Последний министр 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович (библиотека электронных книг .txt, .fb2) 📗
Государство должно самым решительным и беспардонным образом реагировать на происходящее.
Следствием подобных рассуждений стал приказ Императора Николая, который Александр Дмитриевич и Государь приняли накануне. И надо сказать, что Протопопову не пришлось особо стараться, чтобы донести его надобность до Николая.
Государь подавил зевок, внимательно прочитал бумагу, которую Александр Дмитриевич положил перед ним на стол. Покосился на министра.
— Надо?
— Надо.
— Уверен?
— Да.
И после этого Император подписал бумагу. Тем самым показывая, что доверие к Протопопову у него находится на самом высоком уровне.
Сам приказ по своей сути лишал предателей всякой возможности покаяться и повернуть все вспять.
Некуда будет поворачивать.
Поздняк метаться.
Ну а заодно приказ стимулировал отступившихся к более решительным действиям, потому что по своей сути окончательно загонял их в угол. И не оставлял никакого выбора.
-Настоящим уведомляю, дезертиров, оставивших произвольно или по приказу офицеров, — читал полушепотом генерал Хабалов, когда Протопопов всучил ему приказ на ознакомление. — Но без приказа на то верховного главнокомандующего, зачитанного вслух и за высочайшей печатью.... хм, — старый генерал закашлялся. — Тех ждёт немедленный расстрел без следствия и суда.
Хабалов посмотрел внимательно на Протопопова, пытаясь понять — не разыгрывает ли министр внутренних дел. Или взаправду такой приказ получен? Вернул взгляд на написанное:
— Такие объявляются предателями родины, их имущество конфискуется, а их родственники подвергаются горениям и принудительному выдворению за пределы Российской империи без последующего права въезда... Жестко то как... — искренне изумился старый генерал.
— В самый раз, — оскалился в ответ Протопопов.
— Они ведь не ведают, что творят, Александр Дмитриевич. Половина возможно даже считает, что Государю угрожает смертельная опасность и поэтому они выдвинулись на столицу, — Хабалов покачал головой. — Да и приказ любой при должном подходе — сфабриковать в два счета. Вот скажите, Александр Дмитриевич, откуда простому солдату знать, что его командир его не обманывает? И что на самом деле никакого приказа выдвигать части на столицу — его нет. Это же за уши притянуто, нет?
— За уши, не за уши — это здесь неважно, — отрезал Протопопов, не желая вступать в прения.
Понятно, что возражения могут быть разные. В том числе — плох тот солдат, который обсуждает приказы, а не выполняет их. Но тут уж, что называется — простите, но обстоятельства сложились именно так... Александр Дмитриевич понимал, что сий приказ вряд ли сыщет популярность хоть где-то, в том числе среди лояльного режиму офицерья. Самому Протопопову решение о приказе далось тяжело. Но опубликовать его следовало непременно и незамедлительно. Исполнять — тоже.
— Выполним, — вздохнул Хабалов. — Хотя, конечно, мне лично не по себе от того, что у людей не будет шанса... они ведь всего навсего полученный от офицера приказ исполнят. А там кто его знает — вдруг и вправду царю помощь нужна.
И твоей генерал собрался уходить было, но Протопопов положил руку ему на плечо, задержал. Повернул к себе, взглянул в глаза.
— Каждого расстрелять, если хотите чтобы Отечество осталось целым. Тогда у других шансы появятся. На жизнь. Если бы была другая возможность, милостивый государь, я бы на неё указал. Но увы, другого шанса у нас не будет.
Хабалов только снова вздохнул, но могло показаться, что смысл сказанного министром понял предельно ясно.
В тот же день, ближе к вечеру, Протопопова ожидали другие «приключения».
Новые.
Так встречи с русским министром внутренних дел начали судорожно искать люди из Англии и Франции, вдруг нахлынувшие в столицу. Надо отдать должное западным ребятам, они оказались сообразительные и потому искали встречи именно с Протопоповым, быстро смекнув, что он лицо принимающее решение. Или, по крайней мере, тот человек, кто на принятие подобных решений может прямо повлиять.
Первыми засуетились из Франции.
Какие-то непонятные пассажиры, представляющиеся французскими доверенными лицами, заходили трижды. Все они предлагали плюс минус одно и тоже — деньги, деньги и ещё раз деньги. Причём на условиях не кредитов, а беспроцентных займов. Дальше больше — займы эти предлагались без внятных сроков возвращения полученных по займам средств. Параллельно предлагали увеличение поставок вооружений, сокращение сроков доставки, оптимизацию логистики. И прочее, прочее, прочее, что по хорошему следовало предлагать союзникам во время прошедшей накануне союзнической конференции. Гляди и ситуация нынешняя в таком случае не получила бы своего развития, а весеннее наступление состоялось бы в намеченный срок.
И, что важно, если ещё недавно представители Англии и Франции задирали нос, то теперь ситуация в корне изменилась. Когда все эти забугорные товарищи поняли, что Николай не шутит и восточный фронт снят, их риторика мигом изменилась. Бывшие теперь уже союзники начали выражать полную покорность и стали как шелковые.
Вот то-то же.
Однако Протопопов, который прекрасно понимал откуда ветер дует, не вёлся на сладкие речи иностранцев.
Улыбался и каждому из таких представителей повторял глядя в глаза, что единственная возможность стабилизации разладившихся отношений — полное восстановление объектов критической структуры Российской империи силами и за счёт бывших союзников. И не просто так, а на средства выданного русскими банками займа для французов и англичан — с белёнными годовыми процентами.
У дипломатов округлялись глаза. И они уходили восвояси. Ни с чем. Правильно, было время когда союзники по Антанте драли Россию как Сидорову козу, так вот теперь все наоборот.
Встречи, коих набралось к вечеру аж шесть, изрядно утомили Протопопова. Но последнюю из них все же стоит описать чуточку подробнее
В дверь комнаты постучал Федя.
Коротко — тремя ударами костяшек пальцев.
— Александр Дмитриевич, разрешите, — послышался голос охранника.
— Заходи.
— Тут такое дело... — Федя энергично почесал макушку. — Снова от англичан к вам пришли. Понятно, что Вы своё отношение к ним уже показали, и мне надобно в шею падлюк гнать, но все таки...
Протопопов приподнял бровь — изумился, чего обычно бесцеремонный Федя церемонится.
— А кто, снова Джон? — припомнив имя последнего визитёра, клявшегося, что Англия пересмотрела своё отношение к России.
— Бьюкенен. Почти Джон, Александр Дмитриевич, этого Джордж зовут. Си Уильям, чи нет. Ну этот, который послом у нас был.
— Вон как, любопытно, — теперь Александр Дмитриевич изумился ещё больше. — Ну... пусть заходит.
— Секунду.
Федя скрылся в дверях, и через несколько секунд на пороге действительно появился хорошо знакомый Протопопову английский посол.
Джордж Уильям сейчас нисколько не походил на того сэра Бьюкенена, которого министру приходилось встречать раньше. Выглядел он помятым, одетым неряшливо и черт пойми во что (и следа не осталось от костюма тройки, в котором английский посол привык щеголять на публике) и затравленным.
Заходя в комнату, Джордж искоса покосился на Протопопова, но не спешил садиться — такое приглашение ему не поступало. Поэтому сэр Бьюкенен переминался посереди комнаты с ноги на ногу. Приглашать англичанина присесть Александр Дмитриевич не счёл нужным. Пусть и говорят, что в ногах правды нет, но как говорили в одном неплохом сериале — в жопе правды нет тоже.
Поэтому пусть постоит сэр, ему это полезно.
Протопопов с минуту просверлил посла взглядом. То что Бьюкенен отбыл из с страны — в этом Александр Дмитриевич не сомневался нисколечко.
Отбыл.
Динамовцы проследили за этим тщательно и тут второго варианта не может быть. Но стало быть после результатов минувшей союзнической конференции и новостей с восточного фронта, большие дяди в Англии решили, что если и есть у кого шанс изменить ситуацию, складывающуюся непросто, так это у посла. Бьюкенен, как мы помним, отлично разбирался в тонкостях политического устройства Российской империи, хорошо знал когда и за какие ниточки следует дёргать для получения искомых решений, которые бы устроили Англию. И вообще англичанин не зря ел свой хлеб, отработав в Петрограде на полную катушку. Соль же была в том, что сейчас ситуация в стране в корне изменилась. И все те ниточки, за которые Бьюкенен привык дёргать, в одночасье оборвались. Да и политическая ситуация самую малость изменилась.
