Ленинград-28 (СИ) - Соколов Иннокентий Дмитриевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Панюшин чуть замешкался у выхода. Козулин остался сзади — Юрка шеей чувствовал его дыхание.
— Что братан, очко играет? — спросил капитан.
— Есть немного…
Из темноты раздался еле слышный протяжный звук. Он царапнул нервы и затих, умирая в облупленном кафеле стен.
«Объект-4» встречал гостей.
В золотистом сиянии было хорошо — тепло и уютно. Там все казалось простым. Он делал что-то, теперь не вспомнить что, совершал, по-видимому, какие-то поступки, бывал в странных местах, теперь и не упомнить все. Там в сиянии, все было подчинено одному простому правилу — делай, что велят. Молча. И он молчал, поскольку сама мысль о том, что можно поступать иначе даже не закрадывалась в Панюшинский череп.
Сейчас он был предоставлен самому себе. Без денег, без документов. Вернее деньги были — старуха сунула однажды ворох мятых купюр мелкого достоинства. Так, на первый случай. Что было в сиянии, да и само сияние Юрка не помнил.
Каждый раз, возвращаясь назад, он восстанавливал свой путь по мгновениям, но все воспоминания начинались с простой деревянной скамьи в городском парке. Что еще? Ну, пение сверчка, да доносящийся смех молодой компании, гуляющей неподалеку. Да и не смех — так, скорее ржание.
Он вынырнул откуда-то (из темноты?) в качающийся круг света фонаря на столбе. Фонарь покачивался с тихим скрипом. Панюшин поднял голову — в свете электрического солнца сновала мошкара. Для них нагретая лампа была источником живительной силы — манила, влекла на погибель.
От скамьи уходила вдаль мощеная бетонными плитами аллея. Плиты лежали неровно, стыки между ними обильно поросли болотной травой. Вообще в парке было сыро и противно. Громко квакали лягушки, ветер доносил шум камыша.
Юрий встал и сделал первый шаг. На мгновение ему показалось, что сейчас он упадет лицом в раздолбанные бетонные плиты, но мир в его глазах, лишь на мгновение качнулся, чтобы встать на место.
Следующий шаг дался совсем легко. Юрий пошел по тропинке, чувствуя легкость движений. Ноги сами несли прочь отсюда. От прохожих Панюшин узнал, что находится в Славянске. Это название он слышал впервые.
Юрий был готов поклясться на чем угодно, что никогда раньше не был в этом городишке. Почему-то Панюшин с первых минут возненавидел его. Город отвечал взаимностью. Он показывал свои улицы, словно дразня — ну как тебе, Юрок, все знакомо?
Двойственность ощущений убивала Юрку. Ему хотелось кричать от страха. Он никогда, (слышите?) никогда не был в этом городе раньше. Но отчего все так знакомо? Вон там, справа, окажется автобусная остановка. Чуть дальше развилка.
Кто бы сомневался…
Все было так, как подсказывали воспоминания, которых и быть не могло. Панюшин брел по улицам, прижимая ладони к вискам. В голове звенела ошеломляющая пустота. Мысли были — но первые, робкие, они словно примеривались к новому месту, где им отныне придется жить.
Даже потом, когда Юрий обнаружил в себе удивительную способность возвращать прошлое, вертеть его так и сяк перед мысленным взором, даже тогда картинка замирала, чтобы показать то единственное, что было в начале — качающееся пятно света да разбитые бетонные плиты аллеи. Ну, еще неприличное слово, которое кто-то заботливо вырезал умелой рукой на деревянной спинке скамьи.
В отделе кадров, куда Панюшин пришел за информацией, его встретили с прохладцей. Как оказалось, устроили Юрку под честное слово, причем со слов начальницы отдела оформлялся он самостоятельно, без чьей либо помощи. Услышанное повергало в оторопь — Панюшин словно родился на той треклятой скамье.
В паспортном столе ему выдали временное удостоверение личности — обычную бумажку с синей печатью. Ее можно было сложить, чтобы поддержать иллюзию настоящего документа, но все равно бумаженция казалась филькиной грамотой. Как туманно объяснили Панюшину — из-за отсутствия бланков, придется довольствоваться тем, что есть. И вообще, по-хорошему нужно еще разобраться, кто он такой. Может быть проходимец вовсе, или даже скрывающийся преступник?
В словах служащих скрывался вполне ясный намек — на этом Панюшин решил временно приостановить поиски. Не хватало еще влипнуть в какую-нибудь историю. Куда безопаснее было дразнить старую самогонщицу, задавая, казалось бы, безобидные вопросы. Ловить хозяйку мазанки на мелочах оказалось проще простого — старуха путалась в воспоминаниях, словно ребенок, собирающий кусочки мозаики. Юрий даже начал находить в этом особое удовольствие. Под его пристальным взглядом, старая карга начинала сбиваться, называла неверные фамилии, тут же пыталась ввернуть новые, но Юрий не верил. Так бы и жил он дальше, пребывая в этом новом странном мире, вот только мир не стоял на месте.
— Что там? — пролаял в рацию Козулин.
В динамике еле слышно хрипнуло. Козявка выругался.
— Командир — протиснул голову в дверь один из бойцов — рации сдохли…
— Не было печали — впрочем, не сильно опечалился капитан. — Что со светом?
— Ищем — лаконично ответил осназовец и скрылся в темноте.
Юрий прижимался к холодной стене. Ему здесь было неуютно.
— Не тоскуй Юрок — догадался о чувствах Панюшина капитан. — Скоро все будем веселиться.
Вот в этом как раз Юрий не сомневался — очень скоро веселье затопит унылые помещения объекта. Веселиться действительно будут все и не только здесь. Быть может, малая толика веселья просочится наружу — на радость всем унылым мудакам.
— Стойте — прохрипел он.
Козулин напрягся.
— Пусти…
Юрий оттолкнул капитана — в узком проходе не разминуться двоим, и вывалился из туалета. В лицо дохнуло запахом гнили.
— Эй, герой, ты куда? — Козулин ухватил Панюшина за шею.
— Щитовая… знаю где… — он вырывался из цепких пальцев командира спецотряда, словно что-то там, в темноте, тянуло к себе, наперекор всем законам физики.
Козулин неохотно ослабил захват. Юрий выскользнул в темноту, которая вмиг перестала быть таковой. Плевое дело — пронзать темноту, что ярче тысячи солнц. Куда хуже найти себя в дрожащем круге где-нибудь в парке, на скамье.
Темнота сейчас была родной — Юрий зажмурился, но видеть не перестал. В сероватом свечении, он нарисовал границы нового мира — бетонные стены коридора, ржавую лестницу, что вела на решетчатую платформу, железные крюки, на которых лениво провисали, блестя смолистой кожей, электрические кабеля. Справа коридор обрывается шахтой грузового лифта, слева… нет, слишком далеко, не разобрать.
— Замерли все — Козулин осторожно выглянул из сортира. Это место было не совсем обычным, поэтому командир спецотряда не видел ничего зазорного в своей предосторожности.
Бойцы застыли на местах, сейчас Юрий ощущал биения красных брызг — сердца осназовцев гоняли по венам насыщенную адреналином кровь. Место изрядно действовало на нервы, впрочем, в этом не было ничего удивительного. «Объект-4» изначально создавался не как место для увеселительных прогулок.
— Пошел… — это уже команда ему, Панюшину.
Юрий прокрался к лестнице, поднялся по железным ступеням. Вверху платформа была заставлена оборудованием — Юрий протискивался между приборами, переступал через толстые связки проводов. Каждый шаг отдавался пронзительным гулом. Ногами Юрий ощущал вибрацию платформы, в глазах же сквозь серую муть проступали расплывчатые очертания осточертевших приборов. Ближе к выходу (или входу — кому как нравится) платформа оканчивалась невысоким бортиком, неряшливо сваренным из металлических прутьев в палец толщиной. Сбоку уходила вниз еще одна лестница, точная копия той, по которой Юрий поднялся наверх. Можно было бы и не подниматься на платформу, но тогда пришлось бы пробираться внизу сквозь непроходимые завалы огромных деревянных ящиков, в которых хранилось черт знает что.
Вспомогательное освещение (только для верхнего, технического этажа — на котором они находились сейчас) включалось поворотом рубильника. Панюшин с трудом открыл дверку короба и потянул на себя рукоятку.
