Бешеный прапорщик. Части 1-20 (СИ) - Зурков Дмитрий (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— И там все эти побрякушки и лежали? — Скептически ухмыляется Остапец. — Милай, ты нас за детей неразумных не держи, а? Сами врать умеем почище твоего.
— Никак нет, Ваши благородия… Там тока консерва была, две полные телеги… Вот и решил я оставить всё это во взводе, подкормить своих… А потом как-то раз пошел к ручью, постираться надобно было. Тут недалече, как раз меж нами и колбасниками. Там даже окопов не рыли, сплошное болотце, так, колючки кинули три ряда и всё… Так вот, тока принялся, слышу — шаги, да с той стороны. Я бельишко-то мигом собрал, и — в кустики, в самое время притаился. Германец подошел с кучей фляжек, воды набрать хотел… Вот… Стрелять неможно, решил его тихонько ножиком кончить, да не смог… Уж больно он нашего дядьку Афанасия напомнил… На фабрике когда работал, был у нас слесарь один…
— Ты, что же, из рабочих будешь? — Иваныч ведет разговор, оставляя мне слушать и анализировать информацию.
— Ага… То есть, так точно, Вашбродь… Так тот германец воду набирает, по сторонам оглядывается, видно, пужается. А тут под ногой у меня ветка треснула. Он за винтарем дернулся, да я из куста высунувшись, уже в него уже целюсь. Он на меня смотрит, и просит, мол, не стреляй…
Ага, почти, как у Маугли — водяное перемирие, блин. Ну-ка, ну-ка…
— … Не, он по-русски, правда, еле понять можно было, говорил… Ну, не смог я прибить его… Рука не поднялась… Так и подождал, пока он не уйдет, собрал свои манатки, и давай деру оттудова. А на другой день, всё ж пошел туда, к ручью-то. А на берегу — фляга лежит на самом видном месте. Я к ней подхожу, а из кустов этый же германец высунулся и опять негромко так, «Солдат, не стреляй». А потом выходит, берет флягу и мне протягивает — подарок, мол, говорит.
— А не побоялся, что отраву подсунут?
— Не, он крышку открутил и глоток сделал, мол, не боись. Ну, и я потом. Шнапс там ихний оказался…
— А дальше что? — Тут уж я не выдерживаю и сам влезаю в беседу.
— А дальше… Выпили мы с ним ту фляжку, и поговорили малость. Он раньше в Польше жил, тож слесарил, мастерскую свою держал. Керосинку там кому починить, лисапед тот же… Потом, перед войной уехал в Германию, а потом снова к нам попал, на фронт. Говорит, кайзер — дурак, начал с вами воевать, а надо торговать было… У него три дочки, одна замужем была, да вдовой стала, а двух еще выдавать надоть…
— Вот мы на них и поженимся всем обчеством, когда в ихний фатерлянд придем. — Подает голос молчавший доселе Тимоха, но тут же осекается под взглядом Остапца.
— Боец, если хочешь что-то сказать, — сиди и молчи. — Ставлю окончательную точку в определении правильного понимания текущего момента. — Тимофей, думать надо верхней головой, а не нижней. А то — одно неловкое движение, и ты — отец… В общем, я так понимаю, что подружился ты с этим гансом.
— Так точно… И стал потиху менять ихние же консервы на разные мелочи…
— Угу, и на шнапс. Да не делай такие честные глаза… И как часто вы собираетесь?.. Так, я ж тебе слово дал, что никому ничего? Нам эти ваши игры без интереса, мы в свои играем.
— … Сёння должны были…
— Вот и пойдешь сегодня. Ты же не один туда ходишь? Вот и возьмешь двоих. — Киваю на сидящих рядом бойцов. — Пусть вон Тимоха с будущим тестюшкой познакомится, а то изнывает, прям, парень, жениться, говорит, хочу, аж челюсти сводит… А если уж совсем серьезно, тропинка нам нужна на ту сторону. Чтобы ни у нас, ни у них никто ничего не заметил. Так что немцев твоих трогать не будем, можешь дальше свою коммерцию крутить.
— Ваше благородие!..
— Всё, всё, шучу. Сходишь, сделаешь свои дела, потом Тимофей пройдется до германских окопов, дорожку запомнит. Дождетесь его, и — обратно. Всё понял, унтер?.. И еще… Дело секретное, понимать должен, если что… Короче говоря, мне даже лопатка не понадобится, усёк?
— Ваше благородие, да вот Вам истинный крест!.. — Куцевич быстро обмахивается щепотью…
Следующая ночь была хлопотной. Привезенный с конспиративной хаты поздно вечером, чтоб не мозолил глаза, мой эскорт прячется до поры в пустующих соседних землянках, дожидаемся «собачьей вахты» и двигаемся в неизвестность. Тимоха, искупая вчерашний косяк, безошибочно выводит нас на заболоченный берег ручейка. Затем, по одному ему понятным ориентирам, ведет всю колонну, наконец, останавливается и еле слышно шепчет:
— Командир, вон туда сотню шагов — колючка, четыре нитки, потом ихние окопы. Пулеметов нету, блиндажей — тоже. Часовые обычно крутятся вон там, на два пальца вправо отсюдова.
— Добро. Ждешь здесь четверть часа, потом уходишь. Если всё будет тихо — значит мы прошли… — Даю бойцу последние указания, затем поворачиваюсь к своим попутчикам. — Готовы?.. Пошли, братцы… С Богом…
В полном соответствии с пословицей о том, что бешеному волку пол чащобы — не крюк, точнее, Бешеному с его Стаей сотня с гаком верст — не расстояние, за трое суток вышли к условленному месту встречи, причем, двигались почти одними звериными тропами, избегая даже малейших намеков на контакты с любыми двуногими. Точку рандеву подбирал сам, примерно на полпути от Ново-Георгиевска до линии фронта. Около года назад, когда проходили здесь, недалеко от дороги нашли большой хутор в четыре дома, не считая хозпостроек. А кругом — лес со всех сторон. Отличное местечко для конфиденциальной беседы. Шли налегке, спасибо большое Павлову за его сублимировано-витаминизированные концентраты. Уж не знаю, чего он туда намешал, то ли женьшеня, то ли лимонника, то ли еще невесть чего, но неслись, как на крыльях, не чувствуя усталости. А, может, сыграло свою роль давно уже забытое и только сейчас вдруг проснувшееся ощущение свободы, когда рядом с тобой боевые друзья, впереди враг и абсолютно ясно, что и как с ним надо сделать. Конечно, капитанские гладкие погоны не сравнить с двумя «гвоздями» на каждом плече подпоручика, а отдельный батальон спецназа — это не сводный партизанский отряд, но за всё надо платить. Теперь мне понятны и близки тоска и грусть Дениса Давыдова в «Эскадроне гусар летучих», когда к нему прибывают курьеры с распоряжением присоединиться к регулярным войскам…
Добежали и еще двое суток играли в прятки с ни о чем не подозревающими егерями фон Штайнберга. Хотя немцы удовольствовались только организацией патрулирования и в нескольких местах расставили секреты. Никаких других заподлянок мы не обнаружили, хотя, как знать, может быть, самая главная из них как раз на хуторе и организована. Но проверить это можно только одним способом — сходить в гости. Еще раз обговариваю со своими орлами действия по вариантам А, Б и В, переодеваюсь в «парадную» форму, всё это время аккуратно носимую в ранце, умудряюсь даже надраить сапоги до вполне приличного состояния и в сопровождении Митяя выдвигаюсь навстречу неизвестности, до поры накинув поверх лохматку.
Заходим со стороны дороги, дожидаемся, пока очередной патруль исчезнет в кустах, затем отдав «камуфляж» Митьке, неспешно двигаюсь по грунтовке к хутору, помахивая перед собой импровизированным белым флагом из носового платка, привязанного к длинной ветке и бодро насвистывая «Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren». Бороться с мурашками, носящимися по спине и одновременно уверенно шагать приходится недолго, вскоре из кустов слышится вполне ожидаемое:
— Halt!
— Soldat! Nicht schießen! Ich bin ein Parlamentär! Führen zu deinem Kommandant! (Солдат! Не стрелять! Я — парламентер! Проведи к своему командиру!) — Громко, чтобы страхующий меня Митяй услышал, ору в ответ.
Из своего логова вылезают два ганса, один остается на месте, держа меня на мушке, второй осторожно подходит ко мне, стараясь не перекрывать напарнику линию выстрела.
— Soldat, führen zu deinem Kommandant! — Повторяю еще раз для особо непонятливых.
— … Кommen sie, Herr Offizier. (Идемте, господин офицер) — Немец рукой показывает, мол, давай шагай вперед, я — за тобой.
Нас замечают издалека, и возле ворот собирается небольшая кучка егерей. Но зеваки тут же возвращаются к прерванным делам при появлении какого-то рыжего, долговязого офицерика, к которому меня и подводят.
