Я – инопланетянин - - (читать книги онлайн без TXT) 📗
Я прикоснулся к ее вискам, провел по нежной коже пальцами, нащупывая контактные зоны, почувствовал едва заметное тепло и, дождавшись, когда оно перейдет в покалывание, что было признаком резонанса, послал энергетический импульс. Не очень мощный, но достаточный, чтобы справиться с ее апатией, восстановить истраченные силы и подстегнуть обмен. Фэй вздрогнула; черты, до той поры расслабленные, вялые, внезапно отвердели, и я, отшатнувшись в изумлении, на миг закрыл глаза.
Потом открыл и посмотрел в ее лицо.
Знакомое и будто без особых перемен: брови, приподнятые к вискам, густые, загнутые вверх ресницы и вертикальная морщинка над переносицей, яркие, изящных очертаний губы, ямочка на подбородке, глаза, словно темный янтарь, бледно-смуглая гладкая кожа… Но детская припухлость щек исчезла, а вместе с ней – та мягкость, неопределенность черт, которая свойственна юности и околдовывает многих, скрывая, как полупрозрачный туман, будущую красоту и тайну. Многих, но не меня; мне нравятся формы зрелые и завершенные, пришедшие в гармонию и обещающие тайны не в грядущем, а сейчас.
Я смотрел на Фэй, она смотрела на меня. Уже не девочка – женщина, каким-то чудом шагнувшая за две минуты к порогу тридцатилетия.
Она пошевелилась и села, прикрыв ладошками нагие груди.
– Что? Что-то не так с моим лицом?
– Не так, – подтвердил я. – Ты стала много краше. Это бывает с девушками, когда они взрослеют.
– Но разве я…
– Не волнуйся. Ничего плохого с тобой не случилось. Даже наоборот.
Я поднялся и вылез из расщелины. О том, что произошло с Фэй, могли быть разные мнения: то ли она потеряла годы жизни, то ли нет. Останется такой, как нынче? Или механизм перемен, запущенный вуалью, будет раскручиваться все быстрей, от зрелости – к увяданию, от увядания – к дряхлости? Впрочем, маловероятно; слившись с Фэй в момент резонанса, я не нашел никаких патологий. Ровным счетом никаких, кроме одной-един-ственной: в биологическом смысле она постарела лет на восемь-десять.
Внезапная мысль кольнула меня. Быть может, все дело во времени? Нет никакой субстанции, ни газа, ни силового поля, ни коллоида, которые могут ускорить процессы распада, а просто в вуали оно течет иначе? Десять лет за две минуты… Месяц за секунду… Шагнув через вуаль у Лашта, мы потеряли несколько дней, чего, пожалуй, не заметишь, но трос, провисевший полчаса, состарился на полтора столетия и лопнул… И все эти люди, что жили в Анклаве или пытались его исследовать, погибли естественной смертью, состарившись также стремительно, как наш канат… Люди и животные, дома и техника, и кости, и тот ковер в мечети… Вспомнив про кости и ковер, я решил, что в разных зонах время может течь по-разному – или, возможно, этот процесс связан с плотностью вуали. Кто ведает? Высокие звезды! Время – такая тонкая материя! Даже на Уренире оно остается тайной, полностью открытой лишь Старейшим; мы, существа из плоти и крови, кое-что знаем о времени, но не умеем им управлять.
Смеркалось. Я уже не различал цветов, и две фигурки над обрывом были одинаково темными: побольше – Си-ад, поменьше – Макбрайт. Увидев меня, он замахал руками, подавая сигналы в принятом у экстремалыциков коде, – спрашивал, как Фэй. В порядке, ответил я и погрозил ему кулаком. Руки Джефа снова пришли в движение – теперь он интересовался, должны ли они с напарником форсировать преграду. Я сделал отрицательный жест, потом уточнил: «Слишком темно. Переправитесь завтра. Ночуйте на плоскогорье».
С вершины скалы, служившей нам убежищем, свисал канат. Большая часть его полоскалась в воде, унесенная течением, и я потратил несколько минут, чтобы вытянуть ее, уложить аккуратной бухтой и осмотреть место разрыва. Трос был диаметром в пять миллиметров, но кончик его утончался, словно прочнейший полимер растягивали год за годом, десятилетие за десятилетием, пока он не лопнул, сбросив в пропасть непосильный груз. Не стоило на него обижаться; он честно отслужил нам больше века.
Вытащив нож, я обрезал подвергшийся старению конец и вернулся в нишу. Фэй, по-прежнему нагая, сидела на матрасе-рюкзаке, скорчившись и уткнувшись лицом в колени. Ее дыхание было неровным; кажется, она старалась не разрыдаться, но всхлипы и стоны, едва слышные, все же нарушали тишину. У босых ног девушки лежало зеркальце – круглое, маленькое, в треть ладони.
Я опустился рядом и обнял ее за плечи.
– Командир… – Долгий протяжный всхлип.
– Зови меня Арсеном. И говори на русском. Это ведь наш родной язык, твой и мой.
Фэй приникла ко мне, дрожа. Но не от холода; я знал, что полученный ею импульс живой энергии бодрит и согревает.
– Что со мной, Арсен? – Она произнесла мое имя так просто, так естественно, что не было сомнений: произносила его не раз, но лишь в мечтах и снах. – Что с моим лицом?
Я погладил ее шелковистые волосы.
– А как ты думаешь?
– Я постарела, да? Я совсем дряхлая и некрасивая?
– Ну, я бы не сказал. Ты стала ближе мне по возрасту, хотя бы внешне. Это плохо?
– Не знаю. Еще не знаю. – Она помолчала, шмыгнула носом, вытерла глаза ладошкой. – Вы… ты… ты понимаешь, что случилось? Воздействие вуали?
– Вероятно. Что ты почувствовала?
– В первый момент – ничего. Потом темнота… Нет, не так! Все будто расплылось перед глазами, размазалось, замелькало… серый фон и тишина… такая тишина, будто умерли все звуки… Я знала, что плыву, дышу и шевелю руками, но это было знание, не ощущение… – Фэй откинула головку и посмотрела на меня. – Я ничего не чувствовала, понимаешь? Ни тела, ни воды, ни ударов о камни… Потом ты меня выловил. Это все.
– Уже немало, – заметил я. – Совсем немало! Выходит, я удачливый рыбак – выловил жемчужину из моря жизни, такого обширного и бурного. Большая редкость, славная добыча!
– Смеешься… Знаешь, ты повторил сейчас слова моих наставников в Хэйхэ. Они говорили, что жизнь – служение, долгое унылое служение, и радости в ней редки, как жемчуг в море… Разве не так?
Она прижалась ко мне еще тесней, словно боясь, что я разомкну объятия. Кожа девушки пахла водой, текущей с гор, и ветром, что носился над ковыльной степью.
– Не так. Твои наставники лгали, Фэй; жизнь – не служение, а праздник, и радость в ней частая гостья. Просто бывают радости большие и малые. Такие, как жемчуг, и такие, как скромное колечко из перламутра.
Слезы ее высохли, дыхание сделалось жарким. Щекоча губами мое ухо, она прошептала:
Я твоя большая радость? Да, Арсен?
В голосе Фэй было столько надежды, такое желание найти тот самый драгоценный жемчуг, что я невольно вздрогнул. Я одинок, но в этом мире одиночество не исключение, а правило; лишенные связующей телепатической сети, мои земные соплеменники не в силах разделить ни горя, ни тоски, ни радости друг друга. Этот грех отчасти искупается любовью, но и она – редкостный дар, который скудные сердцем и разумом путают с похотью, физиологией или инстинктом продления рода. Любовь совсем иное чувство, синтез красоты и веры, ума и искренности, самоотверженности и отваги, а это даровано не всем. Одним – одно, другим – другое, и вечно чего-то не хватает…
Ольга, моя радость, моя боль… Был ум, была красота, и были самоотверженность и искренность… Чего же не хватило? Смелости и веры?..
Хватит ли у этой девочки?
Я поцеловал ее. Губы Фэй, сухие и горячие, обжигали. Я видел ее лицо в наступающих сумерках – повзрослевшее, полное жажды понять и разделить. Ее аура обволакивала меня любовью, теплом и желанием.
Но нет, еще не сейчас, не сейчас…
– Скажи, о чем вы спорили с Макбрайтом? Был приказ не лезть в вуаль, но ты его нарушила. Как он тебя уговорил?
Она виновато моргнула.
– Хитрый, словно змей… Сказал, что мы прошли через вуаль у Лашта и ничего плохого не случилось… сказал, что ты напрасно осторожничаешь… сказал, что мы еще пересечем вуаль, пересечем не раз, если не сегодня, так завтра… – Фэй стиснула руки, и я почувствовал, как тело ее напряглось. – Когда-нибудь придется пересечь, – пробормотала она, – и ты это сделаешь первым, меня не пустишь… Тем более что ты не слеп. Зачем тебе мои глаза?
