Казанские "Тандерболты" (ЛП) - Слейд Стюарт (библиотека электронных книг TXT) 📗
На нынешнем курсе, прикинул он, 190-й окажется у него в прицеле в самом выгодном ракурсе, ? сзади. "5х5" пошёл вниз, накапливая энергию в пологом пике. Затем, когда немец оказался прямо перед ним, он потянул ручку на себя. Набор высоты не был сильной стороной "Тандерболта" - из-за размеров и массы он быстро терял скорость на восходящей. И 109-е и 190-е карабкались гораздо быстрее. Пилот "Фокке-Вульфа" явно не мог поверить своей удаче и наверняка подумал, что перед ними полный новичок. Он полез вслед за P-47, быстро нагоняя его.
Эдвардс следил за падающей скоростью, и точно выбрал миг, когда подошла пора включить подачу воды. R-2800 взревел, дёрнув самолёт вверх. Движение ручки влево, вслед возросшему крутящему моменту, ускорило манёвр, и "Тандерболт" развернулся едва ли не на собственном хвосте. Было слышно, как силовой набор самолёта протестующее заскрипел. Но теперь он шёл на FW.190 в лоб. Загрохотали восемь пулемётов. Немец тоже дал залп, но не понял, что на самом деле случилось, и опоздал на считанные секунды. Эдвардс заметил, как мимо его кабины и крыльев пронеслись трассеры, но успел раньше, и это стало решающим.
Крупнокалиберные бронебойно-зажигательные пули расколотили двигатель 190-го, затем пронзили фюзеляж вдоль, разнося вражеский самолёт. "Фокке-Вульф" взорвался. Второй раз за короткое время Эдвардсу пришлось пролететь сквозь огненно-рыжее облако авиационного бензина.
Когда он выдохнул и огляделся, сражение уже закончилось. Уцелевшие 190-е оторвались и ушли в облачность. Три "Тандерболта" из шестнадцати были сбиты. Оставшиеся собрались в строй и продолжили расчистку воздуха для бомбардировщиков. Свободная охота продолжалась.
Чувашский плацдарм, Климово, сводная группа 83-й пехотной дивизии
Дождь не собирался утихать. Бывшая вторая рота 802-го противотанкового батальона объединилась с теми, кого непосредственные командиры сумели вывести с линии фронта. И теперь все они, числом примерно двести, окапывались возле Климово. Собственно пехотинцев было немного - в основном водители, вспомогательные части и тыловики, вооружённые винтовками и карабинами. Только у некоторых были ручные пулеметы "Браунинг", да Сирли успешно унёс с собой базуку, вот и всё. Сержант Перри даже не надеялся, что им удастся удержаться. Под лобовым ударом рассыпалась обученная линейная пехота. Почему эти оборванцы должны воевать лучше?
Перри со своими людьми развернулся на высоте 180, южнее посёлка. Холм возвышался над Климово примерно на 20 метров и господствовал над всей близлежащей местностью. Главной трудностью для любой атаки был непрерывный дождь. Он медленно, но верно превращающий поля и открытые пространства в настоящее море липкой грязи. Русские называли это метким словом распутица. Так странно. Наша форма очень хорошо сливается с нею. С другой стороны, мы настолько извозились, что подошёл бы любой цвет.
Грязь не только маскировала. Перри хорошо знал, что немецкая пехота порядком сдала. За весь прошедший год её потери никогда не восполнялись как положено. Наступательная сила немецкой армии заключается в немногих механизированных и танковых частях, не испытавших ужасы городских сражений в Сталинграде, Москве и Нижнем Новгороде. Их двинули в бой только сейчас, но это означало, что ходить они умеют только по дорогам. Климовский тракт, единственная на этом участке дорога с твёрдым покрытием, огибает высоту 180 с севера. Так самой географией было решено, куда направятся немцы и где начнётся бой.
Дождь же, кроме прочего, рассеивал звуки. Лязг Т.IV донёсся из мороси совсем незадолго до появления самого танка. 75-мм орудие обнюхивало местность в поисках цели. Танк проехал ещё несколько метров и замер. Очевидно, экипаж пытается понять, не спрятались ли где мины или позиции ПТО. Интересно, они уже знают, что случилось утром со штурмовым орудием? Сержант решил, что танкисты сочли пейзаж безопасным - панцер пополз вперёд. За ним замаячили размытые фигуры немецких пехотинцев в плащ-палатках с накинутыми капюшонами, согнувшихся под секущими струями дождя. Кому повезло - шлёпали по дороге, остальные пробирались через лужи и расползающуюся грязь.
Перри терпеливо ждал. Гришэм разместил почти всех на вершине, так, чтобы их огонь накрывал дорогу, но часть осталась на обратном скате - как фланговое прикрытие. На случай, если немцы всё-таки обойдут холм, по бокам от основной оборонительной дуги тоже спрятались небольшие группы. Сержант выглянул и увидел, что танк остановился снова. Его башенка шевелилась как морда собаки, вынюхивающей след. Ну, Сирли, прихлопни его.
В следующий миг осталось только поверить в телепатию. Едва он закончил мысль, из навала камней в сторону танка понеслась полоска алого пламени. Выстрел Сирли был точен. Он тщательно выцелил тот же самый участок борта, куда ранее поразил самоходку. Хотя попадание пришлось немного не в то место. Т.IV был длиннее, с восемью опорными катками вместо шести, но это означало только лишь, что огненная струя попала сразу в боеукладку, а не в двигатель. На этот раз сначала вверх взлетел поток бурого дыма, а потом на тридцатиметровом фонтане оранжевого пламени поднялась башня. Отчётливо слышался треск пулемётных патронов в корпусе и глухое бумканье 75-мм снарядов.
Вокруг пылающего танка залегла немецкая пехота, прячась то ли от огня с американских позиций, то ли от до сих пор падающих обломков. Но выучки у них всё-таки было не отнять. Колбасники быстро сориентировались, и ответная стрельба слишком скоро стала убийственно точной. Несмотря на самозарядные винтовки американцев, немцы умело вели огонь на подавление, а их гранаты на длинных ручках летели куда дальше, чем американские. В тыл понесли первых раненых, и Перри снова понимал, что ещё немного, и они драпанут и с этой позиции.
Рядовой первого класса [163] Джаспер Робсон, попав в армию из глубинки, нашёл на службе свой настоящий дом. Здесь он мог спать на целый час дольше, кормили прекрасно - оладий, стейков и просто мяса было вдоволь. То, что в армии называлось "марш-бросками с полной выкладкой", для него оказалось приятными загородными пробежками, и он завоевал немалую популярность, помогая товарищам нести их ранцы, когда становилось трудно. Больше всего его восхитила возможность не только стрелять, но практически бесконечные ящики с патронами. Ему почему-то казалось, что их придётся покупать. А единственным разочарованием стали мишени, расположенные слишком близко, чтобы в них было затруднительно попасть.
Сегодня он подобрал себе хорошо защищенную лёжку между двух камней, при том что для него открывался достаточный сектор огня. Он внимательно изучил, где расположились немцы, и успокоился, уверенно зная, что отрабатывает щедро вложенные в него силы и средства армии. Ненадолго он задумался, а не связан ли какой-нибудь из немцев с Хандли, традиционными соперниками за холм [164]. За день до отъезда на сборный пункт он прострелил задницу Роско Хандли более чем с полукилометра.
Здесь расстояния были намного меньше, но проливной дождь и полосы тумана создавали собственные трудности. Робсон внимательно наблюдал за врагом, и заметил, что каждым подразделением немецкой пехоты командует один определённый человек. Сам он безучастно относился к власти, и не любил, когда ему приказывают. Это вызывало некоторые трения с сержантами, разрешившиеся только после долгого, серьезного и немного болезненного разговора за окраиной лагеря.
Он высмотрел одного из немецких унтеров, и теперь пристраивал приклад своего "Гаранда" к плечу. Его добыча махала руками, очевидно, направляя четырёх солдат из отделения к косогору под американскими позициями. Робсон выдохнул, задержал мушку на глазу немца и мягко нажал спуск. Голова немца дёрнулась, и он рухнул безжизненно на землю. Робсон уже отползал, покидая лёжку и перебираясь к заранее намеченной. Вся жизнь в Аппалачах [165], наполненная враждой с семейством Хандли, научила его стрелять один раз и сматываться поскорее. Ему было досадно, что армейские инструкторы не послушали домашнего совета. Он уже точно понял - армия прекрасное учреждение, но убедился: ей не хватает некоторого соприкосновения с действительностью. Сегодняшнее утро, по его наблюдениям, столкнуло армию с нею прямо в лоб.