Боярин (СИ) - Галкин Роман (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Ночью на них неожиданно вышел Чинига с шестью уцелевшими хлопцами. После того, как вислоусый поведал о странном человеке, в одиночку напавшем на них, убившем троих и скрывшемся в ночи, а один из казачков сообщил, что видел того человека во время нападения на обоз рядом с княжеской каретой, Евлампий немедленно поднял всех и двинулся к месту описанного Чинигой происшествия.
М-да. Нет ну то, что мне приписали часового, упокоенного Алексашкой, понятно. Но зачем приписывать еще и застреленного Панасом?
7
— Эй, Дмитрий, просыпайся. Нешто не выспался еще?
Открыв глаза, я непонимающе посмотрел на склонившееся надо мной небритое лицо, в глазах которого пляшут отражения небольшого костерка. Признав Федора и, сел, опершись о стену сарая.
— Что? Обед принесли? — задал ему вопрос, продиктованный бурчащим желудком.
— Ага, — кивнул тот, — принесли. Только не обед, а ужин. Тебе что подать, рябчиков, али карасей в сметане?
— Рябчиков для начала, — ответил я и огляделся вокруг.
Костерок горит прямо посреди сарая. Дым поднимается вверх и выходит через дыру в разворошенной соломенной крыше. Через эту же дыру видно звездное небо. Значит снаружи уже стемнело. Когда только крышу успели разворотить? Днем-то этой дыры не было, иначе было бы светло.
Кроме меня и Федора в сарае только один гвардеец, стоящий с ружьем перед тремя сидящими у стены бандитами. Среди связанной троицы узнал Панаса. Интересно, когда этот бедолага ухитрился присоединиться к ним? И где Чинига с генералом? Где, вообще, все?
— А где все? — поинтересовался боярина.
Тот что-то в полголоса втолковывал гвардейцу и на мой вопрос не обратил внимания.
Я встал и, шагнув к костерку, протянул к огню озябшие ладошки. Заметив, что Федор отошел от солдата, повторил вопрос:
— Где все? Мы что, уже свободны?
— А ты, Дмитрий, еще бы поспал, глядишь, и вовсе один остался, — ухмыльнулся тот. — Мы уж сомневались, надо ли тебя будить, да вот приглянулся ты Светлейшему. Так что пойдешь с нами.
— Куда?
Боярин вновь оставил вопрос без ответа и, оттолкнув дверь, вышел наружу. Я поспешил за ним.
М-да, похоже я действительно проспал прилично — на улице совсем темно. Темно и тихо. Куда же все подевались?
В домишке, что посреди поляны, тускло светится маленькое мутное оконце. Туда и направился Федор. Снег под нашими ногами скрипел в ночной тиши невероятно громко.
Уже ступив на невысокое крылечко, я вздргнул от раздавшихся из сарая криков. Зыркнув в ту сторону, боярин недовольно поморщился и открыл дверь. Крики резко стихли.
Заходя в избушку, я оглянулся и увидел выходящего из сарая гвардейца. Ружье у парня висело за спиной, а в руке сабля, которую он протирал какой-то тряпицей. М-да… Суровый век, как говорится…
— Не выстужай избу, Дмитрий! — раздался сердитый голос княжьего денщика.
Федор уже скрылся внутри, а в дверях стоял собравшийся выходить Алексашка. Я поспешно отступил в сторону, давая ему дорогу, после чего зашел, захлопывая за собой пронзительно скрипнувшую дверь.
— Садись, Дмитрий Станиславович, пожуй чего бог послал, — сидящий за столом Светлейший кивнул на ломти хлеба и крупно нарезанные куски белоснежного сала с толстыми мясными прослойками.
Сглотнув наполнившую рот слюну, я поспешно направился к столу.
— Да он такое не будет, — насмешливо кинул Басманов. — Он как проснулся, сразу рябчиков да карасей в сметане затребовал.
Князь деланно изумился, и они с боярином продолжили подначивать меня, весело хохоча. Я же, пережевывая жестковатое, но ужасно вкусное сало, пытался запихать в рот еще и кусочек подсохшего хлеба. От напряжения в челюстях заложило уши, потому толком не слышал, о чем они мне говорили, лишь глупо улыбался и на всякий случай кивал.
Кроме нас в комнате находился второй гвардеец, почему-то державший в руках ружье. За ним в темном углу я заметил две фигуры, сидящие на лавке. Лиц не разглядеть, но по фигурам и по одежке догадался, что это наши недавние пленители — пан Чинига и иудушка Евлампий Савин. Вот ведь как удачно мы поменялись ролями. Что же все-таки произошло? Куда подевались все бандиты? Неужели пока я спал, их всех того…
Донесшиеся с улицы крики прервали мои размышления. Князь и Федор встревожено вскочили и обнажили клинки. Гвардеец, переводя взгляд то на пленников, то на дверь, взял ружье на изготовку.
Я начал с большей скоростью работать челюстями, заглатывая почти не пережеванные куски и обшаривая взглядом помещение в поисках какого-нибудь оружия. Но, увидев деревянное ведро с чистой водицей, начал вдруг испытывать невероятную жажду, заглушающую все остальные чувства. Шагнув к лавке, на которой стоит ведро и, опустившись на одно колено, припал губами к воде. С наслаждением шумно напился живительной влаги.
Полышались шаги на крыльце, дверь резко распахнулась, и в избу вошел разгорячено дышащий Алексашка. Отойдя в сторону, он махнул рукой, приглашая кого-то следовать за ним. Послышалось хэканье, и в помещение кубарем влетел человек, судя по одежке из банды наших пленников. Последним зашел тот гвардеец, что оставался в сарае, и закрыл за собой дверь. Значит, снаружи больше никого нет. По крайней мере, живых нет.
— А ты во дворе покарауль, — сказал ему княжеский денщик. — Чай не замерзнешь. А то мало ли кого еще принесет.
Гвардеец безропотно подчинился приказу и вышел. Заброшенный им мужик поднялся, но, получив от Меньшикова хорошую затрещину, вновь упал на колени и больше не делал попыток встать. Лишь затравлено зыркал по сторонам.
— Кто таков? Откуда взялся? — грозно вопросил Светлейший.
— Ды, я вотета… Гринька ж я, — промямлил мужик. — Я о це… Я пана Чинигу шукав…
Меньшиков пинком отбросил лопочущего пленника к стене и возмущенно заговорил:
— Я только за кусточками пристроился, а этот как заорет из леса: «Пан Чинига, пан Чинига!» — и он вновь пнул бедолагу. — Убью, тварь!
— Охолони, Алексашка, — улыбаясь в бороденку, произнес князь и, уже обращаясь к пленнику, спросил: — Так ты, Гринька, к пану Чиниге? А-а, ну тогда ладно. Вон он, твой пан. Иди, докладывай, зачем пожаловал.
Мужик недоверчиво посмотрел на Князя, который уже уселся на лавку и, будто бы потеряв интерес к нежданному гостю, что-то вполголоса говорил Федору. Продолжая недоумевать, Гринька нашел взглядом пана Чинигу и, опасливо покосившись на Алексашку, не поднимаясь с колен, переместился в угол с пленниками.
— Да погромче докладывай! — неожиданно крикнул ему в спину Светлейший. — Чтобы нам тут хорошо слышно было.
Заикаясь и поминутно косясь на нависших над ним денщика и гвардейца, мужик поведал пану Чиниге, а заодно и всем присутствующим о том, как в заброшенную усадьбу, где они расположились, приехала повозка с какими-то людьми. Видя окруживших их хлопцев, двое мужиков схватились за сабли и были тут же застрелены. Разоравшуюся бабу успокоили несколькими оплеухами и с пристрастием допросили. Оказалось, что хозяин усадьбы, направляясь по каким-то делам в Оскол, решил заглянуть в свое заброшенное имение, а заодно и переночевать в нем. Потому и были посланы вперед холопы с дочкиной нянькой, чтобы растопить печь, да навести порядок в паре комнат.
Вот Панас и послал Гриньку, доложиться пану Чиниге о скором прибытии хозяина усадьбы. И ежели пан сам не прибудет, то узнать, что делать — порешить боярина, али пленить?
— Боярин значит с дочкой едет, — подытожил князь. — А много ль с ним еще народу?
— Баба гутаре, шо двое холопов всего осталось, — доложил слегка осмелевший пленник.
— Что делать будем, Петр Александрыч? — озадаченно спросил Федор.
— Надо выручать боярина. Не оставлять же его на растерзание этим, — князь кивнул в сторону пленников.
— Многовато их. Может, сперва до Оскола доберемся, а там уже местный воевода отряд пошлет… — начинал было Алексашка, но его перебил Басманов.
— До Оскола нам дай Бог к рассвету добраться, да назад, ежели не мешкая да на санях, еще полдня. А Митрофан Жуковский уже скоро должен подъехать, — высказался боярин.
