Последняя битва (СИ) - Сафина Айя "AyaS" (читать книги TXT) 📗
18 февраля 2071 года 21:00
Генри
Кристина сидела за компьютером и усиленно делала вид, что работает, хотя последний час в ее голове был лишь ветер. Мы провели с ней в одиночестве долгие сорок лет, за которые я познал все ее стороны, так что скрыть от меня даже малейшую мысль ей не под силу.
Удивительный день.
Ни с того ни с сего мы перестали быть одинокими да еще как! К нам пришел наш старый друг, такой молодой и статный, как будто и не умирал вовсе много лет назад в той злополучной лаборатории, откуда вырвались инфицированные. Мне даже сложно представить, что он ощутил, когда понял, что город эвакуирован, а вокруг него блуждают неразумные кровопийцы. Он остался один и очень долго верил, что единственный в своем роде.
Но это было не так.
Повсюду посреди кровавого хаоса просыпались нормальные люди. Они были инфицированы, были носителями, но они были разумны и тем неопасны. Но разумеется их всех истребляли подчистую, потому что люди боялись их. Люди боялись того, чего не понимали. А сжигать в кострах и отрубать головы тому, что ты не понимаешь, легче всего, нежели постараться понять. История человечества много раз доказывала силу страха, порожденного незнанием. Мы с Кристиной затаились на долгие года, работали в лабораториях, накапливали исследовательский материал, стараясь не замечать вымирание цивилизации вокруг. Это было сложно.
Иной раз хотелось бросить все, надеть красный плащ и отправиться на спасение людей. Но что мы могли им предложить? Свои скудные мышцы? Сгорбленные спины? Наша война велась в стенах лабораторий, в чашках Петри, тихонько сидя за компьютерами и сепараторами, слушая постепенно смолкающую музыку человечества.
Теперь же, смотря на Кристину, я вижу Кристину сорокалетней давности: она иногда застывала за работой, как сейчас, пытаясь упорядочить новые факты в мозгу так, чтобы они гармонично вливались в ее представление о вселенной. Не только общей вселенной, но и нашей маленькой вселенной Аахена. Потому что последние сорок лет мы с Кристиной были друг другу всем: друзьями, родней, любовниками. Как теперь в это все внести Кейна с его целым городом, что он восстановил в Альпах?
— Как-то мрачно у вас здесь.
Женский голос раздался у двери. Мы обернулись. Это была Тесса. Я еще не до конца понял их взаимоотношения, но она казалась их предводителем. А также главным экспериментом Кейна. А также его другом, родней и любовницей.
— Здесь всего одна солнечная панель работает, электричества хватает на пару лампочек, да плиту, — ответил я.
Аахен — мертвый город, он не предназначен для жизни целого отряда солдат. Они ворвались в наш мир так стремительно и нагло, что поначалу я напрягся, как зверь, защищающий свою территорию. Но потом понял, что я просто привык к размеренной жизни вдвоем в целом замке, а приход сюда новых людей отныне неизбежен, ведь Аахен прячет в себе станки для производства лекарств. Радость оттого, что сыворотка наконец готова, перебивала недовольство. Может чуть-чуть оставалось зависти, что Кейну удалось завершить ее первым. Но у него всегда кишка была шире моей. Я бы никогда не смог гоняться за инфицированными по лесу и уж тем более бы не смог словить их в сачок и запереть в боксе. Кейн всегда был амбициозным, а с течением времени эта амбициозность превратилась в сумасшествие, а с появлением солдат в его жизни, сумасшествие обратилось в неудержимость.
— Да, знаю. Ребята из Теслы уже ковыряются с панелями, — ответила Тесс.
Она пришла не про панели говорить. Она пришла к Кристине разбираться с их отношениями. Как никак мы тоже внесли смуту в ее вселенную. И если Кристина предпочитала решать задачу сама, то Тесса хочет решить ее диалогом.
По крайней мере, именно это говорили ее глаза, вцепившиеся в меня требующим взглядом.
— Все нормально, Генри можно остаться. Мы с ним уже сорок лет вместе. Нет ничего такого, чего бы он обо мне не знал, — ответила Кристина.
И была права. Я не только знал о Кристине уже даже больше, чем Кейн, но даже понимал ее эмоции и чувства. Она стала для меня доказанной теоремой, разобранной на части.
Тесса зашуршала своей громоздкой экипировкой, прошла вглубь, села на стул рядом с рабочими столами. Я уже приготовился к ее атаке, даже аргументы подыскивал, а она вдруг замолчала. И надолго. Настолько долго, что стало неловко. Может, раздумывает пристрелить нас или нет. В мое время военные только так проблему решали. Но с ней не было винтовки. И тогда я подумал про нож в ее ботинке.
— А почему одиннадцать измерений сознания? — спросила она наконец.
Мы замерли.
— Что, прости? — переспросила Кристина.
— Ну теория Кейна о том, что у человека одиннадцать измерений сознания, которые скопировал вирус.
Кристина нахмурилась, но вступила в игру Тесс.
— Слышала о теории струн? — спросила она.
— Это что-то из физики?
— Да, это популярная теория пыталась объяснить строение Вселенной при помощи квантовых струн, создающих элементарные частицы, из которых состоит все вокруг. Теория струн единственная способна объединить четыре фундаментальных взаимодействия: гравитационное, электромагниное, радиактивное и ядерное. Согласно этой теории минимально возможные микрообъекты в нашей реальности это не частицы, а волны, или струны. Их колебания рождают частицы. Фактически, квантовые струны — это энергия, а не материя. Как огонь, например. Ты видишь его, потому что это тепловая энергия. Но ты не можешь ее потрогать, не можешь взять в руку. Только через струны руку не пропустишь, потому что колеблющаяся струна создает осязаемое состояние пространства.
— То есть можно сказать, что Вселенная это музыка, как из-под гитары?
Тесса быстро соображает. Кейн говорил, что она собиралась стать ученым, но ее путь пошел по иному направлению.
— Именно, — кивнула Кристина. — Мы с тобой — это пьесы. А Вселенная — это целый концерт.
— И как это связано с одиннадцатью измерениями сознания?
— Теория струн работает в одиннадцатимерном пространстве времени: десять пространственных и одно временное.
Тесса вскинула брови и расширила глаза от удивительного совпадения. Мы тоже проходили через этот шок. Снова и снова перепроверяли результаты анализа, но раз за разом математическая модель сознания инфицированного давала один и тот же вывод: одиннадцать.
— Но почему мы не видим, не ощущаем остальные измерения?
Кристина посмотрела на меня, я перехватил:
— Из-за локализации частиц нашего мира на четырехмерном листе многомерной вселенной. Мы состоим из обычных частиц, мы физически неспособны заглянуть дальше. Единственное, что помогает нам обнаружить дополнительные измерения — гравитация. Она не локализована на одном листе, а потому такие явления, как черные дыры, могут выходить наружу. В нашем наблюдаемом мире мы бы увидели этот процесс, как внезапное исчезновение энергии, которая уносится черной дырой.
— Теорию струн называли «Теорией всего». Она обладает огромным потенциалом. Жаль, что сегодня некому ее развивать.
— Если в нашем мозгу существуют структуры одиннадцати измерений, значит ли это, что когда-нибудь мы сможем существовать во всех одиннадцати измерениях? — спросила она.
— Именно так. Эволюция — процесс безостановочный. Так что, возможно, через много сотен тысяч лет мы сможем увидеть невидимое, — ответил я.
— Но мы уже наблюдаем невидимое.
Мы взглянули на нее, нахмурившись, не понимая, к чему она клонит.
— Зараженные общаются мыслями, — пояснила она. — Что если это и есть тот малый переход в измерение, где возможно посылать невидимые сигналы через огромные пространства?
Мы с Кристиной переглянулись и улыбнулись. А девчонка-то соображает. Мы даже не рассматривали эту часть теории. Наверное потому что из всех нас именно Тесса чувствовала инфицированных на расстоянии, судя по рассказам Кейна.
— Ты слышишь их мысли? — спросила Кристина.
— Нет, но они определенно слышат мои. Они говорят, что я свечусь.
