Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Вот только уйти по-моему не удалось. Лапин уже оклемался и сообразил, что колотил его не папаша, который как бы имел на это право, а я, его враг, человек, за которым они охотились, и это могло изменить к нему отношение начальства в целом. Сплюнув кровь на пол, он проговорил так громко, как только мог:
– Нелюдь.
Вот это было неправильно. Я не виноват в том, что представляю собой. Поэтому я даже не целился. Вернее, прицелился на слух, но с самого начала был уверен, что не промахнусь.
Не разворачиваясь, я влепил задним, размашистым ударом свой каблук ему в челюсть или, вернее, в верхнюю часть челюсти, ближе к скуле. Кость хрустнула на весь зал, кто-то ахнул. Безвольной тряпкой Лапин отлетел в угол, примерно за ту колонну, за которой я устроил на них засаду.
В общем, я отмутузил его изрядно. Вот только жаль, Охранка вкупе с нынешней медициной восстановят этого парня денька через три, а если постараются, то уже завтра. Нечего и говорить, мне бы хотелось, чтобы он по-настоящему отвалялся в больнице. Скажем, пару месяцев. Но на это я даже не рассчитывал, в этом мире мечты вообще никогда не сбывались. Особенно мои.
44
Итак, на дне сознания Лапина-младшего, которое оказалось довольно-таки зловонным, словно выгребная яма, и вызвано это было отнюдь не затемнением от болевого шока, а воспитанием, если это можно так назвать – я прочитал главное. Сапегов не просто сидел в Москве, а был принят как дорогой гость Джарвиновым, который для милого друга расстарался по первому разряду. А именно – он поселил харьковчанина в одном из наших служебных особняков на Истре.
Как бывший сотрудник спецотдела Охранки, я знал фасады и расположение почти всех наших особняков, а может быть, и вообще всех. Поэтому, прочитав характерный переплет окон и чуть выпуклые, играющие цветами под старинную слюду стекла, вспомнил его без труда. На самом деле это было очень красивое имение, конфискованное у одного вконец зарвавшегося уголовника, который сгорел, конечно, не на уголовных своих похождениях, а на политике. Но перед кончиной он успел создать маленький шедевр в области новейших укреплений.
Все особенности этого дома знали только те, кто его обслуживал, и это меня смущало. Должно быть, поэтому я и сделал ошибку – попросту говоря, переоценил себя, решил сначала проверить возможность внешнего наблюдения за этим домиком и возможность оценки его особенностей своими силами, а уже потом разузнавать подробности другими путями. Короче говоря, я плюхнулся на сиденье своего байкера, проверил наличие кое-каких причиндалов, которые были мне необходимы, и покатил на Истринское море.
Дорога была не самая короткая, поэтому я попытался натянуть на себя ментошлем, а для верности стал думать о разных разностях. Например, о том, что это Истринское море давно сделалось болотом, производящим тучи комаров, всяких новейших кровопийц, и что погружаться в него не желали даже водолазы. В общем, это в самом деле сделалось одним из самых неблагоприятных мест Московии, по странному стечению обстоятельств плотно застроенное весьма дорогими коттеджами и особняками. Как мне рассказывали, там были места, где запрещалось строить дома дешевле сорока миллионов общерусских, а это было гораздо больше, чем на Беверли-Хиллз в какой-нибудь Калифорнии.
Очень долго думать не о деле, несмотря на установку, я не сумел. И с полдороги меня стало все сильнее терзать соображение о том, что Лапин-младший только разозлился на меня, но от своих желаний не отказался. Я вычитал это в его сознании даже более явственно, чем увидел фасад нашей истринской халупы. Пораскинув мозгами, я засомневался, что этого завистливого, злобного сукиного сына можно исправить просьбами. Моя надежда, что его хотя бы притормозит из чистого неудовольствия наше начальство, тоже не выдерживала критики. Взвесив еще раз его ментальный портрет, я понял, что убийство стало вполне приемлемой идеей.
К имению я подкатил уже под вечер. И не только потому, что плохо знал дорогу и пару раз ненадолго заплутал, но и по той причине, что специально попытался зайти к нему самой путаной, неожиданной дорогой, а это оказалось нелегко. На всех больших трассах тут стояли отменного качества камеры постоянного слежения, замаскированные якобы под приборы местной частной охраны разных элитных деревенек, но к ним, без сомнения, имели доступ и мои бывшие коллеги. А мне не хотелось, чтобы они так запросто срисовали номер моего байкера, он мог мне еще не раз пригодиться. Поэтому я тащился проселками, дважды должен был заглубляться в лесок и только после этого попал в нужное мне место.
Взобравшись на первое же подходящее для моих целей дерево, я расположился там не без удобства, с удовольствием осознавая, что ночная тень, которая все уверенней наваливалась на эту землю, делала и меня все незаметней. В то же время я со своими приборами мог приступить к внешнему наблюдению почти без затруднений. Это была моя вторая ошибка, я как-то не сообразил, что противник мог наладить круговое наблюдение гораздо более совершенными методами, например компьютерным сканированием.
Вернее, конечно, я не ошибся по-настоящему, я просто недооценил противника, мне и в голову не пришло, какие ресурсы они на этот раз привлекли для охраны. Конечно, мне нужно было насторожиться, еще когда я увидел Лапина с новыми подчиненными, но вот – и на старуху бывает проруха.
Лишь теперь, рассматривая особняк, я понял, что людей тут на охрану не пожалели. Полная рота Очуркина была занята только тем, что охраняла Сапегова. Это значило, что внешний кордон составляли те самые хлопцы, с которыми я не один год тренировался в зале. Их возможности я знал лучше других оперативников и решил, что это серьезно. Видимо, приказ пришел от самого директора.
Потом я стал высматривать наружные окна, пытаясь своим проникающим взглядом оценить особенности местной архитектуры. И тут меня ждало еще одно разочарование. Мой трюк не помогал, мозги каким-то образом не работали в нужном направлении. Нет, я, конечно, что-то видел, что-то стало ясно уже после того, как я рассмотрел эркеры, расположение окон и форму крыши… Но дальше внешних комнат ничего не наблюдалось.
Беда была еще в том, что я не знал, как работает эта моя особенность, и не мог ее подстегнуть, пришпорить или хотя бы на понятийном уровне разобраться с ней усилием воли. Промучившись почти полчаса, я отказался от своей идеи, лишь осознав, что под особняком находятся настоящие катакомбы, которые должны были спасти людей на случай внезапной массированной бомбардировки.
К этому времени стало совсем темно, и я натянул на себя усилитель зрения. Это существенно изменило возможности наблюдения. Так, например, я рассмотрел все посты, частично даже те, которые находились на крыше зданий, и многие, сооруженные во внутреннем дворике. Их занимали уже не люди Очуркина, а личные гвардейцы диктатора. Харьковчан тоже было немало, вернее, их было чуть ли не больше, чем очуркинцев. Я даже немного возгордился, что заставил этого негодяя так раскошелиться – привезти с собой в Московию чуть не полубатальон бугаев. От их золотых позументов по мундирам цвета старого кирпича рябило в глазах.
Усилитель зрения, конечно, позволял откорректировать цветовую гамму, но я не стал этого делать, должно быть, потому, что мне хотелось рассматривать этих остолопов в клоунском наряде, не как серьезных бойцов. И это, возможно, спровоцировало следующую мою неудачу. Хотя не только это.
Убедившись, что я не многое могу разобрать с помощью своего приборчика, я выволок из багажника байкера следующий козырь – прицел от импульсной пушки, но с ним получилась та же история, что и с проникающим зрением. Он довольно подробно обозначал внешние помещения, но не дальше. Невероятно, но я даже не пробился в подземелье имения, которое каким-то образом сумел засечь без приборов. Вероятно, в стены конструктивно был заложен какой-то экран, который делал способ слежки посредством прицела неэффективным.
