Десант на Сатурн, или триста лет одиночества - Минаков Игорь Валерьевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Не хочешь быть капитаном, Хо – не будь, – нарочито-рассудительно произнёс он. – Тем более, что ты пострадал, и всё такое. Но я не понимаю, почему этот, – кивок в сторону Вига, – решает кому и чем заниматься на борту?
– Правильно, – подхватила Орфа. – Не собираюсь я быть стюардессой! И почему Хо согласился за всех нас? А капитаном можешь быть и ты, милый, не так ли?
– Именно! – кивнул красавчик. Полагавший своё лидерство в их дуэте несомненным, он, тем не менее, всегда отдавал пальму первенства подруге, особенно, когда та пребывала в столь боевом настроении.
«Плохи дела», – подумала Лиз, продолжая пристально отслеживать ментал «овоща».
Никаких изменений. Более того, новоиспеченный капитан не нашёл ничего лучшего, как начать водить стилом в своём дурацком блокноте.
Да он рисует! С неприятным теперь чувством вспомнила Лиз «Спящую девушку-астронавта». Как же она могла позволить так дёшево себя провести! Наверняка механтропы обладают фотографической памятью и совершенной моторикой мышц. И всё же... всё же жаль, что «Девушка-астронавт» всего лишь порождение кибернетического мозга.
– На корабле распоряжается капитан, – раздельно произнесла Сирил. – Есть такой древний закон. И если капитан передаёт полномочия другому – это тоже закон.
– Мне нет дела до каких-то дремучих законов! – вспылила Орфа. – Мы трикстеры, и у нас всё решается сообща... да вы посмотрите на него!
Изящный палец уставился на быстро чиркающего стилом «капитана».
– Стак, дорогой, прекрати это! Подумайте, он – рисует. Ну же! – она ощутимо ткнула возлюбленного локтем под ребро.
Того долго упрашивать не пришлось. Стак подхватился на ноги и решительно шагнул к гамаку овоща.
Лиз тут же уловила реактивное изменение ментала... Кирка. Блёкло-зелёная аура, означавшая в классификации Ведьмы «осторожную боязливость, на грани страха», мгновенно полыхнула серебром бог весть откуда взявшейся «решительной и непреклонной воли». Кирк тоже вскочил и бросился наперерез Стаку.
Расторопнее всех оказался, разумеется, чёртов механтроп. Лиз не успела ещё сообразить, что же такое произошло, а Виг уже заламывал за спину руку герою-любовнику. Стак заорал от боли. Через миг, получив ощутимый пинок чуть пониже спины, он вернулся в свой гамак, в объятия возлюбленной. Вернее, влетел наподобие ракеты. А белобрысое чучело стоит себе, в затылке чухает, и улыбка у него такая виноватая-виноватая...
– Прошу прощения, – пробормотал он. – Я не хотел...
– А я, – заявил Кирк, тоже отступая на своё место, но, в отличие от неудачника Стака, естественным путём, – поддерживаю решение Мастера Хо. Капитаном по праву является Виг. И не о чём тут спорить. Ты как считаешь, Ведьма?
– Я? – Лиз вздрогнула. – Я...
Гамаки в кают-компании ощутимо прогнулись и синхронно сдвинулись в одну и ту же сторону. Тошнотворное чувство вращения на гигантской карусели не позволило Ведьме закончить фразу. Впрочем, через несколько секунд боковое ускорение исчезло.
– Противометеоритный манёвр? – поинтересовался Хо, демонстративно глядя исключительно на Вига.
Тот каким-то чудом остался стоять на ногах.
– Верно, – кивнул он, и, с прежней невозмутимостью устроившись в гамаке, взялся за блокнот и стило.
И тут «Птерозавр» тряхнуло по-настоящему.
Всё с тем же монотонным рокотом долбили в берег морские волны, Солнце описывало по небу плавную, неспешную, окружность долгого полярного дня, а Сом всё сидел на камне и не мог решить, что ему делать дальше. Из странного оцепенения историка вывел холод. Лето за Полярным кругом обманчиво – за теплом солнечных лучей умело прячется холодный ветер, но – до поры до времени.
«Что-то надо решать», – сказал себе Сом. Да вот хотя бы – вскарабкаться вон на ту, самую высокую скалу, а с неё наверняка можно будет разглядеть поместье Кирка. О том, что вероятность оказаться вблизи от поместья, учитывая тысячекилометровую длину побережья, предельно близка к нулю, как-то не думалось.
Подъём оказался делом не столь простым, как ему представлялось, пока он смотрел на скалу, стоя у ее подножия. Невзирая на то, что для первого в своей жизни восхождения историк выбрал самый пологий склон, ползти по нему оказалось сущей мукой. Несколько раз он оскользнулся на неустойчивых камнях и чуть было не ухнул кубарем вниз. Наконец, ободранный и перепачканный, с жуткой одышкой, он выдрался на вершину и принялся жадно обозревать окрестности.
Ничего. Те же угрюмые скалы, с редкими проплешинами зелёной травы у подножий, берег от края до края. И море. И тоскливые, пронзительные крики чаек над водой.
И не собиравшееся клониться к горизонту солнце напомнило Сому, что ночь на этой широте никогда наступает. Это обстоятельство, конечно, внушало некоторые надежды, и Сом, привалившись спиной к тепловатому валуну, чтобы перевести дух, не заметил, как задремал.
Разбудил его начавший пробирать озноб. Притом, нешуточный. К тому же, напомнили о себе голод с жаждой.
«А что, если?...»
Сом вынул из кармана «счастливую пуговицу» и вызвал джина. Молодец в чалме глянул сверху вниз величаво и вопросил:
– Что угодно моему маленькому повелителю? Джинни всегда готов исполнить любое твоё желание!
– Послушай, Джинни, – пропищал Сом. – Не можешь ли ты мне сказать, где здесь поблизости такая китовая ферма «Нарвал»? Там живёт дядя Кирк Дуглас. Это друг папы с мамой.
– Ты уверен, что тебе на самом деле надо это знать? – глубокомысленно вопросил чёртов искин. – Дети не должны вмешиваться в дела взрослых дядей и тёть.
– Ну, Джинни, ну, пожалуйста, – чувствуя себя распоследним идиотом, заныл Сом. – Ну, мне очень-очень нужно узнать.
– Быть по-твоему, – свеликодушничал Джинни. – Но это – в последний раз. Абра-кадабра! Знай, о пытливый отрок, – неожиданно сменил он стиль изложения, – что земли эти на многие сотни километров пустынны, и никаких людей, и следов их жилищ нет здесь, и быть не может, ибо местность эта заколдованная именуется «эколокус», а это, в свою очередь означает...
«Не иначе, программный сбой»,– сообразил толстяк. – Ферма «Нарвал», – повторил он убитым голосом.
Джинни встряхнулся – выглядело это как колыхание дымного столба – и прежним голосом произнёс:
– Извини, малыш. Что-то я увлёкся. Старею. Здесь нет никакой фермы «Нарвал», и никогда не было. Ты напутал. А теперь тебе пора домой, к маме с папой. Ты устал и тебе пора выпить горячего молока и поспать.
– Какие папа с мамой!!! – во все горло завопил толстяк. Упомнание о горячем молоке оказалось последней каплей. – Какие!!! Ты! Голографический идиот! Если на сотни километров ни души! Ни телепорта! Ни связи! Сдохну здесь! Понимаешь? Сдохну!
– Ребёнок в опасности, – негромко произнёс Джинни. – Не бойся, малыш! Сейчас могучий Джинни вызовет помощь, и тебя отвезут к папе с мамой!
Молния озарения сверкнула в голове у историка. Какой же он идиот! Не было нужды писклявить и прикидываться несмышлёнышем. Ведь у него в башке нет чипа. А раз так, то проклятый искин автоматически воспринимает его как ребёнка не старше шести лет. И сейчас, оценив опасность, наверняка вызывает на подмогу... кого, догадайся с трёх раз, старый пень? Конечно, Ирму. А значит – эринии... плен... насильное перевживление чипа! А он торчит тут на этой чёртовой вершине, и видно его, небось, за сто километров!
Все эти ужасы лихорадочной чехардой промелькнули в начавшей немилосердно болеть голове бедолаги Сома. Он взревел не хуже полярного медведя и сжал что есть силы поганый медальон. Голографический призрак, как ни странно, убрался в свой сосуд-кругляш. Ну да, наверное, успел сообщить, куда следует. Настучал – так, кажется, когда-то это формулировали в Тоталитарном Союзе? Или правильно – в Тоталитарном Совете? А, какая разница, не до исторических изысканий! Сом с отчаянием посмотрел на океан, и на фоне тусклого северного неба увидел быстро приближающуюся чёрную точку. Вряд ли это была птица.
