Роботы апокалипсиса - Уилсон Дэниел (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Одной рукой я обнимаю парня за плечи, морщась от боли в ноге.
— Отлично. А теперь идем. Нужно добраться до дома и поесть. По мне, конечно, не скажешь, но у меня есть жена — самая красивая женщина в мире. И говорю тебе: если ее как следует попросить, она приготовит такое рагу, что пальчики оближешь.
Мне кажется, что с парнем все будет нормально — как только он встретится с остальными.
Смысл жизни нужен людям так же, как и воздух. К счастью, мы можем наполнять смыслом жизнь других совершенно бесплатно — просто самим фактом своего существования.
В течение последующих месяцев в город начали проникать все более модифицированные люди. Но что бы с ними ни сделали робы, повстанцы Нью-Йорка принимали этих людей в свои ряды. Если бы не убежище, если бы не отсутствие предрассудков, вряд ли Сопротивление, включая отряд Умника, смогло бы получить и использовать невероятно мощное секретное оружие: четырнадцатилетнюю Матильду Перес.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217
5
Щекотун
«Нолан, где твоя сестра? Где Матильда?»
Лора Перес
Новая война + 10 месяцев
По дороге в Серую Лошадь мы встретили раненого солдата-итальянца по имени Леонардо. Мы его выходили, и Лео рассказал нам о лагерях принудительного труда, наспех построенных в пригородах мегаполисов. С самого начала войны преимущество в численности было не на стороне машин, и поэтому Большой Роб, пригрозив смертью, убедил огромное количество людей прийти в эти лагеря.
Находясь в невыносимых условиях, бывший член конгресса США Лора Перес рассказала о своем пребывании в одном из таких лагерей. Из миллионов заключенных лишь немногим счастливчикам удалось бежать. Остальных сделать это заставили.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217
Я стою на мокром, раскисшем поле.
Где я — неизвестно. Как сюда попала, не помню. Руки худые, покрытые шрамами. На мне грязный синий комбинезон, более похожий на лохмотья — рваный и в пятнах.
Дрожа от холода, я обхватываю себя руками. На меня накатывает паника: не хватает чего-то важного. Я что-то забыла. Приступ похож на кусок колючей проволоки, который сдавил мне сердце.
Вдруг я вспоминаю.
— Нет!
Стон, переходящий в вопль, рвется откуда-то из живота.
— Нет!
Я кричу, обращаясь к траве. Капли слюны вылетают изо рта и по дуге летят прочь, навстречу утренней заре. Я оборачиваюсь вокруг своей оси, но рядом никого нет. Я совсем одна.
Матильда и Нолан. Мои малыши. Их нет.
На опушке леса что-то вспыхивает. Я инстинктивно отшатываюсь, затем понимаю, что это просто зеркальце. Из-за дерева выходит человек в камуфляже и манит меня рукой. Я, словно в тумане, ковыляю к нему по заросшему травой полю и останавливаюсь ярдах в двадцати.
— Привет, — говорит мужчина. — Вы откуда?
— Не знаю. Где я?
— В пригороде Нью-Йорка. Что вы помните?
— Не знаю.
— Шишки на теле есть?
— Что?
— Ощупайте себя, проверьте, есть ли на теле шишки — все, что появилось недавно.
Сбитая с толку, я провожу руками по телу. Удивительно, что я могу ощупать каждое ребро в отдельности. Ничего не понимаю. Может, я сплю — может, я потеряла сознание или умерла? Затем мне удается нащупать бугорок на бедре, возможно, единственный участок на теле, где еще остались мышцы.
— На ноге бугорок, — говорю я.
Человек пятится обратно к лесу.
— В чем дело? Куда вы?
— Извините, леди, но Роб подсадил вам «жучка». В нескольких милях отсюда трудовой лагерь. Машины используют вас как наживку. Не пытайтесь следовать за мной.
Мужчина исчезает в лесной тьме. Прикрыв ладонью лицо от солнца, я пытаюсь разглядеть, куда он делся.
— Стойте, стойте! Где трудовой лагерь? Как его найти?
Из леса доносится еле слышное эхо:
— В Скарсдейле, в пяти милях к северу. Идите по дороге, чтобы солнце было по правую руку. Будьте осторожны.
Голос умолкает. Я снова одна.
В грязной траве я вижу свой извилистый след, ведущий на север, и понимаю, что стою на дороге, которая уже начала зарастать. Мои руки-палочки все еще обнимают меня, и я заставляю себя разжать их. Я слаба, я ранена. Мое тело хочет дрожать, хочет упасть на землю и сдаться.
Но я ему не позволю.
Я возвращаюсь за своими малышами.
Если прикоснуться к бугорку, он начинает двигаться. На коже небольшой разрез: наверное, здесь они его и вставили. Но ранка выше по бедру — значит, эта штука, чем бы она ни была, движется — по крайней мере может двигаться, если захочет.
«Жучок». Мужчина в камуфляже сказал «жучок». Я прыскаю, задумываясь о том, насколько буквально можно понимать данное описание.
Оказывается, практически буквально.
Возвращаются обрывки воспоминаний — смутные картинки: чисто выметенная мостовая, большое, хорошо освещенное металлическое здание, похожее на ангар для самолетов. Другое здание с многоярусными кроватями, уходящими к потолку. Как выглядят они — тюремщики, — я не помню. Правда, вспомнить я и не пытаюсь.
Примерно после полутора часов ходьбы я замечаю вдали расчищенную площадку, над которой поднимаются облачка дыма. Широкая металлическая крыша и низенькая ограда из сетки блестят на солнце. Наверное, это и есть лагерь для военнопленных.
В ноге возникает странное ощущение: «жучок» скользит, напоминая о своем присутствии. Из-за него тот мужчина отказался мне помочь. Наверняка «жучок» сообщает машинам, где я, чтобы они могли поймать и убить других людей.
Надеюсь, роботы не ожидали, что я вернусь.
При виде бугорка, пульсирующего под кожей, на меня накатывает тошнота. Ни за что не буду жить с «жучком» внутри. Нужно что-то с ним сделать.
И это будет больно.
Два плоских камня. Длинная полоска ткани, оторванная от рукава. Левой рукой я вдавливаю один из камней в бедро сразу за бугорком. «Жучок» начинает двигаться, но уйти не успевает: я, закрыв глаза и подумав о Матильде с Ноланом, с размаху опускаю второй камень. В ноге вспыхивает боль, слышен хруст. Я еще три раза бью камнем по ноге и падаю на землю, крича от боли. Затем лежу на спине и, тяжело дыша, смотрю сквозь слезы на синее небо.
