Цвет ярости — алый - Романовский Александр Георгиевич (версия книг TXT) 📗
Последовать приказу, несомненно, стоило.
“Клопы” двинулись к трону. Звуки шагов отскакивали от стен, как теннисные мячики, кружили вокруг колонн, а затем возвращались, деформированные и изуродованные. Одно лишь это внушало посетителю благоговение и душевный трепет.
Ублюдок знает, как произвести впечатление, — подумал Таран.
И чуть не хлопнул себя по голове за неподобающие мысли. Этот самый ублюдок, в конце концов, Король. Но долгая “прогулка”, как и не лучшее обращение сделали свое дело. Таран, говоря по правде, был не рад лицезреть “суверена”…
Шагая к трону, Хэнк замечал все новые и новые странности. Если не считать колонн, необозримо высокого потолка, а также самого трона (предположительно — с Королем), тут не было ничего из того, что воображение Хэнка успело в деталях обрисовать во время пути. Более того, признаки затхлости и заброшенности проступали повсеместно. Колонны в пятнах сырости, у стен образовались целые лужицы, сами стены покрыты вязью трещин. Кроме того, тут неприятно пахло, и, по общепринятым нормам, было довольно прохладно.
Военные, выстроив бункер, а затем сбежав в Ульи, судя по всему, не так уж много потеряли. Сам Таран добровольно не провел бы тут и дня. Но, если зреть в корень, у Короля попросту не было выбора. Слишком многие на поверхности хотели его крови.
Не все из них в реальности представляли, к чему стремились. По мнению Тарана, это было упущением самого Короля, следовало почаще устраивать экскурсии в цитадель для всех желающих. А так не все сознавали, что, убей они Короля, всю оставшуюся жизнь им придется провести в этом самом бункере, где царят запустение, затхлость и сырость. На этом фоне Хэнку еще более наивными показались те многоступенчатые проверки, которые им пришлось пройти. Да он, случись такая нужда, перегрыз бы горло любому, кто предложил бы ему этот вшивый трон.
Ему и на Подворье неплохо жилось.
Но кого-то, судя по всему, это сильно не устраивало. Кому-то так хотелось заполучить то, что принадлежало Тарану, что ради этого он был готов пойти на любые безумства.
Гадать не было нужды. Этот человек притаился в тени королевского трона. Таран настолько опешил, погрузившись в процесс узнавания, что едва не споткнулся на ровном полу. Череп стоял у стены по правую сторону от трона, не слишком близко, что было бы несколько фамильярно, но и не так далеко, чтобы “монарх” не мог видеть его боковым зрением. При этом гангстер напустил на себя такой независимый вид, словно для него просто-напросто не нашлось второго кресла, столь же внушительного.
Удостоив “клопов” мимолетным взглядом, Череп отвернулся. Худые руки были скрещены на груди, указательный палец правой барабанил по бицепсу левой. Гангстер был одет в дорогой, строгий и безумно стильный, шикарный костюм. Темно-серый, почти черный. В тонкую полоску. Идеальный цвет, чтобы сливаться с бетонной поверхностью стен, но и не настолько неприметный, чтобы чувствовать себя идиотом. Даже очки бандит куда-то убрал.
Впрочем, он и без того чувствовал себя в этом зале, похоже, вполне комфортно, хотя наверняка не как дома. Таран никогда бы не поверил, что у Черепа дома такие же замшелые стены и лужи на полу.
Если бы вдруг, в момент внезапного помрачения ума Хэнк подумал, что гангстер заблудился, бродил по Клоповнику и в конце концов каким-то невообразимым образом оказался в противоядерном бункере, то ему достаточно было бросить единственный взгляд на горделивую фигуру, чтобы прийти в себя.
Судя по всему, Череп здесь не впервые. Но что он здесь забыл?
Соображений было не так уж и много, но каждое, в той или иной мере, могло оказаться правдой: а) гангстер просто зашел к Королю на чай — они учились в одной школе, старые друзья; б) Череп обратился к “монарху” в порядке, так сказать, “частного обвинения”, потому как Король имеет привилегию разрешать любые споры между “подданными” или с их участием; в) бандит привел в действие некие рычаги, позволяющие ему оказывать давление на самого Короля…
Из трех вариантов самым правдоподобным казался третий.
Подумав так, Таран преисполнился негодования. Да что, в конце концов, этот лысый урод о себе возомнил? Король еще ничего не сказал, но в душе Хэнка уже все поникло.
Дало трещину самое главное: вера в то, что Клоповник, который называли “последним оплотом демократии”, воплощенной Утопией, Республикой свободных людей, на самом деле чем-то отличался от всего остального. Оказывается, он ничем не лучше, а, может, даже хуже разъеденных капиталистической корыстью Ульев, где правят деньги, и только они.
В Клоповнике, как оказалось, у самого дна кружились тайные течения. Да и как можно было ожидать иного от этой дыры, доверху заполненной гнилью, в которой бултыхаются крысы, готовые перегрызть глотки друг другу?! Но Таран все-таки ждал.
Хью пихнул Хэнка локтем под ребра.
— Видишь? — послышался его удивленно-негодующий шепот.
Хэнк мрачно кивнул.
Сосредоточившись на жалкой персоне Черепа, он забыл обо всем остальном.
Прежде он старался не думать о Короле, не пытался представить черты его лица, фигуру или даже взгляд. Полагал только, что этот мужчина отличается недюжинной физической силой, ловкостью и быстротой реакции. Еще он, вероятно, очень неглуп и уж во всяком случае хитер. Но все это были догадки, происходящие из элементарных соображений. Король Клоповника был просто-напросто ОБЯЗАН отличаться упомянутыми качествами — по той незамысловатой причине, что обычных наследников у него быть не могло. Тот, кто сумел бы лишить Короля жизни, сам садился на трон. А это, в конечном итоге, предполагало, что убийца был человеком незаурядным. Вспомнив все заслоны, через которые они только что прошли, Таран вообще не понимал, как происходит смена власти.
Но вернемся к Королю. Хэнк не ожидал ничего конкретного, а потому не мог и разочароваться.
Король отличался высоким ростом, широкими плечами, мощной грудью, руками и ногами. Собственно, такими достоинствами могли похвалиться все его предшественники, хотя бывали, конечно, и исключения, ведь лучшие стрелки вовсе не обязательно весят больше центнера. Трон соответствовал перечисленным габаритам: широкий, с высокой спинкой, массивными ножками и подлокотниками. Дерево ссохлось от старости, местами виднелись входы-выходы из дворца червячков-древоточцев. На спинке можно было разглядеть глубокие, длинные, явно застарелые рубцы. Еще там виднелись темные пятна, в происхождении которых не приходилось сомневаться.
Кровь текла по этому креслу обильно и часто. Хэнк попытался представить, скольких Королей расстреляли, зарезали, обезглавили, выпотрошили, четвертовали на этом самом троне.
И — потерпел неудачу.
Убийство Короля являлось, пожалуй, единственным случаем в Клоповнике, когда родные и близкие не имели права на месть. Вернее, в случае логического ее завершения убийца был обязан возложить корону на свою голову. Клоповник ни на день не оставался без Короля.
Был всего единственный случай, когда убийца, израненный, упал замертво на тело убитого им короля. Никто из охраны даже не примерил корону. В течение получаса она досталась тому, кто первым взял ее в руки — карманнику, в любопытстве которого было нечто судьбоносное. Он вытащил корону из кармана охранника, бежавшего в ближайший кабак, чтобы выставить трон на продажу…
Так, во всяком случае, гласила легенда.
В этой связи Таран несколько недоумевал, каким образом Королю удалось так натаскать охрану, что та больше напоминала цепных псов. И, судя по всему, охранники были вполне довольны своей ролью. Ими двигало вовсе не опасение, что попытка переворота вызовет массовую резню. Эти парни получали плату, в случае же неких осложнений с начальством они могли собрать вещички и отправиться домой, куда-то на поверхность. Они достаточно насмотрелись местных “красот”, чтобы шарахаться от короны, как от чумы.
Как Хэнк убедился собственными глазами, никакой короны не было вовсе, если, конечно, Король не прятал ее где-нибудь за семью замками. Был обруч из какого-то белого металла — вероятно, нержавеющей стали. Видимо, его не раз подправляли под размер головы новоиспеченных Королей, потому как он был покрыт множеством царапин и швов. Сейчас, насколько можно было судить, единственное назначение обруча состояло в том, чтобы поддерживать густую копну волос, которую Король держал в легком беспорядке.
