"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Ижевчанин Юрий (книги .TXT, .FB2) 📗
Через три дня, немного освоившись, Оклансса удивила царицу просьбой: поставить ей в соседней комнате станок для тканья ковров. Оказывается, она ещё в гареме полюбила это ремесло, единственное, кроме вышивания, считавшееся достойным благородных агашских женщин. Хорошего станка не нашлось, но Арлисса, улыбнувшись, заверила свою подопечную, что она попросит во время визита лучший ковроткацкий станок в подарок от Ашинатогла. После такого пожелания невесты царица ещё больше уверилась в правильности сделанного выбора.
Вторым выбрал себе невесту наследник Лассор. В принципе ему ещё раньше приглянулась смуглая невысокая черноглазая брюнеточка Уклирисса Агашита. Да и ей наследник был отнюдь не противен. Так что здесь брак был почти что по любви.
Третьим и четвёртым выбирали невест шурья царя. Старший, Канчусс, пользуясь своим правом, сразу совершил набег на степнячку Гулириссу Испуники. Недовольный Кансир, который сам уже заглядывался на дочь пуникского хана, ещё раз попытался попросить право выбрать степнячку или горянку, но затем, вздохнув, выбрал двоюродную сестру агашского царя Калитоссу Агашита. Та сначала пыталась что-то возразить, но, столкнувшись с повелительным взглядом принца, неожиданно смирилась и покорилась воле мужчины. А прекрасная Гулирисса, шатенка, высокая, гибкая, с миндалевидными карими глазами и румяными щёками, была довольна выбором Канчусса.
Подошла очередь Однорукого. Быкообразный богатырь выбрал в жёны также агашку, беловолосую белокожую хрупкую Кашиссу Агашита. Та со страхом посмотрела на мощного будущего мужа (она-то представляла себе молодого гибкого старкского парня, а тут матёрый мужчина несколько мужиковатового вида и без кисти руки).
— Не бойся, я царевен не ем! — засмеялся Урс, и невеста тоже улыбнулась.
Но в глазах её были слёзы: она слышала о роковой любви Урса к Киссе и уже видела эту знаменитую красавицу. Такая соперница куда опаснее второй жены.
Генерал Асретин взял оставшуюся принцессу. Действительно, самую невзрачную: пепельноволосую, сероглазую, среднего роста, с маленькой грудью, робкой несколько испуганной улыбкой. Та тихо плакала, но возражать не решалась. Она тоже прослышала о любви генерала к степнячке. И на самом деле внутри неё одновременно с горем зрела решимость: "Я богатыря приручу и заставлю полюбить себя. А наглую тораканку низведу практически до служанки".
После этого началась "оргия" свободного выбора. Певунья Лилинисса (Лильнинуртат) была объектом соперничества шести молодых старков. Но она, неожиданно для всех, посмотрев на бывшего царя Чона Ихиларинга, выбрала сурового мужчину, который не осмеливался даже за ней ухаживать, а просто смотрел на неё влюблёнными глазами. Только когда Лилинисса улыбнулась и спросила:
— Герой, ты язык, что ли, проглотил? Наверно, в битвах ты никогда так не робел, как перед девушками! — Чона прорвало:
— И перед девушками я тоже не робел раньше! Я лишь перед тобою робею, но ведь не стыдно робеть перед той чистой девушкой, которую любишь, уважаешь, и которая всё равно не согласится стать твоей женой!
После такого признания всё сладилось за несколько минут.
Царь Атар был чуть-чуть раздосадован: он уже сговорил Чону старкскую невесту, но своевременно ему об этом не сказал, так что упрекать нового гражданина было не в чем.
Кяризинь, сопровождавший в поездке Однорукого, был весьма доволен, что Асретин женится на агашке. "Значит, всё в порядке. Мой жадный и хитрый батыр хотел породниться с генералом, но куда ему до знаменитого героя! Тот взял невесту из рода, достойного его. А я сейчас заслужу славу и почёт на службе у Лазанца, и вернусь в степи батыром, а не жалким нукером. Как хорошо всё оборачивается! Немного жалко, что не могу прямо сейчас поскакать утешить Тюниру. Но, когда вернусь, сразу женюсь на ней!"
После неспешных переговоров, за время которых канрайские послы успели получить от Первосвященника письмо с требованием почти любой ценой заключить мир и союз и кучу дополнительных подарков, процесс неожиданно убыстрился. Искушённый в политике эн-Надир связал это с визитом Тлирангогашта. Последнюю свою уступку, которая должна была просто ошеломить этого хитрюгу Атара и его Сенат, посол приберёг для аудиенции перед вынесением договора в Сенат. Там уже никому тянуть было нельзя: эта аудиенция должна была быть вечером перед заседанием Сената.
Будучи, наконец-то, вызванным во дворец, посол со свитой, которая везла на ослах подарки, прошествовал краткий путь до малого зала дворца. В малый зал свиту, естественно, не пустили. Посол вошёл с парой приближенных и, как ему было велено, глубоко, но не до земли, поклонился, подойдя к трону. Ему милостиво указали на низенькую скамеечку, покрытую ковром.
— Мои повелители вновь передают тебе наилучшие пожелания и рады, что ты, великий царь, твоё семейство, твой народ и твое царство благополучны.
— Передай им мои наилучшие пожелания: здоровья, процветания, а, главное, мира, — чуть ехидно, но предельно вежливо, ответил царь.
После обмена ритуальными фразам царь, окинув взглядом дары, заметил:
— Вот теперь они достойны посольства двух великих владык к нашему народу. Завтра ты преподнесёшь их Сенату.
У посла вновь пробежали мурашки по спине: царь отказывается лично принять дары! Что это значит? А это было просто создание прецедента на будущее: дары правителю принадлежат всему народу, и он, в лице Сената, решает, что по достоинству выделить правителю, а что пустить на общие нужды.
— Я доволен тем, как ты потрудился вместе с представителями нашего державного народа. Но будь готов, что сенаторы завтра, а народ послезавтра тебе зададут множество вопросов и, может быть, мы внесём некоторые уточнения.
Услышав это, посол решил реваншироваться за подарки: самое важное про уступки владык он скажет завтра Сенату. И остаток приёма прошел в приятной беседе без каких-то острых вопросов.
На следующий день на восходе солнца началось заседание Сената. После вступительного слова царя посол преподнёс богатейшие дары (изумруд, жемчуг, десять прекрасных жеребцов канрайской породы и к ним двадцать кобыл, парчу, ковры, атлас и много другого, не говоря уже о золоте и платине). Затем он, как ему и было сказано, кратко, за одни песочные часы, рассказал о содержании договора, который был уже вчера вырезан на досках и с него приготовлены ксилографы. И вдруг посол произнёс:
— Рассмотрев предложения вашего великого царя и будучи довольны тем, как к нашим единоверцам относятся в Лиговайе, мои владыки соизволили, в соответствии с правилами взаимодействия двух светлых религий, согласиться на открытие нашего посада возле Дилосара и ваших посадов возле Кунатала и Ломканрая. Более того, чтобы укрепить дружество между нашими народами, наши владыки решили, что отныне лиговайские купцы будут обложены теми же пошлинами, что и правоверные, поскольку вашим купцам необходимо будет не только отстроить посады, но и укрепить их, а затем нанять гарнизоны. Во всех трёх посадах могут быть построены храмы соответствующей веры, и даже слова проповеди могут звучать на их территории, но не в дни празднеств жителей принимающей страны. Наши владыки великодушно отказываются от права укрепления своего посада под Дилосаром, если ваши купцы возьмут на себя обязательство самим оборонять свои посады в случае нашествия врагов. В этих посадах будут отстроены за счет страны пребывания дворцы для посольств. Наши владыки хотели бы, чтобы послы могли быстро разрешать возможные недоразумения.
Это была неслыханная уступка и новое слово в отношениях между религиями. До сих пор принцип: "Исповедовать, но не проповедовать" был непререкаемым при попадании людей одной веры на каноническую территорию другой.
Но настроение послу чуть-чуть подпортил старый законник граф Таррисань, который, внося эти предложения в текст договора, прибавил: "Право проповеди вступает в силу после того, как два лиговайских посада будут полностью укреплены и нанята охрана". Тем самым затаённое желание канрайцев: опередить в праве проповеди соперников и хотя бы в этом получить преимущество — было сорвано. Но, самое главное, договор был единогласно рекомендован Сенатом для принятия державным народом.
