Новый порядок - Косенков Виктор Викторович (прочитать книгу .txt) 📗
Кто-то крикнул:
— Всем лежать, работает ОМОН!
Потом выстрелы. Выстрелы.
Из сообщений региональной прессы:
«В нашей области в результате проведенной правоохранительными органами спецоперации задержан опасный преступник Роман Булатов, обвиняемый в торговле наркотиками, оружием, захвате заложников, изнасилованиях и убийствах. В ходе завязавшейся перестрелки несколько работников ОМОНа были ранены. Убито также несколько членов банды Булатова. Цыганская диаспора заявляет, что никакого отношения к деятельности этого бандита не имеет. Более того, готова и дальше сотрудничать с правоохранительными органами для поимки опасных преступников».
Глава 42
Избранные тексты известной женщины:
«Сепаратист сродни цыгану. Оба они иррациональны, нелогичны, оба действуют себе во вред. И оба прекрасны дикой, манящей, опасной для глаз и умов красотой».
— Ну что? Говорит? — спросил Иванов у Платона, который увлеченно поглощал какие-то пончики, закинув ноги на стол и разглядывая видеозапись с очной ставки Сорокина и Романа Булатова. Сергей немного опоздал, по дороге в отдел его догнало «приглашение на ковер» от Лукина.
— Очень даже творит! — радостно ответил Звонарев, протягивая коробку с выпечкой Сергею.
— Нет, спасибо, — отмахнулся Иванов. — Только что из-за стола. Я лучше кофейку…
— Только не пролей! — угрюмо отозвался Артем, протирающий окно скомканным «Московским комсомольцем». У аналитика неожиданно для всех случился приступ «моечной лихорадки». После чистки пола он принялся протирать столы, подоконники, вынес весь мусор и вымыл окна. На вопросы коллег отвечал невнятно и хмуро.
— Ты еще не закончил? — поинтересовался Сергей. — Смотри, чтобы стекла не пожелтели…
— Отчего это? — нахмурился Артем.
— От газет!
Аналитик ничего не ответил, только еще более старательно заскрипел бумагой.
С самого утра Сергея что-то мучило. Люди вокруг казались озлобленными, мрачные лица, косые взгляды. Иногда казалось, что какая-то тяжелая и плотная субстанция давит на город сверху, наваливается, стремится удушить. На душе скребли кошки. В голову постреливало. А перед глазами то и дело вспыхивала красная предмигреиная паутинка.
«Предчувствие гражданской войны», — вспомнилась строчка из Шевчука. Сергей повернулся к Платону:
— Так, значит, говорит?
— И не только он. Масса любопытных фактов…
— Давай вкратце. — Сергей налил себе кофе, чуть-чуть промахнулся. Несколько капель упало на свежевымытый пол. — Гхм…
Иванов осторожно покосился в сторону Артема и, пока тот не видел, быстренько затер ботинком капли.
— Значит, так, — начал Звонарев. — Оба, конечно, покрывают друг друга разнообразными матюгами, а Булатов периодически срывается на цыганский. Столько новых слов узнал, не поверить. В промежутках между руганью каждый валит другого. Булатов утверждает, что девку завалил Сорокин, а Паша, в свою очередь, топит цыгана: мол, девочек он подбирал, он и убил.
— Их что, было много?
— Кого? — удивился Платон.
— Девочек.
— Судя по всему, много. Пробы. Кастинг. Однако вряд ли девочки будут чем-то полезны. Их работа сводится к тому, чтобы выйти, мотнуть попой, покрутиться перед камерами и тихо сидеть-ждать. Ну, может быть, сделать минет Сорокину.
— Кстати, о… — Сергей ткнул указательным пальцем в потолок.
— Чего?
— Ничего-ничего. — Иванов повернулся к Артему. — Слышь, аналитик, мы сделали непростительную ошибку! Аню не опросили.
— Какую Аню? — спросил Платон.
— Ассистентку Сорокина, — пояснил Сергей. — Она выглядела не слишком довольной жизнью. По крайней мере, в нашу последнюю с ней встречу.
— Ну, тогда слетаем… — без энтузиазма отозвался Артем.
Иванов кивнул и снова обратился к Звонареву:
— Мне кажется, что Сорокин на роль маньяка мало подходит. Хотя это в общем-то и не наше дело. С тем, кто из них кого завалил, пусть менты разбираются. Наш интерес сейчас в другом: кто и, главное, зачем проспонсировал этот скандал? Прокурор — это слишком крупная рыба для раскрутки простого панка-режиссера. Директор молокозавода, да. Но генеральный прокурор… У него совсем другие аппетиты и интересы. А значит, кому-то было выгодно сделать из государственного работника высокого ранга такое посмешище и пугало. Выгодно и необходимо. Для чего и кому? Убитая девочка, конечно, нам поможет. Но кто ее убил, уже не нашего ума дело. Кому подчиняется Сорокин?
— Ну, фактически все они подчиняются Мусалеву. А тот, соответственно, отвечает перед советом директоров. А самая большая шишка в концерне — господин Бычинский. Но нас к нему так просто не пустят. — Платон с тяжелым вздохом достал из коробки последний пончик.
— Что значит — не пустят? — удивился Иванов. — Он что, генерал? Или сверхсекретный архив?
— Нет, он миллионер.
— А мне это, — Сергей допил кофе, — до одного места дверца. Миллионер, миллиардер, олигарх. Для меня он прежде всего гражданин, который подчиняется тем же законам, что и все остальные. Это основополагающий закон чего?
— Демократического общества! — пробубнил с набитым ртом Звонарев.
— Правильно, и главная либеральная ценность! — развеселился Сергей.
К ним подошел хмурый Артем. Он бросил скомканные газеты в мусорное ведро, критически осмотрел пол на предмет пролитого кофе, трагично вздохнул и уселся на краешек стола.
— Вас слушать противно. Демократы выискались…
— Свобода слова, — неожиданно звонким голосом завопил Платон, — Это наиглавнейшая ценность и основа нашего общества! Свобода слова и свобода совести!
— От чего свобода? — спросил Артем.
— Свобода слова от совести и свобода совести от угрызений за свободу слова, — выдал Звонарев, и отдел погрузился в молчание. Даже матерящиеся на экране телевизора Сорокин и Булатов испуганно замолчали.
— Ты запиши, — посоветовал Платону Сергей. — Если ты такой афоризм забудешь, это будет невосполнимая утрата для философской мысли…
Платон легкомысленно хмыкнул и с тоской посмотрел на опустевшую коробку.
— Я тебе таких афонаризмов нарожаю кучу, если надо. Ты мне вот еще пончиков дай.
— Хорошо, — согласился Иванов. — Будут тебе пончики. Смотайся вот с Артемом к ассистентке Сорокина, и пусть аналитик, под твоим чутким надзором, с ней поговорит.
— Почему я? — спросил Артем.
— Ну, а кто у нас специалист по разработке подозреваемых? Кто прокурора колол? А Платон за тобой присмотрит, чтобы ты хрупкую девушку не запугал.
— А ты сам куда? — заинтересовался Платон, натягивая форменную куртку.
— К начальству. На ковер. Лукин просил зайти.
Звонарев вернулся под вечер. Сергей успел сходить к Антону Михайловичу, вернуться, пообедать, просмотреть новые материалы и натаскать в кабинет заказанных пончиков.
Платон буквально ворвался в двери.
— Иванов! — гаркнул он с порога.
— Пончики тебя ждут, — на всякий случай пробормотал Сергей.
— К черту пончики, пошли в столовку. Не могу, голодный как волк. — Звонарев порыскал по кофейному столику, с видимым усилием сдержался и направился к дверям. — Пошли, пошли!
— Вообще-то я обедал уже, но раз ты так просишь, то пойдем, — отозвался Сергей.
— Не поверишь, в кои-то веки хочу супа! — говорил Платон, пока они шли по коридору. — Жутко. До колик желудочных.
— Солянка, — пробормотал Иванов.
— Во! Во! Точно! — Звонарев едва ли не бежал. Сергей с трудом поспевал за ним. — Соляночки, горяченькой!
— А чего случилось? Вы что, не могли по дороге отобедать? И где Артем?
— Артем до сих пор печенье лопает и чаи пьет. Я уже ненавижу и чай из пакетиков, и печенья… Просто терпеть не могу.
— Не понял.
— Да Аня эта! Сначала мы заскочили в Останкино. Там, понятное дело, ни черта нет. Журналисты как укушенные сломы бегают, носятся туда-сюда, митингуют чего-то. Мол, террор, свобода слова в опасности и так далее…
