Там, где ты нужен (СИ) - Молоков Влад (читать полную версию книги TXT) 📗
Этот первый выходной день недели,из двух, что впервые за долгие годы, выделило командование РККА. обещал быть на загляденье хорош, безветренно, на небе ни облачка - идеальные условия. Прыжки обычно проводятся утром, пока воздух не успел прогреться и, нет сильных восходящих и нисходящих потоков. Самолет я покинул нормально, но в момент, полного раскрытия купола, когда перегрузка стала предельной, одна пара круговых лямок не выдержала и оборвалась. Каким-то чудом смог ухватиться сначала одной, а потом другой рукой за раскачивающиеся в воздухе стропы. Раскрыть запасной парашют даже не стал пытаться. Управлять снижением не было ни какой возможности, поэтому приземление вышло крайне не удачным.
И сейчас подпрыгивая и громыхая на выбоинах, небольшой темно-зеленый автобус с красными крестами на стеклах, везет меня в Минск, в окружной госпиталь. На предложение вылечиться в амбулаторных условиях медики вежливо, но твердо отказали, тем более что под шлемом оказалась сильно кровоточащая царапина. Причина ее появления осталась загадкой, так как ткань шлема повреждений не имеет, а удариться на поле не обо что.
В приемном отделении меня еще раз осмотрели, обработали ноги и наложили временную повязку. Затем отобрали одежду, выдав взамен больничную пижаму и халат, а дюжие санитары отнесли в палату, так как сам я имел ограниченную подвижность, хорошо, что до туалета мог добираться самостоятельно. В большом зеркале наконец-то смог рассмотреть человека, которым я теперь себя осознаю. Из-за стеклянной поверхности на меня смотрел молодой мужчина крепкого телосложения, примерно моего роста - 178 сантиметров, волос такой же густой и светлый, высокий открытый лоб, курносый нос, лицо обычное. Не писаный красавец, но, как говорится, и так сойдет. Черты лица чем-то неуловимо похожи на семейные (по линии матери), да и фамилия говорит об этом. Так что возможно это мой дальний родственник, а может, я просто цепляюсь за притянутые за уши факты, пытаясь хоть как-то обосновать происшедшее.
Разместили меня в палате на третьем этаже, где все койки были свободны, поэтому я выбрал стоящую у самого окна. Лег, положив ногу в лубке на кроватную дужку, укрылся с головой простыней и попытался обдумать сложившуюся ситуацию.
В предвоенном Минске, над которым уже сгущаются тучи вражеского нашествия, люди продолжают жить обычной мирной жизнью. Совсем недавно было закончено строительство шлюзов минского искусственного озера, в сооружении которого активное участие принимали и авиаторы гарнизона. Три дня назад щиты были опущены и котловина начала постепенно заполняться водами Свислочи. Само открытие было назначено как раз на 22 июня 1941 года и теперь уже мне, на посвященном этому событию митинге, должно было быть предоставлено слово.
Пока мое второе я переживает о том, что расстроились все его планы на предстоящий выходной, где был и торжественный митинг с танцами, и вечерний спектакль Московского художественного академического театра в Доме Красной Армии, я решаю более глобальные проблемы. Ни на прием к Сталину, ни в гости к Берии я однозначно не собираюсь, письма им писать тоже не буду. Быть мессией и нести знания будущего это хорошо только на различных компьютерных форумах, которые я, кстати, и не посещал ни когда, жизнь она гораздо сложнее. Общение с руководителями разного уровня и рангов, научило нас обоих, что мнение подчиненных, отличное от их собственного, или от выработанной ими «генеральной линии», чревато серьезными последствиями. В лучшем случае оно просто игнорируется, во всех остальных «самый умный» карается всеми доступными средствами. А учитывая, что большинство старших командиров и партийных работников так прямо гордятся своим церковно-приходским образованием, игнорируя нечастые курсы повышения квалификации, повторяя Ленинское - «У нас каждая кухарка может управлять государством» - забывая продолжение - «которая получит соответствующие знания» - то выделяться не особенно хочется. Тем более свою некомпетентность большие начальники компенсируют бравированием прежними революционными заслугами, что часто оборачивается принятием волевых, но непродуманных, а порой просто вздорных решений. Именно такой тип руководителя - брутального мало компетентного, но слепо преданного партии и вождю - был типичным для этого времени. Всех кто выделялся из общей массы, смело чистками 1937-го года, а вчерашние капитаны и лейтенанты в мгновение ока оказавшиеся на генеральских должностях доверия не вызывали.
Но меньше чем через сутки, начнется самая страшная для нашей страны война, и остаться в стороне став сторонним наблюдателем я просто не могу. Да, сегодня поздно вечером по всем приграничным округам разойдется Директива о приведении войск в состоянии боевой готовности, но выполнить ее смогут далеко не все. Я же нахожусь в направлении удара немецкой группировки армий «Центр», в составе четырех армий, две из которых танковые, плюс 2-ой воздушный флот и другие части, в том числе войска СС. Моторизованные корпуса танковых групп, сметая все на своем пути, меньше чем за неделю, прорвутся вглубь советской территории, как нож сквозь масло. Убеждать в чем-то командующего Павлова бесполезно, даже информация о его расстреле уже не поможет.
Пришел главный хирург, размотал бинты, прощупал ноги.
- Жить будете - дежурно выдал он.
- Это понятно. Выпишут когда?
- Экий вы быстрый! - удивился доктор. - На службу не терпится?
- Просто больницы не люблю.
- Считайте, что легко отделались. Переломов нет, только связки повреждены. Дней через десять выпишем на амбулаторное лечение, но о прыжках можете забыть на пару месяцев.
Когда боль немного утихла, захотелось, есть: как-никак без обеда остался. Санитарка, которую позвал, сказала, что придется потерпеть до полдника или ужина. Попросил свежую газету - тоже отказ: почта еще не пришла.
В это время в палату зашел мой непосредственный начальник полковник С. А. Худяков, оказавшийся в числе больных. Посетовав на то, что нам не удастся побывать на спектакле Художественного театра, мы как-то незаметно перешли к служебным темам, стали говорить о предстоящих больших летних учениях. В ходе их предполагалось проверить в условиях, приближенных к боевым, новую технику. В раскрытые окна вместе со свежим ветерком влетали звуки музыки, доносившиеся из городского парка. Они вплетались в нашу беседу. Но вот Худяков замолчал, и я решился, пора немного всколыхнуть это сонное болото, пусть хоть компетентные органы начнут шевелиться.
- Сергей Александрович, мне вот что не дает покоя. Когда с парашютом выпрыгнул, то в стороне в районе Апчак видел выброску десятка парашютистов. Далековато было, купола рассмотрел, а самолет не очень. Сразу внимание не обратил не до того было, приземлился не удачно, а сейчас о боевой подготовке говорили и я сообразил - «А кто это без разрешения и утвержденного плана прыгает?» - у меня бумаг точно ни кто не подписывал и в плане прыжков сегодня нет, а у нас этим строго сам знаешь.
- Погоди, думаешь, кто-то самовольничает?
- Да нет, обстановка сам знаешь какая. Ровно неделя прошла, как было опубликовано сообщения ТАСС, опровергающее “слухи о возможной войне Германии с СССР”. Немец в мае не напал, хоть мы и ждали, но провокации чуть не каждый день. Вчера командир эскадрильи 123-го ИАП 10-й авиадивизии Миша Савченко на свой страх и риск попытался остановить очередного нарушителя на Ме-110, перекрыв ему направление движения. Тот в ответ начал стрелять, но промахнулся. Савченко в долгу не остался и влепил прямо в двигатель, тот задымил и со снижением ушел за линию границы. Так, что боюсь, что это совсем не наши.
