Пелена (СИ) - Гольский Валентин (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Стоило людям вынестись, иначе скорость их передвижения не назовёшь, из-за поворота, как псевдопёс упруго поднялся, забегал глазами по лицам, изучая пришедших. Потом его треугольные уши скакнули, встав торчком на непривычное место: по бокам морды. Не иначе ангел-хранитель в этот день шёл с группой приглядывая за ними. Старик и сам не смог бы объяснить, что подвигло его поднять левую руку, с зажатой в ней авоськой, к лицу. Сам себе он позже говорил, что хотел почесать ноющую болью голову.
Старенькая сетчатая сумка, в простонародье называемая авоской, на самом деле очень удобна, хотя бы тем, что она никогда не выглядит помятой, её, в отличии от целофановых пакетов, не требуется в каждом магазине покупать заново, а убранная в карман, она занимает очень мало места. Это была привычка из далёкого-далёкого прошлого, Василий Степанович всё детство ходил с такими сумками и сейчас, в старости, вернулся к ним вновь. А ещё, связанная из прочных грубых нитей, она спасла сегодня жизнь своему владельцу.
Люди ещё только остановились, оценивающе глядя на встреченное животное, тормозили, говоря современным сленговым языком, а псевдопёс уже начал действовать. Как он умудрился так быстро и сильно раскрутиться — никто объяснить не смог бы, это было чем-то невероятным, непривычным, не встречавшимся ранее. Миг, и мощное животное вскинулось, рванулось вокруг своей оси. Быстро, очень-очень быстро! Второй миг, и оно раскрутилось настолько, что превратилось в полупрозрачный туманный волчок.
В третий миг, этот волчок рванулся в лицо Василия Степановича. Старик, с возрастом утративший резвость, всё же качнулся в сторону, в самый последний момент, и создание едва его не задев, угодило в сумку, ту самую авоську, которую он сжимал. Руку вывернуло так резко, что не удержавшись, он вскрикнул от боли. Пальцы едва не перерезало нитями, они впились в кожу так, что выступила кровь. Опрокинув старика своим весом и инерцией, невероятный зверь рухнул на землю, запутавшись передними лапами в прочной сетке. Рядом упал Василий Степанович, его левая рука прижалась к тёплому боку животного, пальцы зарылись в жёсткую короткую щетину. Он ощутил боль в ладони, в пальцах, в руке, в предплечье, в ушибленном колене и отбитом при падении боку, зато как ни странно, головная боль вовсе утихла, почти ушла, а может она просто потерлась на фоне остальных, многократно более сильных. Через сжатые зубы, вырвался короткий вздох. Старик увидел совсем близко от своего лица вывернутую под неестественным углом лапу с бритвенной остроты когтями, даже на вид выглядящими опасно. Смертельно опасно. И рассечённые нити сетки, служили лишним подтверждением их остроты и прочности.
Когти увидел не только он, и к правильным выводам пришёл тоже. На лапу опустился ботинок, рядом тут же встал женский кроссовок, изо всех сил, до хруста кости вдавливая конечность животного в асфальт. Красивый, но тупой нож из сувенирной лавки музея вошёл меж рёбер атаковавшей их твари, а второй такой же не сразу, но всё же справился с нитями, пережавшими руку Василия Степановича.
Тварь не выла, не рычала и не визжала даже умирая. Лишь негромко заскулила, глядя на людей невероятно выразительными тёмными глазами, засучила задними лапами, пытаясь встать. Этого ей сделать не позволили. Удары обрушились со всех сторон: ногами, тупыми ножами, толстой деревяшкой, которую где-то успел подобрать Мага. Сообща они забили почти не сопротивлявшегося зверя, лишь старик не участвовал — растирая ладонь и запястье, прислонился к стене. Кровь с перерезанной кожи на пальцах падала тёмными точками на землю.
Постояли несколько минут тяжело дыша, глядя друг на друга и на убитое животное. Присев, Мага осторожно приподнял окровавленную лапу, изучил её, а затем провёл когтём зверя по зажатой в руках деревяшке. Короткая неглубокая линия протянулась на несколько сантиметров, а затем изогнутый коготь вдруг воткнулся глубже, словно сам собой, зацепился, и не сразу удалось освободить самодельную дубину.
— Ка-а-акой зверь… — протянул черноволосый парень. — Опасный, я о таких не слышал.
— Я тоже, — Василий Степанович закашлялся, с трудом закончил фразу: — тоже не слышал.
Женщина-феминистка Лера, носком белой кроссовки задрала верхнюю губу убитого зверя, обнажив белоснежные острые клыки.
— Зато мы теперь знаем, что их можно убивать, — сказала она воинственно.
— Любого можно, милая — старик всё тёр и тёр, баюкал повреждённую руку. Вывих. По крайней мере ему очень хотелось, чтобы это оказался всего лишь вывих. — Заметили, как этот зверь набросился на меня? Не пытался вцепиться клыками, а как волчок закрутился и метил точно в лицо, или шею.
— Да уж, заметили, — девушка отчего-то дёрнулась при слове «милая», но ничего не сказала.
— Чудной зверь, не нашенский. Даже не знаю где такие водятся.
— Это вы ещё серых прыгунов не видели, которые в парке вчера хозяйничали.
Старик хотел сказать, что видел, причём очень даже близко, но очередной приступ кашля заставил его согнуться, а потом Мага, дёрнувший ручку соседний машины, и неожиданно для себя открывший её, сообщил первую радостную новость.
— Бинго! — черноволосый улыбаясь продемонстрировал руку с зажатым в ней брелоком. — Вот эта тачка, — он похлопал по сверкающей полиролью крыше, — нас повезёт назад. Надо осмотреться, может найдутся ещё. Этот магазин работает допоздна, возможно найдём… — он замялся, отвёл взгляд, хмурясь.
— Найдём бывших автовладельцев, — согласился старик. — Всё правильно, парень, не тушуйся.
— Я не… не тушусь? — озадачился тот в ответ, явно не поняв сказанного, и Василий Степанович через силу рассмеявшись, кивнул, хлопнул его по плечу.
На ходу перебинтовывая пальцы, слегка прихрамывая, он пошёл к приоткрытой двери магазина, неповреждённой рукой придержал попытавшуюся обогнать его Леру.
— Не спеши, милая, не спеши. Пусти меня вперёд, уважь старость. — И видя, что девушка собирается возразить, так сверкнул глазами, что она отчего-то осеклась, замолчала.
И правильно, нечего самовольничать. Он пожил своё, и в случае чего… да, в случае чего лучше будет, если он пойдёт вперёд. Так или иначе, сдаваться так просто старик не собирался — неизвестно ещё кто крепче, их молодые косточки, или он, старый да высушенный.
Как говорится, за одного битого двух небитых дают, да и то не берут.
Глава 14. Воскресенье. День
В большом и просторном подвале было тихо. Здание уснуло прошлой ночью, когда последние люди его покинули — некоторые сами, а некоторые нет, их останки и сейчас можно было найти в торговом зале — нелепые скомканные человеческие фигурки. Здесь, в подвале, людей не было, ни в каком виде. Нет, в самом начале прошлого вечера здесь неосмотрительно спрятались несколько человек, но позже, ближе к утру, они сильно об этом пожалели, потому что сюда, в прохладную темноту, пришёл ОН.
Слабый ток воздуха шёл сверху, из вентиляционных решёток. Освещение было отключено, лишь слабая дежурная лампочка у двери пыталась рассеять темноту, да зелёная табличка с надписью «Выход» на стене, светилась, как всегда.
ОН света не любил, а потому, забился в самый дальний угол вытянувшегося на десятки метров подземного зала. Удобно расположился за старым фанерным щитом, неизвестно когда и неизвестно для каких целей сюда принесённым. Задел один из стоящих у стены шкафов и опрокинул его на себя, но такая мелочь не могла навредить — наоборот, удар и возникшее давление, избавило от мучащего с самого утра зуда.
ОН спал. Тишина, темнота, полный покой. И что может быть лучше для глубокого сна, без сновидений? ОН спал так, что понятия «живое» и «мёртвое» становятся почти неотличны. Благословенная тишина…
— Да ты посмотри, сколько их тут!!! — истерический крик Леры, ничем не напоминал её обычный, уверенный в себе говор. — Я не могу, не могу…
— Тише, тише, — бесконечная терпимость и участие. — Не смотри туда, ну-ка, обрати внимание вот на эту полку. Видишь? Вот в этой банке сверху тёмный налёт, её мы не берём. О, да здесь и срок годности уже вышел, куда спрашивается смотрит администрация магазина? — Василий Степанович покачал головой, повёл покачивающуюся женщину к выходу. — Милая, ты ведь разбираешься во всяких там женских штучках? Ну, знаешь, кхм…
