался обычной серой тройкой, был действительно великоват для Дениса, но рост парня позволял надеяться, что в течение года их размеры совпадут, чтобы еще через год снова разойтись, на этот раз поменяв полярность несоответствия.
А между тем в замке шла куда более хлопотливая процедура. Утром выяснилось, что жениха абсолютно не во что нарядить. Сергей не шибко следил за своим гардеробом: шесть комплектов х/б, три бушлата и восемь пар разной армейской обуви. Разумеется, нижнее белье в этот счет не входило.
Женский контингент, хлопотавший вокруг него, уже подумывал о привлечении местного портного и ругал сконфуженного жениха.
– Дык кто знал, что на третий день к алтарю поведут! – и затем со слабой надеждой добавил, – а может кого другого?
– Не может, – ответил подоспевший Олег Палыч, – твое лицо уже засветилось в Интернете.
Затем повернулся к девушкам.
– Ну что, орлицы, есть варианты? – Валя Ромащенко хихикнула.
– Знаете, Олег Палыч, у моего Игоря есть джинсовая черная пара, еще от эпохи перестройки. Он ее никогда не надевает, – говорит что становится похожим на графа Монтекристо. Они с Сергеем почти одного роста… Только они… Что ему в таком случае одеть под джут, не представляю! Грудь вылезает, а рубашки ни одной…
– У него что, такая большая грудь? – удивился командир.
– Волосы! – хихикнули все пятеро, кое-кто, как показалось Олегу Палычу, даже с надрывом.
– Ну, девочки, это же нормально, – быканул он, – я тут кое-что придумал.
Сбегав к себе он принес рубашку, подаренную ему бывшими сослуживцами по дикой дивизии, которую он ни разу не надевал. Не надевана была рубашечка по двум причинам: ядовито-синий цвет и чрезмерно длинные рукава. Завидев человека в таком убранстве можно было подумать, что на васильковое поле упала часть небосвода.
– Как вы догадались? – воскликнула Валя, когда он развернул рубаху в анфас. Булдаков хитро глянул на нее. Он не понял, о чем так коварно догадался, и только скромно пожал плечами.
– В самую десятку! – восхитились все остальные, – у Сереги глаза такие же. Как специально сорочку под него шили…
«Или Серегу под рубашку делали», – подумал Булдаков, отчаливая от веселой компании. Поднявшись на второй этаж он вспомнил о совпадении колеров и хлопнул себя по ляжкам, – «Молодец, Олег! Опять в строчку!»
… В восемь вечера небольшой кортеж, количеством человек в двенадцать, погрузился в три «лендровера» типа «УАЗ-469» и отправился за сердцем принцессы Дианы.
– Мать моя! Я как будто на сватовстве Ингви Мальмстина! – заметил Сметанин, бывший за старшего шафера.
– Я больше на эту удочку не попадусь! – заявил Гончаров. Он постучал по деревянному лбу Саньки Воробьева, который неведомо по какому жребию попал в число почетных сватов.
Действительно, Сергей в черноте от «Wrangler» был ужасно похож на знаменитого гитариста. Глаза пронзительной синевы сверкали в тон рубахе из под вьющихся черных кудрей. Точно сын Посейдона, он возвышался над окружающими.
Стоя рядом с принцессой, он был избавлен от необходимости смотреть ей в глаза, ибо они находились сантиметрах в сорока ниже средней линии его собственного взгляда. Гордо глядящий на оробевшего кардинала, который вел церемонию помолвки, Сергей Гончаров казался существом неземным.
– Господа и дамы! – громко возвестил король, имею честь объявить вам намеренный свершиться брак нашей сестры леди Дианы и воина дружественного нам Белоросского государства – сэра Серхея!
Грянул оркестр, заигравший некую доисторическую кантату, по завершении которой жених с невестой обменялись обручальными кольцами, загодя приобретенными у главного пейсатого ювелира Парижа.
Согласно диспозиции, лицо невесты было закрыто белой вуалью, символизирующей очевидную невинность. Сквозь эту чадру ничего не было видно, но по дрожанию руки, Сергей понял состояние девушки.
– Не бойся. Не такой я и страшный! – сказал он по-французки, а затем прибавил на родном:
– Не дрожи ты, глупышка, – к его удивлению снизу на том же языке донеслось следующее:
– Я бы посмотрела, как бы ты дрожал, если бы тебя выдавали замуж за такого монстра.
Жених позволил себе улыбнуться.
«По крайней мере, эта малышка неглупа».
«По крайней мере, он способен проявлять заботу», – думала Диана.
«По крайней мере, под вуалью папиллома не заметна!» – с облегчением расслабился король.
Все расселись за праздничным столом, и пир начался. Все шло своим чередом: шут носился, как угорелый, кардинал с нехарактерным интересом пялился на супругу посла, Людовик размышлял о грядущем, Булдаков вязал узлом серебряные ложки. Со стен на все это поглядывали мрачные святые своими всепрощающими взглядами полных кретинов.
«Интересно», – думал Сергей, ковыряя ножом кусок окорока, – «почему на всех иконах у святых такие лица, как на советских плакатах. Нужно будет поговорить с Андрианом»…
Гости и хозяева пировали старательно, как бы стремясь качеством совместной трапезы заложить фундамент будущности. Музыканты наигрывали что-то из древней классики, возможно, откровения рамапитека Ых-ху. Шут добросовестно отрабатывал свой кусок хлеба, бесясь как черт в припадке белой горячки.
Невеста украдкой наблюдала за будущим супругом и ловила завистливые взгляды сестер. Внезапно ей стало весело и легко. Страх перед неизвестностью либо исчез, либо она его переборола. Господи, если бы не ее «уродинка», какой бы они были потрясающей парой!
– Ты совсем не пьешь, – обратилась Диана к Сергею. Тот наполнил пол-литровую чашу почти полностью и одним махом опорожнил ее.
– Я не алкоголик, я еще только учусь, – сказал он обалдевшей от такой категоричности принцессе.
– Ты сейчас свалишься под стол, – сухо прокомментировала она, – это очень крепкое вино.
– Ну и я не слабый, – озорно улыбнулся Гончаров и посмотрел на танцующих, – в танцах я не силен точно. Предлагаю выйти подышать свежим воздухом. Ты не смогла бы отослать этих дурочек? Они мне все пищеварение портят.
Диана сказала несколько слов своим фрейлинам, и те остались сидеть за столом, а они с Сергеем вышли в королевский зимний сад. Он еще не достиг полностью задуманной площади, но уже где-нибудь в укромном уголке можно было без лишнего шума перерезать кому-нибудь горло. С другой стороны, в этом саду крутилось множество романов между светскими львами и львицами.
