Пепельный рассвет - Конторович Александр Сергеевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Прозвучала команда — и остальные танки замерли на месте, настороженно поводя стволами орудий. Из следовавших вплотную за танками бронетранспортеров выскочили солдаты. Саперы тотчас же бросились к подбитым машинам, с тем чтобы расчистить проход от мин. Но вот тут-то и сработали противопехотные мины — механизм дальнего взведения, наконец, поставил их на боевой взвод. Потеряв несколько человек, солдаты залегли — дорогу дальше необходимо было уже расчищать техникой. Ибо тонкие ниточки взрывных устройств надежно скрывала густая трава.
Замолотив по земле цепями тралов, танки-тральщики выдвинулись вперед. Да там и остались стоять — прятавшиеся за укрытиями операторы ПТУР их-то и поджидали…
— В чем дело?! — выскочил из своего джипа Дуайт. — Накройте артиллерией и ракетами эти кусты! Это остатки пехоты русс…
Да-дах!
Тяжелая винтовочная пуля, выпущенная умелой рукой, ударила его в грудь. Противоосколочный бронежилет не выдержал попадания — полковника отбросило назад к машине.
Да-дах!
Да-дах!
Ткнулся лицом в землю начальник штаба, осел у колеса связист с радиостанцией. Увидев столь молниеносное истребление своего начальства, водитель штабной машины нырнул под приборную панель — авось хоть здесь его не увидят…
Удовлетворенно кивнув, Гадалка снова ужом скользнула в узкую нору засидки. Свое дело она сделала, теперь следовало ныкаться — сейчас тут будет жарко. Там, где вступают в дело тяжелые пушки, огонь снайперской винтовки уже не нужен.
Не получившая вовремя команды, на минуту замерла вся сложная боевая машина корпуса. Она не стала роковой, эта минута, — все орудия обороняющихся и без того были нацелены уже давно. Но, возможно, именно в этот момент окончательно решилась судьба многих солдат экспедиционного корпуса? Ведь у них еще оставались шансы хоть как-то найти себе укрытие, залезть, на худой конец, даже и под технику… да и прочих ямок и бугорков тут хватало. А ведь земля всегда была надежной защитой от осколков снарядов и мин. Можно было… Но человек редко когда успевает уловить всю серьезность таких вот минут затишья.
Ухнули минометы, посылая к далеким целям свои мины.
Сорвались с направляющих реактивные снаряды.
Выдохнули долго копившуюся злость стволы танковых пушек.
Боя как такового не произошло. Это был расстрел. Запертая в долине минными полями, колонна лишилась маневра. Любые попытки вырваться из кольца заканчивались тем, что солдаты подрывались на минах, а техника расстреливалась кинжальным огнем с флангов. Быстро подошедший танковый батальон, почти неслышимый из-за отсутствия привычного рева дизелей, окончательно запечатал горловину прохода.
Колонна еще огрызалась огнем. Здесь тоже были опытные солдаты, и они дорого продавали свою жизнь. За их плечами был многолетний опыт современной войны. Правда, противник чаще всего был не таким… Один-два устаревших танка, десяток бронетранспортеров — что еще могли противопоставить им подразделения небольших африканских государств? А более крупные силы всегда уничтожались с воздуха до того, как успевали подойти на расстояние выстрела.
Увы, но здесь все обстояло иначе…
И опять на моих зубах хрустит пепел… Каждый шаг поднимает в воздух черные облачка, быстро уносимые ветром. Обходя горящий дом (тушить его сейчас некому), вижу лежащие в пыли тела. Навряд ли здесь есть кто-то живой, но я все-таки подхожу к ним поближе. Нет… здесь моя помощь уже не требуется. Молодая женщина лежит лицом вниз, и, если бы не развороченная осколками спина, можно принять ее за спящую. У скорчившегося рядом мальчика нет никаких видимых повреждений, и я присаживаюсь на корточки, чтобы осмотреть его получше. Не знаю, что здесь произошло, отчего он умер, но и его тело уже охвачено трупным окоченением. Тут делать уже нечего, и мой путь лежит дальше.
Наверное, я жутковато выгляжу, если смотреть со стороны. Порванное и закопченное обмундирование, жуткая окровавленная морда… Правый рукав куртки я оставил дома, когда пытался достать из-под развалин свою домашнюю хозяйку. Не вышло… Потом были еще люди, мы все вместе тушили пожары — там, где это еще имело смысл. Вытаскивали из-под обломков домов пострадавших — некоторые еще были живы. Помню, я куда-то посылал людей, что-то приказывал…
А сейчас уже не помню ничего. Где-то позади меня остались люди, работающая техника. Иду, у меня есть цель. Это трудно делать, сильно болит нога — ее придавило балкой, когда рушилась крыша. Что-то стреляет в боку, наверное, сломано ребро. Сбоку бесполезной железякой болтается автомат. Надо, что ли, повесить его на забор, как делали когда-то грузинские ополченцы, убегая от абхазских войск. Их не пускали через границу с оружием, и они тогда увешали все заборы домов на Псоу. Зачем он мне сейчас — с кем я собираюсь воевать?
Подойдя к знакомому дому, несколько минут стою перед ним. Да, мне именно сюда.
Неизменный Виталий Степанович встречает меня около калитки. Одежда его в беспорядке, руки перемазаны — видать, тоже что-то разбирал. Но выглядит старик крепышом, такой еще и нас всех на сто лет переживет. Узнав меня, он молча отодвигается в сторону, пропуская ко входу в связной бункер.
Внизу взволнованно кружит по комнате Синельников.
— Что там, товарищ майор?! — бросается ко мне старший лейтенант. — Я с дежурства уйти не могу, а по связи кто только чего не говорит… Вас тут уже обыскались!
— Что там у генерала?
— Сцепились с англичанами, только пух и перья летят! Но похоже, что сломали их. С берега ребята докладывают — флот уходит. Бросили поврежденные корабли, подорвали технику на берегу — и ушли в сторону открытого моря. Только мачты и видно.
— Печора?
— Там все в порядке! Ракеты посбивали к такой-то матери! А у нас что?
— Здесь, Олег, не все сбили… кое-что и до нас добралось… как видишь.
— Вижу… — вздрагивает его голос. — Я уж думал, что и вы тоже… как и все.
— Выжил. Как — и сам не знаю. Когда крыша рухнула, думал уже — кирдык, добегался. Но вылез как-то… Вода есть?
— Есть! Сейчас принесу! — и он убегает куда-то в глубь помещения.
Пододвигаю к себе стул и сажусь. Что-то мешает… Автомат? Так я его не бросил? Ставлю оружие в угол.
Около локтя появляется стакан с водой. Залпом его опрокидываю. Становится чуть полегче…
— Олег, где капитан?
— Наверх ушел. Там соседний дом загорелся, вот он со Степанычем вместе и побежал на помощь.
— Найди его. А я пока здесь посижу — вдруг позвонит кто-нибудь?
Топот ног старшего лейтенанта затихает наверху, и я поворачиваюсь к пульту. Трубка, телефон… теперь номер набрать.
Два-два-три-восемь-пять…
— Лизунов слушает.
— Здравствуй, Михаил Петрович.
— Рыжов?! Слава те… А слух прошел…
— Живой я. Вы там как?
— Да нам-то что станет? Сидим, как кроты, под землей. Да дела ждем…
— Дождались.
— То есть? — Голос майора резко посуровел.
— Координаты базы у тебя есть?
Сразу же, как только десантники приволокли в расположение пленного капитана, из него оперативно вытрясли все, что имело отношение к местонахождению высшего командования противника. Данные эти оперативно переправили Лизунову — как-никак он был здесь самым заинтересованным лицом.
— Есть координаты.
— И параметры запуска уже рассчитали?
— Ну так! Мы ракетчики али кто?
— Вот и хорошо. Долбай их к чертовой матери!
— Майор, ты что? Это же снова война!
— Да? — хрипло смеюсь, и это странно выглядит в просторной комнате узла связи. Оборванный и обгоревший человек сидит у пульта и смеется. Сюрреализм!
— Только что я вытаскивал из-под развалин роддома молодую девушку. С ребенком — он только недавно родился. И прожил всего пару дней. Она, наверное, тоже думала, что война окончилась… А он… он еще и думать, наверное, не начал. Теперь уже и не начнет… Мы тут год пахали, как проклятые, майор, для того, чтобы эту войну забыть. А она сама к нам пришла. Никто не звал! И что ты теперь от меня хочешь?!
