Пелена (СИ) - Гольский Валентин (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Сконцентрировавшийся на дороге Максим, ехал как автомат, стараясь смотреть сразу во все стороны, видеть всё и ещё немного больше. И оттого поначалу он даже не понял свою подругу.
— Здесь, — сказала Катя, — вон тот подъезд.
К самому подъезду нельзя было подъехать — поперёк дороги стояла чёрная машина, измазанная с одной стороны чем-то белым. Увидев её, Максим вспомнил с чего началось вчерашнее утро, и точно такой-же белый налёт, покрывший бок его Гранты.
Вон оно как…
Знать бы ещё что это всё значит. Здесь ли тварь, которая вот так вот красит машины, или, как и вчера, её следы ведут в канализационный колодец? И прячется ли она от солнца, или в серой пелене это ей не требуется? Вспомнился скелет собаки, лежавший перед его машиной.
— Будьте осторожнее, — попросил он. — Видите, вон там машина белая?
— Я помню твой рассказ, — согласилась Катя. — Какое-то из этих животных такой след оставляет, да?
— Думаю да. Я не буду закрывать машину, — подумав, решил Максим. — Вот сюда, в бардачок положу ключи. На всякий случай.
— Я тебе этот твой случай… — напряжённо сказала Катя, потребовала: — выкинь из головы, не говори такого больше!
— Пошлите, — вздохнула Люба, завозилась на заднем сидении, распахнула дверцу. — Потом поворкуете, голубки.
— Надо было заехать в местное отделение полиции, у вас тут где-то рядом есть, — сказал Максим, выбравшись из машины и шагая к подъезду. — Нам бы оружием разжиться.
— Не думаю, что оно там разложено на витрине для всех желающих, — возразила Катя.
Девушка шла и смотрела на свои окна, неосознанно всё ускоряя шаг, уже вот-вот перейдёт на бег. Мысленно она уже распахивала входную дверь. Руки дрожали, теребя брелок с ключами, желая достичь наконец своей квартиры и до слабости в ногах боясь того, что могло открыться взгляду. Надежда и страх…
Называющий себя Убийцей человек, стоял у окна, наслаждаясь утром. Когда-то никому не известный, считавший сам себя безымянным, зачуханным ботаном, он смотрел на детскую площадку с песочницей, детскую горку, машины и поражался тому, как изменилась его жизнь.
Как вчера, он помнил изменивший его судьбу день.
Тогда, его звали Вениамином. То ещё, имечко. Родители, назвавшие сына в честь прадеда, даже не задумались о том, как это имя звучит сейчас, в их дни. Устаревшим. Чужеродным. Возможно кто-то другой с честью бы его нёс, гордился и был бы достоин, ведь и в самом деле, Вениамин — звучное, гордое имя, но худой, затравленный мальчик, которого с первого класса иначе как «Веником» не называли, так не считал. Забитый, из бедной семьи, он мог делать качественно только одно: учиться, поскольку иных радостей в жизни не видел или не понимал. Пролетели начальные классы, заканчивалась средняя школа. Мальчик-заморыш, гадкий утёнок благополучного и дружного с виду класса рос, оставаясь всё тем же гадким утёнком. Сказка лгала, превращения в прекрасного лебедя не случаются, они возможны лишь в книжках.
Возможно всё было бы иначе, если бы родители дарили сыну больше любви, да хотя бы просто уделяли внимание, немного, жалкие крохи, но им было не до отпрыска. Отец редко замечал сына, Вениамин так никогда и не узнал почему. Мать вспоминала о сыне и того реже, проводя всё своё время в неких непонятных занятиях, встречах, разговорах. Сейчас, будучи взрослым, Убийца понимал, что мать скорее всего состояла в какой-нибудь секте, но тогда, маленький мальчик Веник просто хотел, чтобы у него была мама, загадывал это желание шёпотом на новый год и на свой день рождения, но отчего-то самое горячее и искреннее детское желание никак не сбывалось…
Девчонки воротили нос от дурно пахнущего, забывавшего порой умыться и почистить зубы перед школой мальчиком. Пацаны смеялись, видя его нелепые удары по футбольному мячу, кривые, слабые. Взрослые глядели с жалостью и сочувствием на его редкие попытки выстроить общение с другими детьми и с жизнью вообще. Дворовые мальчишки издевались над ним, и переломным стал случай, произошедший в старших классах, когда один из этих дворовых, живущий на два этажа выше Веника, и даже когда-то в садике друживший с ним, заметил взгляд, который Веник посмел бросить на Арину — томную красавицу, любовь и гордость всех мальчишек их двора. Лишь взгляд, искоса, казалось-бы незаметный, но выдавший его с головой.
И ребята взвыли от восторга!
Веник — не просто Веник, он Влюблённый Веник! С этого дня, издевательства стали многократно более активными, постоянными и более болезненными, а пиком их, стал случай, когда, обнаружив в мусорном контейнере испачканный памперс, мальчишки натянули его на голову Веника. В присутствии той самой Арины, которая глядя на стекающую по лицу Веника жёлтую вонючую массу, морщила от отвращения носик и хохотала, высоко задирая свою прелестную головку, расплескав по плечам длинные роскошные волосы.
И в мальчике что-то сломалось.
Сам он произошедшее там, за мусорными контейнерами, в памяти не удержал, зато обзавёлся новыми чувствами, незнакомыми ему ранее: жгучей ненавистью, всеобъемлющей, закрывающей взор красным, до закушенных в кровь губ, и чем иным, чем-то, вызывающим безумный смех, который приходил к нему каждый раз, при мыслях об этом дне, смех, который долго пугал детского психолога, и который Веник с огромным трудом научился сдерживать, не победил, но научился скрывать много-много позже. В этот день в голову подростка нахлынули странные, казавшиеся ранее безумными мысли, которые наполнили, захлестнули, сдвинули с некой точки, на которой он всю жизнь находился.
Спасла его, пусть и запоздало, соседская девчонка, совсем ещё мелкая соплюшка, игравшая в песочнице. Именно она притащила своего папу за мусорные контейнеры где «хулиганы мальчика обижают!».
Тот случай стал переломным не только для него, но и для многих хулиганов двора — родители, долго после этого возившие шокированного, находящегося в прострации сына по психологам, предприняли какие-то шаги. Даже мать вернулась в лоно семьи, пусть урывками, пусть отстранённо, но она вернулась к Венику. На целых три дня. Издевательства и задирания прекратились, да только было поздно.
Его перевели в другую школу, где таких как он ботаников было столько, что на ещё одного никто не обратил внимания — влился в ряды. Веник по-прежнему был отличником, худощавым и нескладным с виду, но втайне…
Ах, что было втайне!
Он сам сделал себе гантели, из старых тряпок и песка. Начал бегать, таясь, пряча это занятие ото всех, даже от родителей. Накачал с интернета кучу видеокурсов по самоподготовке и физическому развитию, десятки гигабайт самоучителей по самым разным боевым школам и до потери пульса занимался.
Был психологический порог, который требовалось перешагнуть, Веник знал его, видел, и он его смог преодолеть. Однажды вечером, подманил к себе соседского кота, гладил и нёс животное на пустырь за домами, а там, достав нож, не дрогнувшей рукой перерезал горло доверчивого четвероногого.
Так было надо.
Всё происходило точно не с ним, в голове шумело, бились в висках обрывки незнакомых, странных мыслей, во рту стояла горечь. Зашвырнув нож в кусты, оставил за спиной бившееся пушистое тельце, вернулся домой, поужинал, затем сел за уроки, и лишь когда лёг спать, его неожиданно скрутило, вырвало прямо на кровать, и долго потом трясло неостановимой дрожью. На следующий день встревоженная мать не пустила сына в школу.
Спустя неделю, Веник излазил все кусты, но всё же нашёл свой нож. Попорченный ржавчиной, грязный, мальчик долго его приводил в порядок, правил камнем, и на следующий день, это оружие пригодилось для всеобщей любимицы Герды — беспородной собаки, жившей в их дворе. Всё было как в прошлый раз. Отстранённое действие, словно бы не он, а некто другой держал в руке нож, а второй рукой гладил доверчивую псину, чесал ей за ухом. Вот левая, гладившая собаку рука, ныряет ей под морду, задирает голову, ласково чешет шею и вдруг перехватывает крепко-крепко, а правая, с зажатым в ней тусклым лезвием, скользит слева направо, рассекая плоть, перерезая глотку.
