Земля вечной войны - Могилевцев Дмитрий (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
– Чего это они? – спросил Юс у Семена. Тот усмехнулся, пожал плечами.
– Твою знакомую воны тут не шибко… ну, и тебя так само. Сам побачыш.
– Слухи здесь разлетаются быстро, – добавил Шавер.
Говорили вчетвером: сама Есуй, Юс и Семен с Шавером. Семен с Есуй, должно быть, переговорили заранее, потому что они роняли намеки, обрывки фраз, соглашались, Шавер задумчиво поддакивал, но он – Юс готов был биться об заклад, – понимал не больше, чем сам Юс, и был готов бездумно принять все, что ему скажут. В конце концов Юс не вытерпел и, перебив Семена, потребовал объяснить, в чем дело. Есуй улыбнулась: чуть приподняла уголки губ, глядя на Юса холодными глазами, и тотчас же Юсу стало совершенно очевидно, что сказанное им – грубо, нелепо и не к месту. Семен объяснил терпеливо: «У нас тут справа, розумиеш? Поедымо за гору. На Вахан. Там побачымо».
– Я вернулся, потому что был должен, – снова перебил его Юс. – Но никакой долг не запрещает мне знать, чего от меня хотят. Вы говорите о походе за хребет – куда? Зачем? Зачем нужен вам я?
– Хлопче, – начал было Семен, – та я ж кажу…
– Так скажи!
– Простите, – сказала Есуй. – Я думаю, Юзеф Казимирович и в самом деле имеет право знать во всех подробностях, тем более, что ему отводится немаловажная роль в нашем, – она улыбнулась снова, – предприятии. Недавно хозяин этой долины Сапар-бий договорился с почтенным хаджи Ибрагимом об экспедиции в Ваханский коридор. Юзеф Казимирович, вам нужно объяснять, где это? … Нет? Прекрасно. Во время войны в Афганистане в очищенном от населения коридоре был построен военный комплекс стратегического назначения, с началом гражданской войны в Таджикистане заброшенный. Цель нашей экспедиции – посетить комплекс и вынести оттуда несколько предметов, исключительно важных как для Сапар-бия, так и для уважаемого хаджи. В экспедиции примут участие все здесь присутствующие, а также еще пятеро с вашей стороны и четырнадцать – с моей.
– А в чем именно заключается моя немаловажная роль? На роль носильщика важных предметов я – не лучшая кандидатура.
– Видите ли, Юзеф Казимирович, – выговорила, приоткрыв мелкие белые зубы, Есуй, – проникнуть в шахты нам, скорее всего, не помешают. А вот вынести найденное – едва ли. Потому я, – она чуть выделила голосом это «я», – посчитала нужным положиться на ваш известный мне талант.
– А если я не соглашусь, чтобы на меня полагались?
– Наше возвращение закроет все долги. Все.
– А если не вернемся?
– Тогда наши долги спишут там, где списывают все долги. По крайней мере, земные.
Семен хмыкнул.
– Выезжаем завтра, – сказала Есуй. – На машинах до Кызылрабата. Дальше – караваном.
– Постойте, – вмешался Шавер. – Что у нас, на бензин денег нет?
– Там не любят вертолетов, – сказала Есуй. – Очень.
– Я б тож нэ любыв бы, на их месте, – Семен усмехнулся. – По хате твоей «бураны» не работали? Не? Колы б поработали, ты б то ж без «стингера» до ветру б не ходыв.
– Хорошо, – сказал Юс. – Я согласен, чтобы мне… закрыли долги. Все. Правда, Семен?
– Так, хлопче, так.
– Это твои слова или слова Ибрагима? Твои?
– О, ты, хлопче, вцепывся. Ибрагима це слона, Ибрагима. Грошы твои у мене. Паспорт у тэбэ справны, мы тэбэ тамо и рэгистрацыю поставылы. Хочь прямо и мотай, куды прыперло.
– Так отдай их мне. Сейчас.
– Хлопче, попервшее, справа…
– Семен, отдай мне.
– Сёма, ты отдай, чего тут. Все вместе ведь, – вмешался Шавер.
Семен посмотрел на него удивленно.
– Ну, чого ж не даты. Головное, товарышы, у нас – доверие. Куды нам без доверия, правда? На, – он, порывшись в кармане шоферской безрукавки, протянул Юсу целлофановый сверточек. – На. Можно подлычыты. Бакс к баксу.
– Я этим обязательно займусь, – сказал Юс, пряча паспорт в карман. – После того, как расплачусь с долгами.
Вечером Юс подрался. В полупустой столовой к его столику подсел долговязый, с шелушащимся, опухшим, обожженным солнцем лицом юноша. Юс вспомнил его не сразу. На кивок Юса он не ответил, медленно потягивая из стакана чай. Когда в стакане осталось на четверть, юноша задумчиво поболтал стакан в руке, глядя, как кружатся взвихренные чаинки, а потом выплеснул чай Юсу в лицо. И сказал: «Вы – подлец».
Чай был уже остывший. Юс вспотел и раскраснелся, доедая третий литр плова, и ощутить прохладную жидкость на щеках было приятно. К тому же чай был без сахара.
– Вы – подлец, – повторил юноша.
– Ну и? – спросил Юс, проглотив полный рот жирного риса.
– Вы – подлец! – выкрикнул юноша.
В правой руке у Юса не было ложки, он ел на таджикский манер, сгребая плов в комок под большим пальцем, уминая ладонью и отправляя в рот. Потому достаточно оказалось чуть шевельнуть правой кистью, чтобы тяжелая эмалированная миска с остатками плова взлетела со стола и остановилась, столкнувшись с переносьем юноши. Тот, взмахнув руками, упал.
Юс встал, обошел стол.
– Оставьте его, Юзеф Казимирович, – сказала от дверей Есуй. – Пожалуйста.
– Да ради бога, – Юс пожал плечами. – Кто это?
– Вы с ним встречались. В Новосибирске. Это Владимир. Друг Оли.
– Друг, – повторил Юс рассеянно и зевнул. – Друг.
Распростертый между столом и чаном с остатками плова Владимир пошевелился и застонал. Юс пожал плечами и побрел к себе в комнаты, спать. Весь день он только и делал, что разговаривал и ел, и устал ужасно. Больше, чем после перехода по перевалам.
За его спиной Есуй, намочив платок, осторожно протирала стонущему Владимиру лицо.
Глава 16
После длинного, медленного серпантина на перевал Кызыл-арт, увенчанный пестревшей тряпками грудой камней и ржавого машинного железа, почти без всякого спуска попали на серое, холодное плато, насквозь продутое ветром. Ему, сорвавшемуся с пограничных гребней, не за что было здесь уцепиться. Он скользил по округлым, отшлифованным сухими тысячелетиями склонам, нес наждачную пыль. Здесь не росла трава, облака бежали быстрые, рваные, – заплутавший в небeсax караван, торопящийся снести драгоценную дурь вниз, в жирные жаркие долины. Здесь трудно было дышать, – ветер отбирал воздух, выкрадывал у самого рта, уже почти его втянувшего.
Дорога взбегала с холма на холм, подобралась к большому тусклому озеру с заросшими редким камышом берегами. Там, где залив прижимал шоссе к крутому склону, путь преградил шлагбаум. На обочине из-за бруствера, сложенного из битых бетонных блоков, выглядывала башня БТРа. От шлагбаума махнул рукой коренастый кривоногий солдат с короткорылым автоматом наперевес. Семен, остановив уазик возле, высунул из окна какую-то бумажку. Солдат глянул, лениво козырнул и потянул за рычаг. Облупленный хобот шлагбаума, подрагивая, пополз вверх. Юс посмотрел в зеркало заднего обзора: сзади было совершенно то же самое, что и спереди, та же серая асфальтовая лента, вившаяся по серой неровной каменистой земле.
Когда машины скрылись из виду, нырнув в ложбину между холмами, солдат зашел за бруствер и, присев на корточки у полевого телефона, набрал номер. Сказал в трубку несколько слов. Потом жирно схаркнул – темно-зеленым, вязким, густым. Покопавшись в кармане, извлек узкий пластиковый пакетик, выдавил из него на ладонь, будто из тюбика, пару комков. Забросил в рот и принялся меланхолично, по-коровьи жевать.
До самого Мургаба никто больше их не останавливал. А в Мургабе Семен затормозил подле сваленного с постамента памятника непонятному вождю и, вздохнув, сказал: «Выдь, хлопче. Подывыся на столицу Памыра». И Юс, с трудом передвигая затекшие от долгого сидения ноги, шагнул наружу, на присыпанный пылью асфальт.
Странный это был город. Будто кто-то сложил из кубиков и плитки домики на доске, а потом долго, с увлечением ее тряс. Здесь, на четырехкилометровой высоте, под тонким слоем каменистого грунта, лежала вечная мерзлота, и дома держались на сваях, неровных рядах щербатых бетонных зубов, или на коробах, засыпанных ломаным камнем. Город этот вогнали, вдолбили в плоскогорье и держали обеими руками, пока империя могла еще контролировать свои окраины. Хватка ослабла, и карточный домик на крыше мира начал осыпаться. Ни единой прямой линии не осталось тут, ни единого ровного окна и стены. В перекошенных рамах вместо стекол – толь, брезент, обрывки старых одеял. Отставшие одна от другой бетонные панели, щели между ними забиты глиной. Сложившиеся внутрь себя хрущевки. Хибары из жести, полузасыпанные щебнем. Город этот умер – и рождался заново. Складывали из источенного ветрами кирпича развалин низкие, на бункеры похожие домики, вделывали куски бетона в мазанки, крыли жестью, засыпали землей плоские крыши. Зима держалась здесь полгода, а лето приходило как ураган, оставляя снег только на вершинах покатых гор, а воду – только в медленных, плоских, мелких реках и в горьких колодцах.
