Беглый огонь - Зорич Александр (библиотека книг TXT) 📗
Итак, оранжевая шерсть выпадала. А на ее месте оставался лишь светлый подшерсток.
Вслед за шерстью выпали и кинжалы клыков.
Затем начали нормализоваться глаза и уши. У крысиных волков все органы чувств переразвиты. Так вот у этого они начали возвращаться к исходным, крысиным размерам!
В общем, тут для меня наконец-то прояснились мотивы некробиотика Трофима. Когда молодое светило науки подсовывало мне клетки с крысиными волками, оно явно руководствовалось информацией, полученной от кого-то из бывалых сталкеров. А то и – как знать? – от Хозяев Зоны. Мне вот, например, о демутационных свойствах «звезды Полыни» слышать никогда не приходилось…
Поскольку Авель никак не отреагировал на коллизию с крысиным волком, я, особо не таясь, перевернул клетку и извлек из нее флэшку с записью показаний датчиков.
«Ну хоть кому-то будет польза от наших с Тополем сегодняшних злоключений, – подумал я. – А так, конечно, слезы одни. «Полынь» добыли, да только достанется она, похоже, сумасшедшему роботу… И этот Пятнистый, дурак-воен–сталкер, из-за нас, по сути, погиб…»
В этот миг меня как громом поразило.
Дурак-военсталкер!
Труп!
Я встал ровно перед Авелем и сказал:
– Внимание! Ситуация триста! Имеется тяжело раненное человеческое существо.
Тополь, как я видел краем глаза, только скептически ухмыльнулся и покачал головой.
– Что такое ситуация триста? – спросил Авель.
Ну по крайней мере робот меня больше не игнорировал! Он отозвался!
– Ситуация триста? Странно, что тебя этому не учили. Это когда имеется груз триста, то есть раненый. У нас раненый. Вон он. – Я показал на тело Пятнистого в экзоскелете. – Раненый находится в очень тяжелом состоянии, он без сознания.
– Мои сенсоры показывают, что человеческое существо мертво.
«Угу. «Сенсоры показывают», – мысленно перекривлял я робота. – А твои колебания с принятием решения насчет крысиного волка показывают, друг мой, что ты являешься ИСКИНом разомкнутого реактивного типа… И не будь я Комбатом, если мне не удастся этим воспользоваться».
– Тебе должно быть известно, Авель, что твои сенсоры могут ошибаться. Кроме того, окончательное заключение по человеческому существу может вынести только профессиональный врач, тоже человеческое существо. А пока я приказываю считать это тело… этого человека… грузом триста.
– Приказ принят.
Я покосился на Тополя. Тот прислушивался к нашему разговору с возрастающим интересом. А уж скептическую ухмылочку с его лица как ветром сдуло!
– Молодец, Авель. Ты готов предпринять все необходимые действия для доставки груза триста к профессиональному врачу?
– Не готов. Не имею координат профессионального врача.
– Ты готов к переходу под внешнее управление для доставки груза триста к профессиональному врачу?
– Готов.
– Тогда принимай серию приказов…
Мы сидели на спине Авеля и направлялись к месту падения вертолета. Это самое место я определил очень шустро – по россыпи «волчьих слез», как и намеревался. С высоты такой-то дуры, как Авель, цепочка поблескивающих артефактов открылась мне во всей своей красе, стоило ему вывезти нас на ближайший пригорок.
Это было невероятно, это казалось чудом, но было – фактом. Мне удалось заставить Авеля выполнять мои приказы!
А почему мне это удалось? Это я и объяснял Тополю, который решительно не врубался в происходящее.
– Понимаешь, брат, – вполголоса говорил я. – Мне когда-то Лодочник – пусть ему хорошо лежится! – очень четко разъяснил современную роботехнику. Там все стоит на нескольких аксиомах. Эти аксиомы закладываются в основу всех алгоритмов поведения робота…
– Да это-то я знаю, – перебил меня Тополь. – Три закона. Не причинять зла человеку, – он загнул мизинец, – защищать человека, – загнул безымянный, – при выполнении этих двух условий – защищать себя. – Тополь победоносно загнул средний палец. – Вся алгоритмика строится на этих законах.
– Верно. Но есть важный нюанс с оказанием помощи. Дело в том, что директивы «не причинять зла человеку» и даже «защищать человека» – это не совсем то же самое, что «помогать». Согласен?
– Само собой!
– На это-то Лодочник мне глаза и открыл. Что бы там ни говорили всякие прекраснодушные шибздики, на самом деле поисковых роботов программируют очень грубо. А именно: человека обижать, конечно, нельзя, но игнорировать – можно и нужно.
– Это мы видели, – хмыкнул Тополь. – Игнорирует он отлично.
– Вот-вот. Понять такой подход можно. Потому что всем не напомогаешься и всех не наспасаешься. Абсолютно нерентабельно делать роботов, которые, гуляя по Зоне, вместо поиска артефактов будут находить и вытаскивать раненых отмычек. А Авель изначально и создавался как типичный робот-поисковик для экстремальных условий…
– Ну и что? – Тополь недовольно нахмурился. Чувствовалось, что он перенервничал, устал и его мозг тяготится моими пространными отступлениями.
– А то, брат, что Авелю, по его базовой алгоритмике, нет никакого дела до раненого – или убитого – человека…
«Или убитого», – я сказал со значением. Дело в том, что военный сталкер Вадим Пятеренко, он же – Пятнистый – был мертвее мертвого. Но именно его я выдавал Авелю за тяжелораненого, называя «грузом триста». И именно благодаря этому подлогу мы сейчас путешествовали верхом на Авеле с нашим спасенным хабаром в обнимку, а не рыдали в три ручья по конфискованной «звезде Полыни». Которую я, между прочим, легко отобрал у Авеля вместе с остальными нашими вещичками, как только робот перешел под внешнее – то есть под мое – управление.
– …Но, – продолжал я, – есть такая штука: искусственный интеллект разомкнутого реактивного типа. Это мне тоже Лодочник растолковал. Это когда систему аксиом «размыкают», добавляя четвертую директиву: «Помогать людям». На самом деле там много чего добавляют, но это самое важное. Причем директива «помогать людям» добавляется именно в боевые программы! Ну а мы-то помним, что на Авеля в конце концов поставили боевое ПО! Так что теперь «помогать раненым» для него – святая обязанность.
– Чем ты и воспользовался, ловкий сукин сын, – с уважением сказал Тополь, до которого наконец-то доперло. – Удивляет только, – он понизил голос, – как тебе удалось впарить ему труп Пятнистого в качестве «раненого».
– Ну ты же видел. Я смог убедить робота, что его органы чувств несовершенны.
Тополь хотел что-то сказать, но только улыбнулся и покачал головой.
От вертолета сохранилось не так мало. И хотя часть обломков была уничтожена студнем, оставшегося хватило, чтобы судить о типе машины и судьбе ее экипажа.
Вертолет был «Кормораном» европейского производства. Он же – EH-101. На это указывали характерные наплывы на законцовках лопастей несущего винта.
Не надо думать, что все упавшие вертолеты обязательно взрываются или хотя бы загораются. Многие просто бьются вдребезги.
Наш был из таких. Я, кстати, думаю, что именно отсутствие пожара и приметного столба черного дыма не позволило наземным службам быстро и надежно определить место падения вертолета. Скажем, ученые в лагере на Янтарном, похоже, не знали и о самом факте падения «Корморана» в Заозерье.
Что касается судьбы людей… Погибли явно все. И экипаж, и единственный пассажир.
Это значило, что если контейнер КМПЗ, о котором говорил Рыбин, вообще имел место, то он должен находиться где-то поблизости.
Ну и где он?
– Я его видел, – сказал Тополь.
– Что? – Я вздрогнул. Естественно, я подумал, что Тополь имеет в виду контейнер!
– Вертолет этот, «е аш сто первый». Видел. Он шел над Припятью в сопровождении второго такого же.
– Вертолетов было два? Ты видел своими глазами?
– Да.
– Когда?
Тополь назвал дату. Я прикинул, где меня носило в то же время…
– А я их слышал, – сказал я.
– Чего-о?
