Поцелуй Морты - Старкова Елена (библиотека книг TXT) 📗
Диму охватило отчаяние. Изо всех сил он ударил, словно гвоздь забивал, Стаса по лицу кулаком, потом еще раз. Этот радикальный способ подействовал: парень зашевелился, застонал и распахнул серые глаза. Дима облегченно вздохнул:
– Слава богу, ты жив!
– Где я? – прохрипел спасенный. – Я на том свете, да?
– Ты жив, только находишься в другом месте.
– А-а! – обрадовался Стас. – Ты глюк?
– Сам ты глюк! – оскорбился Дима. – Ты хоть меня узнал?
– Ты Дима, – ответил паренек, хлопая белесыми, как у поросенка, ресницами. – Дима Сидоркин. А где мы все-таки?
– Неважно! – махнул рукой Дима. – Главное, что ты жив… И учти, когда вернемся в реальность, больше никаких наркотиков. Никогда и ни под каким видом! Понял, чудило? Или опять помереть хочешь?
– Понял, – кивнул Стас. – Ох, Димка, если бы ты знал, что со мной было…
И он рассказал, что уже пару недель подряд ему снилась невероятно красивая белокурая женщина с голубыми, прозрачными, как лед, глазами и удивительно правильными чертами лица. Именно так Стас представлял себе валькирию. Только эта женщина был одета не как воительница – на ней был черный балахон до пят. Два раза он видел ее и днем, когда принимал дозу наркотика.
Она неслышно подходила совсем близко, но оставалась на таком расстоянии, чтобы Стас не мог до нее дотянуться. Женщина улыбалась, и ее ноздри трепетали подобно собачьим, словно она к чему-то принюхивалась, к чему-то очень неприятному. При этом она протягивала ему длинную веревку и уговаривала повеситься, чтобы избавиться от зависимости.
– Все очень просто, – говорила она при этом, – привяжи веревку за крюк в потолке, сунь голову в петлю, и все проблемы закончатся…
В конце концов Стас не выдержал этого давления на психику…
– Но самое странное знаешь что? – Он неуверенно посмотрел на Диму, сомневаясь, стоит ли об этом говорить.
– Вали как есть…
– Перед тем как повеситься, я вместе с этой женщиной видел… ты не поверишь! Нового препода, ну этого, Нугзара Виссарионовича!
– Отчего же не поверить, очень даже поверю, – вздохнул Дима. – А теперь не задавай лишних вопросов и делай как я!
Дима помог подопечному подняться на ноги, взял его за руку, и они спрыгнули по его команде в одну из раскопанных могил…
Дима и Стас очутились на площади возле входа в общежитие МГУ, возникнув прямо из воздуха, но никто не обратил на них ни малейшего внимания, хотя вокруг толпилось множество полуодетых студентов: дело близилось к утру, на востоке уже забрезжили первые лучи восходящего солнца. Внимание толпы было приковано к белому фургону «скорой помощи».
Как раз в этот момент из здания вышли двое дюжих санитаров в белых халатах с носилками, на которых лежал бледный, как покойник, Шпилевский. Сходство это усиливалось тем обстоятельством, что до половины он был накрыт белой, похожей на саван простыней. Глаза у него были закрыты, а одна рука безвольно свешивалась вниз. Рядом семенила с озабоченным видом толстая докторица в голубом халате, вооруженная чемоданчиком с медицинскими боеприпасами. Дима бросился к носилкам.
– Гарик! Гарик, кто тебя так? – Он вернул руку Шпиля на носилки и потряс его на ходу за плечо: тот с видимым трудом разлепил тяжелые веки.
– Лена, Лена… – прошептал едва слышно Шпиль, и глаза у него, как и полагается в таких случаях, закатились под лоб.
– Отойдите, молодой человек, не мешайте! – строго сказала Диме утомленная своей гуманной миссией докторица.
Санитары ловко погрузили носилки в машину. Дима тут же попытался напроситься в провожатые, но встретил суровый отпор со стороны практической медицины.
– Вы родственник? – спросила врач. – Ах не родственник… Вот и не суйтесь куда не просят!
– Скажите хотя бы, в какую больницу его повезете? – Дима схватил докторшу за рукав халата.
– В Склиф, – ответила она, стряхнув Димину ладонь. – В реанимацию…
Дверца захлопнулась, завыла сирена, машина отъехала от здания, быстро набирая скорость. Бледный от пережитого Стасик присел на ступеньки входа и махнул рукой: мол, иди, я посижу тут. Дима решил, что его миссия в отношении Стаса завершена, оставил его на паперти университета и бросился своим ходом на седьмой этаж – в комнату Шпиля с Шухратом.
Дверь была не заперта, Дима вошел без стука и сразу наткнулся взглядом на Шухрата, творившего намаз на брошенном на пол красном коврике. На кровати лежал раскрытый Коран. Кум не обратил на Диму ни малейшего внимания, ткнулся в очередной раз лбом в коврик и замер в этой позе. Было очень неудобно отвлекать друга от молитвы, но прежде Дима не замечал за Шухратом такого рвения, тем более что добродушный узбек любил пофилософствовать на тему братства религий и взаимозаменяемости конфессий. И даже утверждал, правда не на трезвую голову, что Бог един и ему все равно, как его называют – Аллахом или Элохимом. И на каком языке молиться – тоже все равно, Бог, дескать, читает правду в душах человеков. Дима с ним никогда не спорил, потому что и сам придерживался тех же мыслей.
Вдруг Шухрат с шумом вздохнул и тут же издал, выпрямляясь, такой горестный стон, будто озвучивал фильм ужаса на киностудии «Парамаунт-пикчерз».
– Что случилось, Кум? – Дима подошел ближе и наклонился над ним. – Почему Шпиля «скорая» увезла?
Шухрат полностью игнорировал вопрос и, скользнув по Диминому лицу невидящим взглядом, быстро-быстро забормотал слова молитвы. Это состояние невменяемости несказанно напугало Диму, потому что Кум выглядел, как сумасшедший: глаза безумные, зрачки расширены, а по щекам текут ручьями слезы. Дима схватил друга за плечо:
– Ну не молчи! У тебя что, крыша поехала? Шухрат, очнись!
– О-о-о! – только и выдавил из себя Кум, схватившись за голову.
– Гарик что-то говорил о Лене! С ней все в порядке? – Дима вцепился в Шухрата и начал его трясти, потому что сам так разнервничался, что уже не мог держать себя в руках.
– Лена на самом деле не Лена, а Умм аль-Лейл! – сказал Шухра, и зубы у него застучали от страха.
Это имя ровным счетом ничего не сказало Диме, и он принялся уговаривать Шухрата сосредоточиться и объяснить, что случилось. Кум, изредка всхлипывая и вытирая кулаком слезы, рассказал, что проснулся среди ночи и увидел на соседней кровати Гарика, белого, словно снятое молоко.
А верхом на нем сидело чудовище. Было похоже, что оно состоит из глины – кожа неровная, вся в наростах, и к тому же терракотового цвета. Позвоночник вздыбился отвратительными шипами, кисти рук, обнимавших Шпиля, были непомерной длины, а пальцы заканчивались острыми когтями, как у хищной птицы. Уродливые груди, словно тряпки, мотались прямо перед лицом Гарика, но тот смотрел на них с нескрываемым восторгом. И вообще на лице у него было написано бесконечное обожание. Шухрат успел разглядеть, что лицо существа соединяет в себе женские черты и признаки рептилии, а круглые, полыхавшие желтым пламенем глаза могут принадлежать только жителю ада.
Когда истекающий потом Шпиль совсем обессилел и в изнеможении откинулся на подушку, глаза у него закатились под лоб, и он отключился. Демоница потрепала его по щекам, подняла за волосы, потом отпустила с видимой досадой: Гарик был без сознания. Лилит слезла с него, подошла к окну и превратилась в Лену. Она легко, как будто ничего не весила, вскочила на подоконник, тряхнула своими длинными черными волосами, раскинула руки и выбросилась из окна, как парашютистка, только без парашюта. Мелькнул на фоне полной луны ее черный силуэт и растаял в темном небе.
А Шухрат бросился к Шпилю, начал его тормошить, но тот не реагировал ни на слова, ни на пощечины, поэтому пришлось вызвать «скорую». Разумеется, Шухрат никому не сказал, что именно он видел этой ночью, потому что в психушку ему попасть совсем не хотелось.
Сидоркин выслушал рассказ Шухрата с мрачным видом.
– Умм аль-Лейл – это кто? – спросил он.
– Это по-арабски, а еще ее называют Лилит…
– Лилит, первая жена Адама? – Диме все еще не верилось, что этот мифический персонаж реально существует. – Я читал, что она мать демонов и к тому же суккуб, страшная адова тварь, овладевает мужчинами против их воли и убивает младенцев в утробе матери. Тот, кто коснется ее волос, навсегда теряет память…
