Сашка (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич (читать полную версию книги .txt) 📗
Бежал я до леса, не останавливаясь, даже дыхание не сбил, хотя до него больше километра было. Но и в лесу скорость передвижения не сбросил, где тот примерно совершил посадку, я видел, так что двигался туда. Лайки не отставали, хотя было заметно, что недоумённо поглядывают на меня. На обычную охоту это было не похоже. Бежал я не просто так, а внимательно поглядывал по сторонам, так что заметив свежий след, тут кто-то пару минут назад прошёл, остановился и присмотрелся. Какую обувь носят немецкие летчики, я знал, благо встречаться приходилось не раз, а это точно след немецкого сапога.
- След. След, - командовала я лайкам, те принюхались к следу, внимательно посмотрели на меня, и мы рванули по следам за немцем.
Уйти тот успел недалеко, хотя и торопился. Лайки у меня не были обучены брать человека, чистые помощники на охоте, так что когда тот обернулся, вскидывая «Вальтер», я сходу первым выстрелил. Ещё бы немного, и тот застрелил бы Белку. Попал в руку выше локтя, отчего пистолет выпал, а подбежав, ещё и в лоб засветил прикладом. Крепкий у меня приклад, даже трещины не появилась, а вот летун рухнул на землю без сознания. Сразу же присев рядом, дыхание мне переводить не требовалось, лайки разлеглись вокруг охраняя нас, я перевязал руку немцу, и быстро обыскал. Планшета у того не было, но за голенищем правого сапога торчала карта. Это хорошо, она мне нужна, так что забрал и спрятал под рубаху. Потом снял кобуру с пистолетом и при обыске нашёл подмышкой в кобуре «Вальтер-ППК», семизарядный, точно такой же с каким Бонд бегал. Стянув с раненого часть комбинезона, вытащив руку из рукава, снял кобуру с ремешками, всё это свернул и убрал в котомку. Магазины для обоих пистолетов нашлись в карманах. Всего по одному было, патронов в запасе так совсем нет.
Выщелкнув один патрон из запасного магазины бондовского пистолета, осмотрел его. Патроны оказались от «браунинга», семь шестьдесят пять. У меня таких в запасе не было, так что всего четырнадцать патронов в наличии. Ну я с ним воевать и не собираюсь, как и у летуна оружие последнего шанса будет. Он ведь свободной рукой, выронив пистолет раненой, за ним потянулся, я уловил движение, правда, тогда не понял зачем. Сейчас разобрался.
Закончив с обыском, я отсел в сторону и стал перекладывать трофеи в котомке, достав планшет погибшего политрука. Зачем взял? Сам не понимаю. Переложив, вещи и всю мелочёвку из кармана летуна, даже шлемофон с него снял с очками и наручные часы, стал изучать планшет погибшего корреспондента. Кроме карты, откровенно плохонькой, без обозначений, нашёл банку тушёнки, то-то того так распирало, пару сухарей, и три коробки с плёнкой для фотоаппарата. Сняв последний с шеи, я осмотрел его и проверил. Плёнка внутри была, сделано всего три кадра. Сам я в прошлой жизни, когда учился в школе, ходил в фотокружок. Мне отец фотоаппарат подарил, хороший, «Киев», вот и изучал, ну и так, для саморазвития, так что с «лейкой» я разобрался быстро. Убрав всё обратно в котомку, встал и, отойдя в сторону, сделал два снимка лежавшего летуна, причём так чтобы попадали в кадр лайки. Волк лежал рядом с телом, глядя на меня мудрым взглядом, так что кадр получился отличный. Вот так закончив со всеми делами, я подошёл и пнул по раненой руке немца. Пуля кость задела, так что больно, уж поверьте мне. Вот и тот, застонав, очнулся, и сел, прикрыв рану ладонью другой руки, хмуро осматриваясь. Не дав ему прикинуть свои шансы, подняв, погнал обратно на дорогу. Пришлось обойти цепь красноармейцев, выходя им в тыл, так что не обнаружили.
Над дорогой стоял вой, натуральный такой. Погибших много, детей не один десяток, так что беда, вот как можно было охарактеризовать то, что было на дороге. То, что я задумал, решил сделать ещё тогда, когда видел что этот белобрысый немец лет двадцати пяти на вид, покинул свою подбитую машину. Оставлять этого нелюдя в живых, что с презрительной гримасой смотрел на выживших, не хочу и так не оставлю. Я решил отдать его тем, кто выжил, тем кто потерял родных или детей. Где-то читал о подобном. Не помню где, но это отличная идея и я решил её повторить. Нужный плагиат. Я бы даже сказал необходимый.
Провёл я немца так, чтобы тот не попался на глаза армейцам, иначе отберут и не допустят самосуда. Так что когда мы вышли на дорогу, тот не сопротивлялся, в охотку шёл, придерживая раненую руку, то осмотревшись, я выстрелил из винтовки в воздух, привлекая к себе внимание. Рядом лежала перевёрнутая телега и убитая лошадь, вот на её круп я и вскочил.
- Товарищи! – голос мой немного срывался, я волновался, эмоции так и переполняли. – Это один из тех немецких летчиков, что расстреливал вас недавно. Он был подбит и выпрыгнул. Я привёл его на ваш суд, на народный суд…
Немец заподозрил неладное, когда вокруг него стал собираться, уплотняясь, народ, причём с таким выражением лиц, что в их намереньях может разобраться любой, даже немец. А я говорил и говорил. Сообщил, что знаю немного немецкий и пообщался со взятым немцем. Оказалось, что они выполняли приказ, специально бить беженцев, уничтожать их. Мол, им требуется освободить земли, чтобы заселить сюда своих, семьи, вот те с удовольствием это выполняли. Когда я это произнёс, толпа как один колыхнулась к немцу, тот визжа, пытался укрыться за телегой. Но не помогло, вытащили, сомкнулись над ним. Визг перерос в вой, который быстро захлебнулся, как-то нехорошо захлебнулся, как будто ему горло порвали. Все кто был в стороне, пытался протиснуться, чтобы не то чтобы ударить, хотя бы зубами и ногтями дотянуться и впиться в ненавистное арийское тело. Армейцев тут хватало, слушали внимательно, но ни один не вмешался и не отбил немца, у некоторых на лицах было полное одобрение моими действиями.
Когда толпа отхлынула, я обнаружил лишь пятно крови, изрядное пятно, и какие-то куски. Летуна буквально и натурально порвали на мелкие куски. Вздохнув, месть свершилась, хотя людям что вершили суд, как-то легче от этого не стало, хотя некоторые и пытались выглядеть бодрячком. Другие обессилив садились там где стояли, силы покинули их после того что они сделали. Обернувшись, я вдруг заметил знакомую «полуторку» и зелёные фуражки погранцов.
- О, Шальский. Не-е, парни, встречаться с вами я не хочу.
Дед стоял чуть в стороне, я его заметил ещё когда начинал произносить свою речь, так что тот всё видел. Не скажу, что слышал с его тугостью на ухо, но всё видел, так что, ввинтившись в толпу, я направился к нему.
- Ты куда это? А поговорить? – услышал я сзади знакомый голос и меня крепко ухватили за плечо.
Обернувшись, криво усмехнулся и кивнул старшине, здороваясь.
- Вас много, вот друг с другом и поговорите, - отрезал я.
- Ты мне тут поговори ещё. Чего устроил, что ещё за самосуд?
- Ты это видел? – указал я на всё вокруг.
Тот помрачнел и кивнул, возразить на это ему было нечего.
- Какими судьбами тут?
- От немцев уходим. Своих я там, в овраге спрятал. Вот за немцем и рванул. Дальше вы видели.
- Не всё, поздно подъехали, но да, видели.
Всё-таки меня и отвели к старлею, и тот записал показания. Ругать не стал, но огорчённо покачал головой, правда мне всё равно стыдно за свои действия не было, я потому и сказал ему, что считаю, что всё сделал правильно. У нас ведь какой суд, народный, вот народ и покарал убийцу. Тот промолчал, не стал в споры вступать о законности, а закончил с опросом. Очень его заинтересовал тот политрук и боец с уничтоженной машины, о них я рассказал во всех подробностях, на этом всё, меня отпустили, слишком много дел было на этом участке дороги, где и произошла бойня.
Добравшись до деда, и ухватив его за рукав, повёл в сторону оврага. По пути свернул к лайкам, что охраняли мою котомку, никого к ней не подпуская. Кстати, я планировал сбегать за парашютом, шёлк его очень ценен, сестрички и мама бы порадовались, однако рота что проводила прочёсывание, возвращалась, и у одного из бойцов в руках был белый ком купола парашюта. Нашли, значит.
Дед заметно волновался, у него снова появились не произвольные подёргивания головы, так что отдав ему котомку, и вместе с лайками отправив к стоянке, сообщив что сейчас вернусь, и мы двинем дальше, а сам «лейкой» стал обходить дорогу и делал фотографии. Самые жуткие кадры старался подобрать, чтобы до нутра пробирали. Не где трупы, а где в основном родственники оплакивали погибших, снимал то горе, что было на их лицах и вокруг. Старался так же сделать так, чтобы в кадр попадал и столб дыма над лесом. Где упал сбитый истребитель. Снял и догорающий «Зис», с погибшими героями у него. Снимал с пограничниками, что осматривали тела и готовились отнести их в сторону, для погребения в братской могиле. Сделал и общие снимки дороги, не только отдельные. Так и щёлкал, слишком много кадров было, но плёнка оказала не бесконечной и закончилась. Так что, вернув фотоаппарат в чехол, я заспешил к нашим.
