Казанские "Тандерболты" (ЛП) - Слейд Стюарт (библиотека электронных книг TXT) 📗
- Внимание всем, возвращаемся на базу. Здесь всё или разрушено, или уже никогда не пошевелится. Хотя и в такое ещё не помешает выстрелить, - сказал майор Янг. Он определённо был доволен адом, оставшимся после налёта на Саранск Северный.
На пути от авиабазы Саранск Северный, "Тандерболт" "5х5"
С высоты в пару сотен метров всё выглядело совсем не так, как с нескольких километров. Подробности ландшафта, раньше едва различимые, теперь проносились мимо с такой скоростью, что он едва успевал рассмотреть их. Но кое-что лейтенант опознал уверенно - в глубоком тылу немцы ведут себя совершенно беззаботно. Вообще, об этом уже было известно. Русская авиация, как правило, занималась непосредственной поддержкой войск на линии фронта и сразу за ней, не залетая далеко. Сама мысль о том, что истребитель-бомбардировщик может забраться настолько глубоко в тыл, не приходила немцам в головы.
И теперь, подтверждая эту точку зрения, по дороге ползла цепочка грузовиков. Никто даже не пошевелился, заметив появление четырёх "Тандерболтов". Иначе замыкающая машина, у которой на прицепе катилась счетверённая 20-мм пушка, уже бы съехала в сторону и разворачивала зенитку. Вместо этого Эдвардс увидел, как солдаты в кузове машут им, наверняка приняв за "Фокке-Вульфы". В конце концов, мы летим оттуда, где они раньше базировались. А старик Робертсон ещё в средней школе говорил нам, что люди видят то, чего ожидают увидеть.
Лейтенант уже почти настиг колонну. На высоте около ста метров он сбросил газ, чтобы точнее зайти в атаку. Первой целью он выбрал грузовик с зениткой, хотя очень хотелось просто пройти над грузовиками с зажатой гашеткой. Инструктора предостерегали, что так делать не надо. Если в кузове будут боеприпасы, их детонация легко может оторвать крылья. Честно говоря, Эдвардс сомневался в этом. P-39 или P-40 - наверняка, но не у P-47. Все пилоты "Тандерболтов" испытывали настоящее благоговение от того, какие повреждения способны выдержать их машины и при этом вернуться на базу.
- А теперь самое время для "Ой бля!", - сказал Эдвардс по радио, нажимая спуск пулемётов. Он тщательно рассчитал заход - достаточно низко, чтобы попасть куда надо, достаточно высоко, чтобы ещё оставался запас. Пологая огненная дуга уткнулась прямо в грузовик. И он, и буксируемая им пушка, скрылись в буро-коричневых земляных фонтанах. Через долю секунды вспыхнуло пламя. Бронебойно-зажигательные пули разодрали конструкцию. Густой дым взвился над этим костром, напомнив, как когда-то со школьными друзьями они развели огонь, а потом не могли совладать с ним. "Тандерболт" покачнулся, пролетая над пылающим остовом, но это был всего лишь восходящий поток от разгоревшегося грузовика.
Позади него другие три самолёта разнесли головные машины. Вместе с той, которую только что расстрелял Эдвардс, колонна оказалась в ловушке. На дороге начался полный хаос. Грузовики пытались расползтись по полю, причудливо виляя. Некоторые переоценили свои способности и свалились в канавы, медленно переворачиваясь набок. Ещё один просто перевернулся через кабину. Лейтенант не видел ничего подобного с той поры, когда их местная команда средней школы одержала абсолютно неожиданную победу на чемпионате штата, и их напившиеся вдрабадан болельщики начали разъезжаться по домам.
Пока он разворачивался правым виражом для следующего захода на цель, мимоходом заметил, что на малой высоте и без помощи крутящего момента, работающего в левом развороте, самолёт становится неторопливым. Наконец, когда Эдвардс вновь вышел на боевой курс, увидел, как немцы разбегаются, побросав грузовики. Барнс на "Огнёвке" и Уокер на "Славе", наблюдая то же самое, разошлись немного в стороны, параллельно дороге. Они обстреливали войска, бегущие прочь от обречённых грузовиков. Гриффин, ведомый Эдвардса, открыл огонь по машине в начале конвоя, а сам он нацелился на два сцепившихся при попытке съехать с грунтовки грузовика. Несколько мгновений они, казалось, просто поглощали трассеры, а потом разов взорвались, вероятно, от попаданий в баки.
Лейтенант задумался, а не сделать ли ещё один заход, но решил, что не стоит. Конвой был полностью разбит, большинство машин горело, и по обе стороны от дороги поле было усеяно телами в серой форме. Домой лететь ещё долго, лучше поберечь боеприпасы.
Четыре "Тандерболта" шестого звена появились рядом, присоединяясь к строю. "Пьянчужка" лейтенанта Рассела вместе с остальными самолётами заняла позицию сзади-слева от пятого звена Эдвардса. Седьмое, ведомое "Шарлоттой" лейтенанта Пауэлла, добивало остатки колонны. Выше, обеспечивая прикрытие, шло четвёртое звено, во главе с майором Янгом.
- "Пьянчужка", как дела?
- Порядок, наверное, - даже по радио голос Рассела был унылым и подавленным.
- Ты подбит? - с беспокойством спросил сверху Янг.
- Нет, - всё так же уныло сказал Рассел, - у нас всё хорошо.
Эдвардс мельком глянули на планшет, закреплённый на колене. Следующей вероятной целью по дороге домой обозначалась сортировочная станция в Ромоданово. Курс пролегал прямо над ней.
- Это "Лайлани", F-5 из разведки, - неожиданно раздалось в эфире. -Сортировка в Ромоданово накрыта B-17 и превращена в металлолом. Но остались позиции МЗА, будьте осторожны. На путях южнее станции осталось четыре состава, им некуда деться. Можно их проштурмовать.
- Спасибо, "Лайлани". Ребята, слышали? Летим на железку.
Старая Майна, штаб 5-го соединения бронекатеров, госпиталь
- Да, братец, хорошо ты поработал, пока меня не было.
Напалков профессиональным взглядом посмотрел на человека на больничной койке. У него очень, очень много болезней. Я удивлён, что флот принял его. Но кто мы, чтобы судить об этом? Как там встарь шутили про медосмотр в пехоту? Во-первых, измерьте температуру и убедитесь, что она выше нуля. Во-вторых, проверьте пульс и найдите сердцебиение. В-третьих, пересчитайте пальцы, чтобы удостовериться, что хотя бы один есть - нажимать на спусковой крючок. Если всё совпадает, ставим "Годен".
- Иван Михайлович, как твоё расследование?
Кеннеди было нелегко, но он попытался сесть. Напалков осторожно помог ему, придержав за плечи.
- Отдыхай, Джек. Чем скорее ты вернёшься на Волгу-матушку, тем лучше. На обратном пути я виделся с адмиралом Кузнецовым [197]. Он рассказал мне о твоих поступках и о том, как ты рискнул жизнью, спасая наших матросов. Как русский, я благодарен тебе за храбрость и служение Родине. Но как друг, прошу, будь осторожен в будущем. У ЧК очень мало близких друзей, и мы не можем позволить себе терять их.
Кеннеди был удивлен и словами, и очевидной искренностью в них, но виду не подал. Игра это или честность? Или и то, и другое? Вполне понятно, что представитель союзных сил - единственный здесь человек, с которым у чекиста может быть дружба. И, на самом деле, мне он тоже по душе. А это значит, продолжаем линию защиты.
- Полностью тебя понимаю, Иван. Я у себя тоже всего один, и не хотелось бы этого одного потерять.
Напалков рассмеялся.
- Очень хорошо, Джек. Можно узнать, как тебя ранило?
- Я был болезненным ребёнком. Одна детская болячка за другой. В два года перенёс корь, едва не умер от скарлатины в три, а вскоре после этого подхватил коклюш и ветрянку. Позже у меня были дифтерия и постоянные сражения с гриппом и бронхитом. Когда мне было 17, я заболел тяжелым спазматическим колитом и целым букетом других пищеварительных болезней [198]. Тогда врачи убедили моего отца провести курс стероидных препаратов. Отец любил эксперименты... - с горечью сказал Кеннеди, что заставило Напалкова пристально посмотреть на него. - Стероиды стали настоящим бедствием. Они подарили мне язву двенадцатиперстной кишки и проблемы с позвоночником, вымыв кальций из костей. И вызвали проблемы с железами внутренней секреции. Болезнь Аддисона [199]. Так или иначе, мои кости, особенно спинные, на самом деле очень слабы. Пока я бултыхался в Волге, фашисты обстреливали нас. Снаряды рвались в воде, и я получил несколько контузий. Врачи говорят, что теперь мне, вероятно, придётся носить поддерживающий корсет. Если это правда, то накрылась моя флотская карьера. По крайней мере, в плавсоставе.
