Америка off… - Ерпылев Андрей Юрьевич (прочитать книгу .txt) 📗

Когда джип возвращался на блокпост, все его окна были открыты настежь – в салоне остро и непривычно воняло овцами, относительно смирно лежащими позади со связанными ногами, а Форстер не уставал возмущаться:

– Пушку и пол-ящика патронов за каких-то четырех паршивых овец! Да вы сошли с ума! Нужно было пальнуть пару раз в воздух и эти дикари тут же наложили бы в штаны…

– Ага! А потом опомнились бы, повынимали из-под кроватей, или что им там их заменяет, такие же стволы и понаделали в нас столько дырок, что можно было бы процеживать бульон! – ядовито заметил Миллер, опасливо отодвигающийся к борту, когда какое-нибудь особенно шустрое животное начинало биться на полу. – Ты-то в машине отсиживался!

– Прекратите! – снова одернул спорщиков Бэрринстон. – Винтовка все равно принадлежала Стивенсону, поэтому спишем ее, как утерянную в бою… Вы лучше представьте себе, как шипит на угольях свежее мясо…

Григорий Савенко вышел в расчетный квадрат на предельно допустимой высоте, используя небольшую облачность, нехарактерную для данной местности, особенно в это время года. До цели оставалось не более сорока километров.

Сегодня он был ведущим звена из трех «Супер Хорнетов», пилотируемых коллегами по базе Жеромом Лагранжем и соотечественником Колей Трушниковым.

– Пике, – негромко, но четко бросил он в микрофон, идя на снижение.

Пара ведомых повторила маневр, следуя за «первым», как пришитая. Тройка хищного вида самолетов со все нарастающей скоростью устремилась к земле…

Противник, похоже, профукал атаку звена или его системы ПВО были начисто уничтожены предшествующими атаками ракет и авиации. По крайней мере, дисплей, реагирующий на излучение локаторов молчал. За пять километров до цели, Григорий взял штурвал «на себя» и разогнавшийся самолет сделал горку.

Вот она цель: лениво дымящий завод или что там из себя еще представляют едва различимые на рыжем фоне пустыни прямоугольники с несколькими трубами. Удар должен быть нанесен вот по этим приземистым зданиям, наверное, складам…

Мгновение и две 907-килограммовые бомбы с лазерным наведением сошли с подвески. Краем глаза пилот видел, что ведомые также нанесли удар.

– Ну все, – довольно пробормотал Григорий, выравнивая истребитель и заходя на круг для повторного удара по второстепенным целям. – Теперь пусть сбивают…

Блистер кабины на мгновение потемнел – сработала система поляризации, смягчающая вспышку разрыва – и майор Савенко увидел на месте «складов» разбухающее облако дыма и пыли, в котором что-то продолжало взрываться.

Увы, он сглазил. Тесное пространство кабины наполнилось тревожным звуком зуммера. Молчащие доселе РЛС противника ожили и дисплей показывал ракетную атаку сразу с двух точек.

Поочередное мелодичное треньканье и на дисплее возникли два квадрата – места пуска ракет. Одновременно, самолет отстрелил серию инфракрасных обманок – ложных целей – по четыре на каждую зенитную ракету, Григорий резко опустил штурвал от себя и влево.

«F/A-18E/F» резко клюнул носом, сорвался на крыло и ушел вбок от несущейся с земли сверхзвуковой смерти.

Спустя мгновения пилот выровнял машину, обошел позицию зенитного комплекса с тыла и спикировал еще раз, помешав зенитчикам перезарядиться и произвести второй выстрел.

Две управляемые ракеты «AGM-88 HARM» разнесли то, что еще недавно представляло угрозу всему, находящемуся в воздухе, «вдребезги пополам», как любил выражаться Гришин дедушка. Более полутонны взрывчатки уничтожили все живое и неживое в радиусе четверти километра.

Больше ничего не пиликало и оставалось только сбросить остаток бомб на заводской поселок и железнодорожную станцию…

– Молодец! – раздалось в наушниках и динамичная картинка превратилась в статичную. – Душевно отстрелялся, Гриня!

Тимофей Николаевич приоткрыл дверь тренажера и заглянул в «кабину».

– Ну ты… – повертел полковник Степанцов носом. – Будто вагон цемента разгрузил. Разве можно так напрягаться…

Рубаху Григория действительно можно было выжимать.

– Да ведь жарко тут, товарищ полковник. И управление у этой птички тяжеловато, не то что у наших «МИГов»…

Кондиционер работал из рук вон плохо, как и большинство оборудования базы собранного «на живую нитку».

– Ну, ты еще «СУшку» закажи! – развел руками полковник. – Что дают – на том и работаем. Будут «МИГи» – на них будем летать, не будет – будем осваивать эти «Хорнеты»… Ты посмотри, какую работу за какой-то месяц провернули, а ты – «МИГи», «МИГи»… Кстати, увлекаться индивидуализмом не стоит – вы команда. Жерома вон, все-таки зацепили…

– Зацепили? А у меня ничего не отразилось – целехонек.

– Не бери до головы: это работа компьютерщиков. Ладно, вылезай из этой душегубки, Каравайчук уже заждался.

Григорий выкарабкался из тесной кабины тренажера и духота ангара показалась ему лесной прохладой после парной, где он провел сорок пять минут. На его место по дюралевой лесенке тут же забрался капитан Каравайчук, по простому «Каравай», молодой, но довольно опытный пилот, успевший на своем недлинном веку повоевать в Нагорном Карабахе и еще где-то, о чем совсем не любил распространяться. Майор успел обменяться с ним мимолетным рукопожатием и, от души, посочувствовал парню, которому придется отрабатывать атаку в поистине тропической атмосфере. Про себя он поклялся перед следующей тренировкой поменьше пить и применить какой-нибудь «зверский» дезодорант. Хотя, от аромата иного дезодоранта в такой каморке сомлеешь еще быстрее…

Насвистывая он направился к выходу, расстегнувшись чуть ли не до пупа. Слава Богу нравы на базе царили более чем свободные и застегиваться наглухо никто не требовал. Например, начальник центра подготовки полковник Степанцов, за свою строевую жизнь износивший немало самых разнообразных «хабэ», «пэша» [66] и т. п., не признавал ничего кроме пестрых рубах-распашонок и шорт, благо температура в это время года мало способствовала ношению более строгой одежды. «Служивые» из местных, в основном, аэродромная обслуга, в своих глухих черных мундирах, застегнутых на все пуговицы, не вызывали у «северян» ничего кроме сострадания.

А вообще жизнь здесь была просто райская: службой особенно не донимали, справедливо полагая, что «ученого учить – только портить», а все боевые самолеты в мире различаются между собой не слишком разительно, кормили на убой, номера, вернее бунгало на двоих-троих, были поистине царские. Природа же… Нет, суша особыми прелестями не баловала: морщинистые барханы до горизонта, да хиленькая бесцветная растительность везде, где ее искусственно не поливают, но море… Безлюдные пески обрывались в удивительно синее море, коралловые рифы которого, кишели разнообразными рыбками и прочими чудесами, которые можно было посмотреть воочию, а не за стеклом телевизионного экрана, отойдя всего десяток метров от уреза воды – хочешь с удочкой, хочешь без. К тому же солнце палило так, что загореть дочерна, наверное, можно было не снимая верхней одежды… Курорт, да и только! Ко всему прочему, общемусульманский запрет на спиртное на территории базы не действовал…

«Сейчас приму душ, перекушу трохи и – на риф! – мечтал Григорий, уже предвкушая, как забросит удочку поближе к примеченному им позавчера гроту в коралах. – Фиг у меня сегодня тот толстяк сорвется!..»

«Толстяком» он прозвал здоровенную сине-желто-зеленую рыбину, настолько «кислотных» оттенков, что напоминала китайскую пластизолевую игрушку вроде тех, которые они с Надюхой покупали маленькому Даньке…

Воспоминание о жене и сыне, оставшихся где-то за тысячи верст отсюда, где уже, наверное, зарядили дожди, а за ними придут всегдашние хвори и простуды, несколько пригасило радужное настроение пилота. Но ведь, в конце концов, и запродал он на год свою душу вертким перекупщикам именно для того, чтобы вырваться из тисков нищеты, не отпускавших военного летчика уже больше пятнадцати лет, с того самого дня, как слетел с флагштока части красный флаг Родины и был поднят другой – пестрый, как матрас…