Пожиратель Душ - Орлов Антон (полная версия книги TXT) 📗
– Нечего об этом… Сам-то ты кто? – Люссойг прищурилась и склонила голову набок. – У меня глаз наметанный!
– Кто бы я ни был, а я не бегаю нагишом и похож на приличного человека.
– То-то и оно, что похож! Ну, скажу… Я искала короткий путь в город, чтоб туда и обратно через подземелье, а то у меня времени мало. Меньше, чем один месяц, зато каждые два года. Или не два, а год и еще вот столько… Я умею считать до десяти, а когда какой-нибудь кусочек числа, это же никак не назовешь. Ну, в общем, ты понял? А у тебя сколько времени?
– Скоро будет готово – и поужинаем, – флегматично произнес Дэлги, добавляя в котелок щепотку сушеной травы из фиолетовой склянки.
– Наверное, много, – с завистью вздохнула Люссойг. – Ты не из наших, а то бы я о тебе знала. А про платье свое расскажу, чего случилось. У меня тут есть своя секретная пещерка, я там одежку храню. Добегу туда и оденусь, а как мое время закончится – оставляю все там. Ну и вот, в прошлый раз я трахалась с одним человеком, и он меня всяко угощал, и в последний день купил пирог с повидлом. Такое повидло вкусное! Полпирога я унесла с собой, чтобы в пещерке на дорогу съесть. Повидло оттуда как полезло, и я вся перемазалась, и мыться некогда. Пока меня не было, туда наползли цетач… цехтя… как их… Ну, цевтяки, и съели платье, потому что оно было в повидле, одни пуговки остались. Красивые пуговки, я их припрятала. Туфли с атласными бантиками тоже съели. Я рассердилась, я этих цевтяков ногами топтала. Потом пошла ход в Убивальню искать, чтобы новой одежкой разжиться, а то в городе меня без платья люди засмеют или изнасилуют. Цевтяки противные, не люблю их!
– Цев-та-ча-хи, – по слогам произнес Дэлги. – Запомни слово.
– Цев-та-ча-хи, – повторила за ним Люссойг.
– Если хочешь, чтобы тебя принимали за человека, учись говорить правильно. Сможешь поймать для меня цевтачаха? Я тебе за это новое платье куплю.
– Зачем тебе цевтяк?
– Нужен. Посадишь его в банку и принесешь сюда. А платье будет с кружевами и оборками, с блестящими пуговицами… И красивые туфли того же цвета.
– Розовое хочу!
– Договорились, розовое.
– Я тебе за это хоть десять цевтяков наловлю, хоть два раза по десять!
– Одного хватит, только выбирай покрупнее. И банку закроешь крышкой, чтобы он не вылез и не пошел гулять по пещере.
– Ваши припасы съест, – хихикнула девушка.
– То-то и оно, и тогда нечем будет тебя угощать.
После ужина отправились втроем в пещеру с озером. Дэлги сложил в ведро миски, ложки, котелок, мыльницу, захватил полотенце для Люссойг. Ник с оторопью думал о том, каково ей будет отмываться от грязи в ледяной воде, но она перенесла экстремальное купание на удивление стойко, и среди торчащих камней-клыков пробиралась с обезьяньей ловкостью, ни разу не споткнулась и не ушиблась.
– Хорошее какое озеро, – вздохнула она, кутаясь в полотенце. – Мне бы такое!
Зубы у нее слегка стучали от холода, но она относилась к этому, как к веселому приключению.
– А чем тебе твое озеро не нравится? – спросил Дэлги.
Он сидел возле кромки воды и намыливал котелок из-под супа, закатав рукава.
– Там везде ил, грязно, шныряет кто попало – жуки, челюстники, цевтяки, улитки и еще всякие, они мне надоели. А здесь вон как… Красиво! И дно каменное, чистенькое. А там, если захочу на дне полежать, прямо с головой в эту грязь.
Ник наконец-то догадался, почему она такая странная.
– Люссойг, ты, что ли, настоящий оборотень?
– Он думает, что бывают ненастоящие оборотни, – Дэлги заговорщически подмигнул девушке.
Та звонко расхохоталась, запрокинув голову, пещерное эхо умножало ее смех.
Глядя на них, Ник почувствовал себя посторонним. Озаренная светом факела нагая девушка-оборотень и ухмыляющийся гладиатор, хотя и принадлежали к разным расам, были коренными иллихейцами, а он еще не прижился здесь по-настоящему. Зато они относились к нему дружелюбно. Если разобраться, в своем родном мире, бездумно избавлявшемся от «ненужного» населения, он оказался чужаком в большей степени, чем в Иллихее.
Эта острая смесь одиночества – и ощущения, что ты все-таки связан с теми, кто находится рядом, пусть они во многом на тебя не похожи, была горьковатой, но приятной, как аромат сжигаемой осенней листвы.
Когда вернулись в пещеру, Дэлги сказал, что будет первым. Ник и не собирался в чем бы то ни было с ним соперничать, вдобавок его едва ли не колотила лихорадка: получится или нет, и как он опозорится, если не получится… Ну и то, что их здесь трое, тоже напрягало.
– Да тебя трясет! – заметил Дэлги, взяв его за плечо. – Вот что, сядь и успокойся. Оборотни на порядок сильнее людей, и я боюсь, что Люссойг от избытка страсти переломает тебе остатки ребер, поэтому пусть она сначала израсходует энергию на меня – мои-то кости покрепче твоих. И не волнуйся. Ты, конечно, пока ничего не умеешь, зато Люссойг умеет все, что ты можешь себе представить, и еще сверх того. Это с виду она твоя ровесница, а на самом деле ей лет двести-триста, раз она успела освоить связную человеческую речь. Так что все в порядке.
– Я лучше выйду, пока вы здесь будете, – промямлил Ник. – Нельзя же при посторонних…
– Никаких «я выйду». Еще споткнешься и расшибешься, в расстроенных-то чувствах… Можешь отвернуться, если такой застенчивый.
Ник уселся подальше от тюфяка, уткнулся лбом в колени. Теперь его колотило меньше, но все равно было не по себе. Он их не видел, зато слышал – даже этого достаточно… Потом по каменному полу прошлепали босые ноги, и его схватила за руку теплая ладошка.
– Ник, пойдем трахаться! А чего ты закрыл глаза?
Он был как пьяный. Люссойг начала снимать с него рубашку и восторженно ахнула.
– Красивый камень! Красный – значит, рубин! Подаришь мне?
– Не подарит, – ответил за Ника Дэлги. Он неторопливо одевался, мускулистый торс лоснился в полумраке. Ник, покосившись на него, отметил, что порезов, которые остались после поединка с Яртом Шайчи, уже не видно. – И стащить не пробуй, этот рубин принадлежит богине-кошке. Если возьмешь, она рассердится.
Люссойг, потянувшаяся к кулону, отдернула руку.
От нее пахло водорослями. Слабый, но будоражащий болотный запах. Ника больше не лихорадило. Как будто его с головой накрыла горячая сладкая волна, и напряжение исчезло. Они с Люссойг опрокинулись на тюфяк. Знание о том, что она оборотень из озера, превращало происходящее в сон наяву. Она была сильная и гладкая, а темные глаза блестели, словно оконца воды на болоте.
Потом Ник лежал, обессилевший, умиротворенный, опустошенный, и благодарно поглаживал руку растянувшейся рядом Люссойг – все медленнее и медленнее, потому что его постепенно затягивало в сон. Дэлги встряхнул его за плечо и потребовал, чтобы он оделся: «иначе простудишься, иммунитет у тебя не такой, как у оборотней».
Ник с горем пополам натянул одежду, в то время как Люссойг, наблюдая за ним, хихикала. После этого ему позволили заснуть, даже одеялом укрыли, и что творилось в пещере дальше – он не видел.
Утром (если это было утро, а не другое время суток) его, как обычно, разбудил Дэлги. Люссойг рядом не было.
– Она отправилась за цевтачахом, – объяснил Дэлги вполголоса. – Пошли со мной.
И мотнул головой в сторону занавеса, за которым находился туннель.
– Зачем нам цевтачах? – спросил Ник, когда вышел следом за ним из пещеры.
– Для хвыщера. Эту дрянь просто так не уничтожить, можно только пересадить в другого носителя. Не обязательно, чтобы жертва была разумной, сойдет любое живое существо. Насчет Люссойг, – гладиатор остановился, повернулся к Нику. – Без меня тебе лучше с ней не общаться, но ведь не выдержишь… Поэтому ключи я спрятал, болтайте через решетку. Остальные удовольствия – в моем присутствии.
– Почему?
Его разбирала и обида, и протест против такого диктата. Началась, можно считать, взрослая жизнь, а с тобой обращаются, как с третьеклассником…
– Потому что она может убить или покалечить тебя просто так, из интереса. Или для того, чтобы подшутить надо мной. Мало ли что взбредет ей в голову… Она ведь не человек, не забывай об этом. Девушка, с которой ты вчера занимался любовью, – всего-навсего видимая телесная оболочка. Люссойг ее когда-то убила – съела мясо, поглотила жизненную энергию и после этого обрела способность принимать ее облик. Чем больше жертв съедено, тем больше в запасе у оборотня вариантов человеческой наружности, – Дэлги снисходительно усмехнулся, словно сочувствуя оторопевшему Нику. – В своем истинном облике Люссойг выглядит иначе – клешни, жвалы, скользкая холодная кожа, покрытая слизью… или, может, пластинчатый панцирь. Я хорошо знаю таких, как она, и знаю, чего от них ждать. Я ведь одно время, еще до гвардии, был учеником охотника, тогда и пристрастился к выпивке, и заодно много узнал о повадках нечисти. Только не говори об этом Люссойг. Если она услышит, что я бывший охотник, отношения осложнятся.
