Проклятый род (СИ) - Дружинин Руслан Валерьевич (прочитать книгу .TXT) 📗
- Если род слаб, если не хватает людей и племя оказалось на краю выживания...
- Олег! Раньше ты бы мне никогда так не ответил! Что с тобой происходит? Ты прожил с Анютой уже двадцать Зим, сам стал отцом и не можешь понять, что хорошо, а что плохо?! Твои дети сейчас мечутся где-то в лесах, ищут новое логово, опираясь на видения травяного наркотика и гадания рун - вот до чего мы опустились! Я помню те времена, когда мир был другим и не поверю никаким оправданиям. Навь - это не люди!
- Внутри них есть любовь, отец. Я понял это, когда встретил Анюту. Нежность, честность и благородство. Нави нужны такие как мы, чтобы провести к настоящему свету. Я не верю, что мои дети не способны понять доброту. Ты называешь Владу с Серко зверьми в человечьем обличии? Но ведь их учили не только охотиться в стае. Сколько мы времени провели, стараясь передать свои знания о прошлом мире?
- Влада так ничего и не поняла, - отмахнулся старик. - Твой сын открыт доброте, он тянется к ней с раннего детства, но его воспитали охотником. Если вдруг для Серко представится шанс вернуться к людям, то он просто погибнет или натворит страшных дел.
- Это не так...
- Ты трижды сказал: "Это не так", но от этого легче не стало! - разозлился скиталец. - Вначале ты считал, что в твоей любви к подземнице нету зла; сейчас говоришь, что Анюта не такая злая, как остальные; а что будет завтра? Она голыми руками разорвала человека! Её даже племя боится, а ты всё ещё веришь в любовь? Вероятно, когда твоя благоверная начнёт душить меня заживо, только скажешь: "Ну, она могла быть немножечко злее"? Анюта соблазнила тебя, наплодила потомства и спрятала под землёй, словно трофей от охоты - в этом вся суть дикого племени. Ты просто чернушка, которая сама лезет в нору...
- Я вижу в её глазах настоящее, она любит всем сердцем. Ей тяжело, часто больно, но ради меня она изменяется. Между нами уже не только любовь, но и дети. Если Серко с Владой вдруг не вернутся, то мы оба погибнем, ведь нам больше незачем жить. Единственное, что нас различает - Анюта боится, что Серко с Владой повстречаются в пути с новым миром, а я надеюсь на это. Они должны увидеть что-то другое, чтобы Навь получила шанс на спасение.
Михаил сокрушенно вздохнул и поднял на своего неисправимого сына глаза. Скиталец наконец собрался с духом сказать самое главное, что созревало в его мыслях уже не один год.
- Я хочу уйти от Нави, Олег. Я достаточно прожил с племенем и многого навидался. В своей любви ты можешь прощать грехи Волков, а я не могу. Лучше бы двадцать Зим назад я умер на обледенелой дороге и не добрался до бункера. Ведь даже встреча с твоей матерью стала ударом под дых. Она так сильно изменилась за эти годы, что я её просто не в силах узнать... Раньше Светлана лишь выдумывала красивые сказки для меня, а теперь сама верит в них. Нет больше сил на всё это смотреть, мне кажется, что я и так прожил лишнего. Единственная радость - внуков увидел. Пусть хоть дети твои будут счастливы, пусть хоть они доживут до Долгого Лета, когда всё безумию настанет конец... хотя бы в это я ещё согласен поверить.
*************
Они шли до самого заката, глубже в лес, пока ночная темнота не заставила остановиться и развести новый костёр. Серко не любил ночи, ведь тьма всегда накрывали мир ожиданием Зимы. Как только летнее солнце скрывалось за кромкой леса, холода возвращались, и тогда на небесном холсте начинали сверкать особенно яркие звёзды. Правь смотрела на своего внука, давая суд всем совершённым делам. И далеко не за каждый поступок Серко был готов оправдаться. Прошлое всегда возвращается в памяти и становится самым тяжёлым укором. Сколько друзей, сколько родичей смотрело на него светом звёзд. Проклятие Зимнего Волка - кровь за кровь, месть за раны. Следуя этой дорогой Серко совершил не мало худого и всегда боялся, что снова настанет пора отомстить.
Вздохнув, парень перевёл взгляд на притихших людей. После криков в лесу Влада спала беспробудно. Она редко показывала истинное лицо Волчьего духа - вторая сущность терзала её и сводил с ума. Зверь давно искалечил внутри всё настоящее. Это Волк заставлял двоедушца видеть мир по-другому, это он придавался страстям и толкал на немыслимые поступки. Со времён, когда они были детьми, Влада изменилась настолько, что Серко редко мог предугадать её настроение. Ярость и одиночество заставили Владу ненавидеть весь мир. Дома в оседлых селениях, дым от чужого Тепла и маленькие общины - всё, с чем они встречали в походах, охотница проклинала. Один Серко знал, что быть может Влада отдала бы последнее, только чтобы обрести хоть немного простого счастья людей. Но это была не стезя Навьей дочери, кровь навечно венчала её с Волчьим духом. То, что в детстве казалось лишь благостной силой с каждым годом обращалось в проклятие...
За раздумьями Серко не заметил, как рядом с ним появился бодрствующий человек. Только дух, который никогда не спал внутри Нави, заставил его обернуться. Вера нерешительно остановилась в двух шагах от охотника, не решаясь подойти ближе.
- Ты чего не спишь, крестианка?
Она нервно коснулись плеча, где обычно лежала коса из золотистых волос, но тут же отдёрнула руку.
- Я вам давно сказать хотела...
- Что?
- Вы когда сестру тащили, у вас шов разошёлся... на куртке.
- Кто? - задёргался Серко, пытаясь заглянуть к себе за спину. И действительно, плотно сшитая куртка на волчьем меху оказалась распорота.
- Тоже мне лихо. Утром заштопаю...
- Давайте-ка лучше я, - предложила девушка. Она с сожалением посмотрела на грубые стежки поверх Навьей одежды. Серко не знал, что ответить. Появление пленницы в такой час, тем боле после всего что случилось, вызвало одни только вопросы. Нуждаясь в ответах, он разрешил присесть рядом с собой.
- Прохудившаяся одежа как начало для разговора? - догадался охотник, протягивая свою куртку. Вера скромно кивнула. В её руках появилась небольшая коробочка, в которой со звоном рассыпались иглы. Ловко перебирая тонкими пальцами, она достала одну и вдёрнула нить. Серко с интересом смотрел за её умелой работой. В Навьем племени многих девочек сызмальства воспитывали для замужества, но даже вестам было далеко до мастерства крестианки. Взгляд невольно перешёл к срезанным волосам на затылке. Лишь это портило чистую красоту Веры, и в том была заслуга только вспыльчивого нрава сестры.
- Подровняла же она тебя...
- Что? - не поняла Вера.
- Много зла мы вам сделали, но откровенно скажу - Совесть не мучает. Я и Влада всегда воспитывались так, что к чужакам доверия нет. Только племени своему доверять можно, да и то не всем родичам. В каждом человеке лукавство найдётся, обман или затаённая злоба. А вы сердце ко всем открываете; готовы жалеть, сострадать. Я ведь заметил, как ты к сестре потянулась; даже её тебе жалко, даже жестокость и гнев ты готова простить, будто видишь в чём их причина. А Влада от этого только злее становится, не хочет ничего выставлять напоказ. Лишь мне ведомо насколько велико её горе.
- В глазах твоей младшей сестры живёт Зверь, но душа человеческая. Она ранена - дух истерзан. Не всё, что делает Влада происходит по её доброй воле. Кто я такая, чтобы иметь право на ненависть? Миша прав - она тоже дочь Господа, хотя никогда этого не признает. Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким и будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
Обдумывая эти слова, Серко замолчал. Глядя, как Вера заботится об одежде, он вдруг испытал тягостное чувство вины. Волчий дух спутал это чувство со страхом и тотчас огрызнулся. Чтобы приструнить Зверя внутри, охотник сжал пальцы в два увесистых кулака. Заметив его странную злобу, Вера замерла в нерешительности и шить перестала. Серко постарался успокоиться и не пугать больше девушку. Сейчас, оставшись наедине, он наконец признался себе, что крестианка ему очень нравится. Сколько жестокости, сколько равнодушия к чужим бедам он видел в племени. Ни у одного родича не найдётся доброго слова для чужаков. Серко даже не помнил, чтобы к оседлым проявляли хоть каплю постыдного милосердия. Он сам старался выглядеть более грозным в кругу охотников и не позволял себе слабости. Сострадание - никому ненужная чушь, которая живёт только в рассказах скитальцев. И он часто слушал отца, стараясь принять его странные истины сердцем. Но как только мальчик подрос, его судьба была подчинена нуждам племени. В стае тут же высмеяли и обратили всё обучение скитальца о старом мире в позор, заставили слушать только голос Волка внутри. С тех пор Серко изменился, стал видеть в делах и поступках лишь корыстную выгоду, силой добиваться желаемого и брать всё, чего только Зверь пожелает. Но хотел ли он сам таких перемен?
