Последняя битва (СИ) - Сафина Айя "AyaS" (читать книги TXT) 📗
Кейн молчал, сверля меня пытливым взглядом, который требовал еще аргументов, чтобы успокоить взбунтовавшееся подсознание. И я была готова дать ему целую гору этих аргументов.
— Спроси меня три месяца назад, жалею ли я о том, что не продолжила научную подготовку, вместо этой байды с автоматами, и я незамедлительно бы ответила, что да, жалею. Но где бы я оказалась, если бы не ушла в Падальщики?
Я указала рукой в окно.
— На Желяве. В той горе трупов, что смердит сейчас и кормит живность.
На самом деле я понятия не имела, где находится Желява, вроде бы она где-то в стороне двери, то есть в противоположном направлении от моего указующего перста. Но мне необходимо было добавить драматизма, а потому я продолжала тыкать пальцем в окно, молясь лишь бы Кейн не сообразил, что Желява вообще не там.
— Все, что произошло, это и есть наилучший сценарий твоей жизни. Все, что происходит с тобой, происходит не просто так. Тебя к чему-то готовят. Готовят к тому, чтобы ты стал лучше.
Кейн смотрел в пол, я понимала, что достучалась до него.
— Существует миллион возможностей того, что могло произойти с твоим ребенком, со Вспышкой, с Желявой. Но этот миллион возможностей мог быть еще хуже, чем сейчас. Зачем же причинять самому себе боль, думая лишь о том, что все могло быть лучше? Этого все равно нет! Но есть реальные обстоятельства, и для меня они самые лучшие из всех, что могли произойти. Фунчоза обрел мать, ты нашел жену, Горе-Федор — двенадцать холодильников, забитых крупами и мукой.
Я подошла к Кейну, положила руку ему на плечо и заставила посмотреть мне в глаза:
— То, что ты имеешь — чудо! Борись за него и защищай! Иначе судьба подумает, что тебе это не нужно, и отберет. Ты же знаешь, какая она стерва.
Спустя минуту размышлений Кейн слегка улыбнулся и кивнул. Мы продолжили смотреть на снегопад за окном, войдя в новую жизнь с новыми обстоятельствами, которые как резали грудь ножом, так и затягивали другие раны.
— И вообще-то Желява не там. Она на севере, а север сзади нас, — произнес Кейн.
Да чтоб тебя.
18 февраля 2071 года 21:00
Вьетнам
— Твой отец — гений! Я еще никогда не видел такой скорости работы! Он как будто знает системы Аахена, как системы Желявы, — произнес Антенна, сидя в позе лотоса с ноутбуком на коленях.
Генри помог мне устроить папу в одну из спальных комнат, но папа наотрез отказался отдыхать после утомительного дня, и вот уже сидел рядом с Арси, Антенной и его двумя сержантами-сексуальными ботанами посреди серверной, пытаясь оживить оптоволоконный мир, который раньше называли интернетом. Мы пользуемся радиорелейной связью, говорим на радиоволнах, мы к этому привыкли, потому что на Желяве это был единственный метод соединить отправителя и реципиента. Теперь же мы блуждаем на поверхности и длины радиоволн не хватает, к тому же многие антенны повреждены временем, осадками, просто взорваны еще во времена Вспышки. К счастью, оптоволоконные магистрали в основном проложены под землей, так что, если нам повезет, то уже сегодня сможем встретиться с Бадгастайном лицом к лицу через монитор.
— Звезда… хм… нет звезды, — пробубнил папа.
Я тут же среагировала:
— Он говорит, что есть проблема.
Я служила переводчиком папиной ереси. Он не говорит ничего кроме звезды и пришельцев, но умеет строить фразы с разной интонацией, переставляет слова, делает паузы: я научилась читать его язык.
Антенна тут же подсел к Лину и уставился в его компьютер.
— Звезда, нам нужна звезда! Пришельцы злые… не хотят… пришельцы злые вот здесь! — сказал папа.
— Чего-то он там нашел, что создает проблемы, — машинально ответила я, крутя в руках балисонг.
Я осматривала мертвые сервера. Они стояли длинными рядами, как книжные шкафы в библиотеке, все до одного мертвые, погруженные в черноту времен. А ведь когда-то давно в серверной было жарко от работающих мощностей, и не нужны были даже лампы освещения — серверы истыканы световыми индикаторами так, что сами служили огромными лампами.
— Лин прав. Есть перебой в оптоволокне где-то на магистрали Н-2450. Арси, проверь ее маршрут, — командовал Антенна.
Арси уже была тут как тут.
— Отсюда оптоволокно идет вдоль шоссе А10, потом по пересеченной местности на северо-восток. Вот эта точка, — она развернула ноутбук и указала на карту, — здесь теряется сигнал.
— Скорее всего, повреждена распределительная станция. Придется паять вручную. Вьетнам, сообщи ребятам, что завтра придется сделать остановку.
Я посмотрела на Антенну, потом на папу, потом снова на Антенну.
— Я справлюсь, — ответил он, закатив глаза.
— Звезда! Тебе нужна звезда! Вам всем нужна звезда! Пришельцы бегут, плохие пришельцы! Они ели пальцы! Они давали мне пальцы! Не хочу есть пальцы! Звезда! — папа говорил так быстро, что аж слюной подавился.
Антенна посмотрел на меня виновато. Я лишь пожала плечами и ответила:
— Извини, эту ересь даже я понять не в силах. Удачи.
Я покинула серверную и направилась к единственной лаборатории во всем этом безграничном комплексе, где теплилась жизнь, просто потому что уже устала от папиного лепета и мрачного подвала.
В коридоре сидел одинокий Буддист и играл со своей крысой. Пушистый зверек юрко перебегал с руки на руку, атаковал пальцы, подставлял пузо для почесушек. В общем, страшное зрелище.
Я села возле Буддиста на корточки. В последнее время он сам не свой. Он всегда был ближе к потустороннему миру со всякой кармой и переселением душ, нежели к реальному. Но с прорыва Желявы частота его визитов в мир богов увеличилась, и мне это не нравилось.
Буддист был болен. Не какой-то физической болезнью, а духовной. Самой опасной из существующих болезней.
— У меня есть просьба к тебе, — вдруг произнес он.
И это еще один симптом, потому что Буддист крайне редко начинает беседы сам.
— Ратнабхадра. О ней нужно позаботиться, когда меня не станет.
Крыса резко остановилась и уставилась на меня. Мазафака, она реально выучила свое имя. Неужели она настолько умная? И словно в подтверждение моих мыслей, крыса стала двигать усами в мою сторону, ощупывая меня сопротивлением воздуха, изучая меня вибрациями. Крыса знакомилась со мной, потому что ее большой друг только что завещал ее мне.
Черт.
— Как же ты задрал своими попытками подохнуть.
— Это не попытки. Это судьба.
— Ага. Она у нас у всех примерно одинаковая.
Потому что шансы помереть там снаружи не больше, не меньше ни у кого из людей. Все помрут. Всех либо съедят, либо застрелят.
Но Буддист протянул мне Ратнабхадру, и мне пришлось, скривив лицо, удочерить эту дрянь. Буддист для меня, как брат. Мы с ним дружим с раннего детства. А потому мне больно смотреть на его нынешнее состояние.
На удивление крыса чувствовала себя очень уверенно в моих руках. Обнюхала пальцы, складки, а потом села и стала вылизываться. Сама себе не веря, я улыбнулась малявке. Ее искреннее доверие стало комплиментом, ведь я была избрана живым существом, была принята в стаю, стала другом и даже родней.
Моя дочь — крыса. В безумном мире этот факт не казался идиотским.
— Они такие хрупкие, — произнес Буддист, глядя на засыпающую в моих руках Ратнабхадру.
А я сидела и думала, как бы так избавиться от мохнатой дочери, чтобы она не проснулась. Черт. Кажется, я застряла в этом положении.
— Наверное, также думает Тесс и ей подобные, когда смотрят на нас.
Мы переглянулись.
— Доверяй им. Они хотят вас защитить. Доверяй Тесс.
Через дремлющую крысу в моих ладонях Буддист доносил до меня истину: мы в ответственности за тех, кого приручили. Тесса несла ответственность за нас, как за более слабых существ. В нас она тоже видела кучу крыс, спящих в ее руках. Возможно, она испытывала схожее чувство умиления, которое я испытываю сейчас, глядя на Ратнабхадру. Сильные всегда должны защищать слабых. Таков моральный долг разумных существ.
