Клятва на мече - Буянов Николай (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
– И что, хорошо играет?
– Еще бы! Дядя Андрей – и тот приходил слушать.
– Брала бы пример, – как бы между прочим вставила Нина Васильевна.
Даша чуть заметно ухмыльнулась, затем вдруг стала серьезной.
– Светка вообще-то ничего. Не задается, как остальные. И поговорить с ней можно. Только тихая слишком. И прикид, как у малолетки: кофточка, юбочка. Коса толстая. Были б у меня такие волосищи – нипочем не стала бы косу заплетать. Сделала бы во-от такую прическу! – Загорелая ручка вытянулась вверх, показав высоту вожделенного парикмахерского чуда.
Нина Васильевна на этот раз сдержалась.
– А играет она и правда здорово. Я тоже так, наверное, хотела бы… Если бы сразу – и в музыкалку не ходить пять лет подряд.
– Света тоже отдыхает в санатории?
– Нет, она живет на том берегу.
– После прогулки вы вернулись вместе?
– Да, она к нам заходила. Только быстро ушла. – И Даша почему-то украдкой бросила взгляд на мать, а та вдруг покраснела. Интересно.
Туровский присел на корточки и посмотрел на девочку снизу вверх.
– Дашенька, подумай, пожалуйста, только хорошенько, не упусти ничего. Кого вы видели в коридоре? Может быть, медсестру, горничную или кого-нибудь из отдыхающих?
Она наморщила лоб:
– Я помню, кто-то сидел в холле. Только я лица не видела, он книгу читал. А это кто был, шпион? Они все лица закрывают.
– Вряд ли. А еще? Из соседних номеров никто не выходил?
– Нет. Пусто было. Погода хорошая, чего ж дома сидеть?
– Где сейчас Света? – Даша посмотрела в окно.
– Вон, на лавочке загорает. Све-етка! Слышишь? С тобой поговорить хотят. Мужчина.
Девочка на лавочке подняла голову, и Туровский подумал, что в юной Дарье, пренебрежительно назвавшей свою подругу тихоней, говорит чисто женская зависть: если Светлана и выглядела серым утенком, то со временем утенок обещал вырасти в прелестного лебедя. Туровский спустился на улицу, подошел и сел рядом.
– Здравствуй. Меня зовут Сергей Павлович. Можно дядя Сережа.
Глаза у девочки были большие и умные.
– «Сергей Павлович» звучит лучше. А вообще вы очень похожи на комиссара Каттани из «Спрута».
– Ну уж?
– Не внешне. Внутри. – Она помолчала и вдруг выдала: – Они были вашими друзьями, да?
Он понял, что она говорит об убитых женщинах.
– Наверное, можно сказать и так. Ты видела их когда-нибудь?
– Нет. Я, кроме Даши, ее мамы и дяди Андрея, здесь никого не знаю.
– Ты заходила к Даше сегодня утром?
– Она обещала дать игрушку. На время, конечно.
– Электронную, Микки-Маус с корзиной, – вспомнил Туровский. – Ну и что? Не дала?
– Нет. Дашка не жадная, вы не думайте. Наверно, Нина Васильевна была против. Все-таки игрушка дорогая.
– Ты расстроилась?
– Я не маленькая. Хотя… Если честно, немножко расстроилась. У меня такой никогда не было.
– Светик, давай вспомним, что было потом. Вот ты вышла от Даши и пошла по коридору. Раз ты говоришь, расстроилась… ну, совсем чуть-чуть… значит, наверное, голову опустила? Смотрела в пол?
Она с интересом взглянула на следователя:
– Да, точно!
Сергей Павлович улыбнулся:
– Молодец. А теперь вспомни, пожалуйста, что ты видела. Может быть, чьи-то ноги? Мужские, женские? Или почувствовала запах табака? У тебя папа курит?
– Курит трубку. Мама ругается, говорит, табачищем все провоняло.
– Ну так что? Курил кто-нибудь в коридоре?
– Нет… Дверь скрипнула! – вдруг обрадованно сказала она. – Я правда вспомнила! У меня за спиной, когда я проходила мимо холла.
– А в самом холле кто-нибудь сидел?
– Никого не было. Я еще подумала, может, телевизор включить?
– Включила?
– Настроение пропало.
Туровский быстро подсчитал: в 9.30 Борис Анченко нес женщинам завтрак, пробыл у них «минуты три от силы» (по его же словам), потом вернулся на свой наблюдательный пост. Света забежала к Кларовым в девять с минутами (по ее словам), в 9.20 вышла от них, услышала за спиной скрип двери, вошла в пустой холл…
– А ты не знаешь, какая именно дверь скрипнула?
– Нет, конечно. Я же не вы.
– В каком смысле?
– Ну, это, наверное, только сыщик может сказать, какая дверь скрипнула у него за спиной.
Он невольно улыбнулся:
– Ты мне делаешь комплимент. А какой был скрип? Низкий, высокий? Громкий, тихий? Вспомни. Ты же музыкант.
Она думала долго, целую минуту. Потом с сожалением покачала головой:
– Наверно, я плохой музыкант. Занимаюсь мало.
– А тебе нравится?
– Нравится.
Они помолчали, не спеша, однако, расставаться: девочка вежливо ждала новых вопросов, Туровский обдумывал эти самые вопросы… Точнее, делал вид, что обдумывает: необходимо было сосредоточиться, собрать разбегающиеся мысли, сформировать рабочую версию, которой до сих пор не было, идти по следам, еще не успевшим остыть…
Вместо этого он нахмурился и неожиданно для себя попросил:
– Сыграй что-нибудь. Светлана слегка удивилась:
– Прямо сейчас?
– Если тебе не трудно.
Он был уверен, что она откажется. Девять из десяти девчонок в ее возрасте просто фыркнули бы: вот еще, мол. Училка в школе заставляет дудеть, родичи дома над душой стоят, а тут малознакомый дядя…
Однако Светлана, видимо, не входила в число тех девяти. Она спокойно вынула флейту из аккуратного замшевого чехольчика и приложила к губам…
Сначала Туровский просто следил за ее движениями. И за ее лицом – оно было очень одухотворено, это лицо – не может быть плохого музыканта с такой одухотворенностью, это нельзя воспитать или просто изобразить. Это – от природы, от Бога… А потом внешний мир вдруг пропал. Мягкая, немного грустная мелодия уносила куда-то, словно на крыльях.
И Туровскому показалось, что флейта плачет. Тихонько и жалобно, скорбя по тем, кто был нам бесконечно дорог, за кого мы отдали бы все на свете – и жизнь свою в том числе – не задумываясь, с радостью… Только поздно. А раньше… Раньше мы, глупые, этого не понимали…
В Пятый Женский Год Дерева и Дракона (около 610 г. нашей эры) по пыльной ликимской дороге шел великий мудрец из Непала Сам-Бхота, неся с собой на землю Тибета первые ростки учения Будды.
Идеи этого учения были просты и понятны каждому, но правители тех областей, где он пытался проповедовать, прогоняли его, опасаясь за свою власть и авторитет. И чем больше мудрец странствовал, тем больнее становилось у него на душе, ибо зачастую он видел то, что остальные привыкли не замечать, равнодушно проходя мимо.
Однажды, забравшись далеко на север Тибета, среди суровых каменных круч, покрытых никогда не тающим снегом, он нашел дорогу, в конце которой, в самом сердце Азии, лежала прекрасная страна, окруженная восемью великими горами, будто лепестками священного цветка лотоса. Одни называли эту страну Агарти, «Божественное цветение», другие – так, как стало принято позже в мифологии Махаяны – Шамбала, «Центр мира», держава царя-жреца Сучандры. Просвещеннейший из всех живущих, Сучандра понял, что гуру, прибывший к ним, достоин того, чтобы войти в его страну, туда, где хранятся великие тайны, полученные людьми от богов…
Многие путешественники в разные времена пытались достичь этого края, который, как они считали, был раем на Земле. Одни гибли, не выдержав тягот дороги, другие поворачивали назад, третьи бродили вокруг, в нескольких шагах, но не могли увидеть того, что было у них перед глазами.
На вопрос, что заставило его пуститься в столь долгое путешествие, Сам-Бхота ответил, что решил собрать книги, посвященные буддизму, выполняя поручение непальской принцессы Бхрикутти. По пути он пытался проповедовать новое учение, но был изгнан монахами Бон, которые усматривали в религии Будды угрозу своему могуществу. Услышав такое признание, правитель Шамбалы разрешил Сам-Бхоте работать в своей библиотеке, расположенной в огромном, размером со средний город, хранилище.
Работа с богатейшим в мире собранием книг поглотила ученого. Он не замечал времени, которое, казалось, остановило свой бег… Ведь у него в распоряжении была только короткая человеческая жизнь, а сделать хотелось столько!
