Сотовая бесконечность - Вольнов Сергей (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗

– Да уж пилот хороший, тут сказать нечего. – Глаза Будённого мгновенно потеплели. – И орден по заслугам получил. Вот только выделываться любит перед девочками из столовой.

– Това-арищ полковник!..

Но оправдаться мне не дали. Точнее, не пришлось.

Будённый разъяснил мне задачу, начштаба вручил полётную карту, начальник полковой разведки указал ориентиры и те районы, на которые надо обратить особое внимание. Седой без знаков различия выразил уверенность в том, что я оправдаю оказанное мне высокое доверие.

…И вот теперь двигатель чихнул в последний раз, и благополучно затих, подводя тем самым черту под вопросом «как теперь показаться в столовой».

Высота четыреста пятьдесят метров и быстро падает. До линии фронта километров восемнадцать. Не дотяну…

Вот же день какой неудачный выдался!

Слетал нормально, всё, что нужно, сфотографировал. И зенитчики немецкие не достали.

А достал – вот глупость-то! – какой-то долговязый фриц одним-единственным выстрелом из винтовки. Бензопровод перебил, точно… Вот уж повезло гаду. Наверняка за сбитый самолёт отпуск получит.

О! На альтиметре уже двести метров. Сто девяносто девять, сто девяносто восемь, сто…

Пора уж и прыгать!

Хорошо бы, как капитан Гастелло, направить машину на танковую колонну. Но танков нигде не видно, да и другого чего приличного.

А так, запросто, погибать не хочется!

Да и самолёт, честно говоря, уже давно простился с той частью траектории, которую принято называть управляемым полётом. Так что если прыгать, то – САМОЕ ВРЕМЯ!!!

Фонарь кабины отлетел в сторону, я оттолкнулся от фюзеляжа и на несколько секунд отправился в свободное падение. Затем резкий рывок наполнившегося воздухом купола…

Под ногами закачался приближающийся ковёр леса. Вон хутор, в нескольких километрах к западу от него другой. Болото. Не очень большое, но как раз на пути к фронту. С одной стороны хорошо, что ещё не стемнело. Видно, куда летишь. А с другой – очень плохо. Хреново даже! Ведь и немцы смогут увидеть, куда я приземлюсь. А приземлюсь я, похоже, как раз в болото.

Вот ч-чёрт!

С громким плеском я погрузился в зловонную болотную жижу по пояс. Хорошо ещё, что купол парашюта надёжно зацепился за какой-то сук одного из растущих по краю болота деревьев. Подтягиваясь на стропах, с большим трудом выбрался из грязного месива. Осмотрелся, взобравшись на дерево. Ничего утешительного! Болото с земли выглядит гораздо большим, чем сверху. И более топким, кстати. Не говорю уж о запахе. С другой стороны – лес. И ладно бы лес! А то так, разбросанные там и сям рощи. Пара хорошо накатанных грунтовых дорог, километрах в шести к юго-востоку из-за деревьев выглядывает покосившаяся маковка храма. Это плохо. Значит, большая деревня, а большая деревня – это комендатура и немцы.

Ну что же! Будем пробираться в направлении фронта. А там посмотрим…

Я обвязал вокруг найденного у болота камня свой лётный комбинезон и парашют. Пухлый свёрток утонул на удивление быстро. Патрон с сухим щелчком дослан в казённик. Вперёд, лейтенант!

Собачий лай настиг меня минут через сорок, когда конца-края болоту ещё и видно не было. Причём нёсся, казалось, со всех сторон сразу!

Оп-па, товарищ Бобриков. Похоже, ты допрыгался!

Через пятнадцать минут отчаянного бега я выскочил на большую поляну с развалинами бревенчатой избёнки. А лай всё ближе и ближе! И доносится он действительно со всех сторон. И уже слышны гортанные команды на ненавистном немецком языке.

Для «последнего парада» место вполне даже подходящее. А чего? Практически дзот, сектора обстрела вроде бы приличные. Огневая мощь, конечно, подкачала… Ну да ничего не поделаешь! Тот самый «ТТ» и всего две обоймы к нему. Шестнадцать патронов. Вот и посмотрим, товарищ замполит, зря или не зря я по банкам пулял. Если повезёт, заберу с собой полтора десятка гадов.

И сложится в полку печальная история. И кто-нибудь вроде Астахова или того же Швидкого с удовольствием будет рассказывать всем желающим. Служил, мол, такой у нас лейтенант Бобриков Иван Ефимович, тысяча девятьсот двадцать четвёртого года рождения. Хороший пилот, орденоносец… Но – зазнался. И вот однажды утром как с цепи сорвался! Драку устроил, девушке нагрубил. А потом улетел на задание и не вернулся. И остались от лейтенанта Бобрикова только орден, комсомольский билет, неотправленное письмо в Новосибирск, к эвакуированной матери, да томик Пушкина с вложенной в него довоенной фотографией сержанта Марии Овечкиной. Такие вот дела, товарищи граждане!..

Ага, вот и первые пожаловали!

Два выстрела. Человек и собака.

Ответные очереди с трёх сторон сразу. Сруб, конечно, та ещё защита, но всё же.

Три выстрела. Один, увы, в молоко! Эх, мне бы пистолет-пулемёт да парочку гранат.

Успел я положить ещё пятерых фрицев и двух овчарок. Следующая собака вцепилась мне в ногу, а её товарка – в руку, держащую пистолет.

Меня окружили, собак отозвали. Офицер, длинный и худой как жердь, пролаял что-то по-своему, вытаращив на меня водянистые блекло-голубые глаза, обрамлённые рыжими ресницами.

Немецкого я не знаю. Так уж вышло. Сначала мотались с отцом-танкистом по гарнизонам, а когда уже осели в Николаеве, перед самой войной, «немка» в новой школе внезапно ушла в декрет, а замены так и не нашли. А там и война началась, совсем уж недосуг стало. Так, пару фраз вымучить могу, не больше… В общем, не знаю я немецкого.

Видимо, именно за это мне тут же и врезали несколько раз прикладом карабина по рёбрам. Чтобы помнил: ученье – свет! А неучёных – прикладом, а потом ещё и подкованными сапогами…

По окончании урока немецкого меня связали и конвоировали по лесу километра полтора, подталкивая в спину винтовками с примкнутыми штыками. Поэтому к тому времени, когда мы вышли на дорогу с армейскими грузовиками, в кузове одного из которых я и продолжил путь, вся моя спина была покрыта многочисленными порезами. Неглубокими, но очень болезненными. Стоит ли упоминать о том, что они исправно кровоточили, не говоря уж о порванных собаками голени и предплечье.

В машине я трясся с полчаса. Затем последовал допрос в ближайшей комендатуре, оказавшейся, как я и предполагал, в той самой деревне с храмом. Устроились фрицы в бывшем здании сельсовета. Комендант, тот самый рыжий капитан по фамилии Горнторф, задавал вопросы, покуривая папироску и брезгливо поглядывая в мою сторону. Жалостливого вида старик, совершенно седой, переводил, старательно отводя глаза в сторону. Огромный капрал с откормленной красной рожей, освободившись от кителя, убеждал меня в необходимости отвечать офицеру, вколачивая эту истину при помощи пудовых кулаков. Было очень больно.

Очнулся я снова в кузове грузовика. Правда, теперь болело уже всё тело. Два мордатых фрица что-то в полголоса обсуждали, покачиваясь в такт движению по неровной дороге. Время от времени они похохатывали и бросали на меня лишённые какого-то особого любопытства взгляды.

Ехали долго. Я успел задремать, а проснулся уже когда конвоиры меня выгружали. На улице было темно. Машина стояла, похоже, во дворе какого-то замка. Или чего-то похожего. Серо-каменного, готического и древнего.

Однако вместо ожидаемых подвалов и застенков меня провели в просторный, обшитый резными деревянными панелями кабинет с огромным камином. Бледный плюгавый господинчик в чёрной эсэсовской форме долго изучал меня сквозь монокль, лениво поглаживая большого чёрного дога. Ну вылитый фашистский бонза! Наконец, пригладив жидкие волосики неопределённого цвета, он забавно сморщил свою крысиную мордочку.

– Я-а ест хауптман Фридрих Ри-ильке. А ти? Кто ти ест? Отвешя-а-айт!..

В конце он перешёл на визг, нервно хлопнув по крышке стола стеком. Дог рявкнул. А помощник гауптмана, дюжий эсэсовец, коротким профессиональным ударом в затылок лишил меня сознания.

В себя я пришёл в том же кабинете на застеленном ковром полу.

– Ти ест русиш пилот! – бросил мне в лицо гауптман, как только моё, такое непослушное, тело усадили на стул. – Лиотчик! Говорить!