Феррус Манус: Горгон Медузы - Гаймер Дэвид (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Амадей отчасти наслаждался резней и своим бесконечным превосходством над бойцами Гардинаала. Некоторые космодесантники остро ощущали изолированность от остального человечества — одиночество на биологическом уровне, порожденное изменениями в их организмах, — но не Железные Руки и не Дюкейн. Он упивался ею. И, насколько знал лорд-командующий, Феррус Манус упивался собственным превосходством над всеми.
«Лэндрейдер» издал грудной рык и вновь пополз вперед, хрустя обломками кладки. Амадей пробирался следом за ним, стреляя навскидку по целям на верхних этажах, под которыми проезжал танк.
Повелителя догнал Гай Кафен.
Из динамиков его шлема звучало отрывистое дыхание. Броня — сначала пурпурная, затем серая — почернела, ее пластины расчертили следы лучей и полосы чужой крови. Из человека Гай превратился в переменчивое воплощение самой сути войны, в чистом, беспримесном ее виде. С кошачьей безупречностью в движениях он занял позицию рядом с Дюкейном и поддержал лорда-командующего огнем.
— Продираться через неприятелей, пока никого из них не останется в живых, — исключительно неизысканная стратегия, — заметил Кафен. — Мне представлялось, что ее скорее можно увидеть в легионах Пертурабо или Мортариона-Жнеца, чем в Железной Десятке.
— Да неужто?
— Так продолжать нельзя, господин. Я бы постарался найти голову врага и снять ее, как Акурдуана поступил с вашей группировкой на Весте.
— И как уже пытались Ультрамарины, насколько я помню. — Амадей с удивлением понял, что критика из уст молодого легионера пробудила в нем теплое чувство: родительскую гордость. Они еще сделают из юнца Железную Руку. — Когда мы воевали, кажется, в Африке, Акурдуана сказал мне: «Делать одно и то же, но ждать разных результатов — безумие». Так вышло, что моя тактика стоила многих жизней, но я всегда побеждал, и поэтому применяю ее до сих пор. И поэтому же Акурдуана всякий раз старается поступать иначе.
Дюкейн хмуро оглядел разруху и мертвые тела. В полуметре от его уха бурлила свирепая мощь гальванического фрикционного привода танка.
— Как по мне, это тоже своего рода безумие. Но кто из нас без греха, а? Нет, парень, если у Гардинаала и есть голова, прямо сейчас она глубоко и надежно втянута в плечи.
— Даже если мы будем убивать по десять тысяч врагов за каждого из наших, то все равно проиграем, — не отступал Гай. — Дети Императора лучше вас приучены высчитывать цену триумфов.
— Вы посмотрите на этого парня! — Ненадолго прекратив стрелять, Амадей схватил Кафена за купол шлема, будто хотел взъерошить ему волосы. — Совсем большой стал.
Гай сбросил его руку. В ту же секунду «Лэндрейдер» протаранил внешнюю стену.
Поставив сапог на подвижную раму станины, капрал забрался на высокую платформу сборочной линии, где лежал обездвиженный имперский пилот. Мускулистый и коренастый силовик, выведенный для того, чтобы устрашать своим видом толпу и держать усмиряющий щит, рядом с пленником показался до смешного маленьким.
Голова противника не уступала по охвату туловищу капрала. Один глаз заменял аугментический протез размером с человеческий кулак. Из затылка, в области сочленения черепа и позвоночника, выступал целый набор крупных сложных устройств. Выглядели они весьма неприятно. Кожа великана была бледной — возможно, из-за кровопотери, но Сильвин предположил, что такая внешность нормальна для пилота, поскольку его организм, несомненно, обладает феноменальной переносимостью травм и способностью к исцелению. Раны, полученные им в катастрофе, уже начинали затягиваться. Гидравлические захваты прижимали раздавленные руки воина к площадке, но, несмотря на это, он уже казался более здоровым, чем на пиктах часовой давности, полученных Деккой из генерального штаба.
Как только усмиритель встал возле головы имперца, Сильвин поднялся по лесенке на платформу управления. Закатав рукава, он прошел к месту контролера на выступе над сборочной линией и встал возле пульта, на котором ярко светились самоцветные диоды и помеченные радием приборы с замершими на нулях стрелками. Прищурившись, Декка посмотрел вниз.
Капрал отвесил пленнику пощечину. И еще раз. Слева и справа. По опустевшему цеху разносились громкие хлопки.
После очередного удара пилот резко открыл живой глаз. Заворчав, он инстинктивно попытался вскинуть руки, чтобы прихлопнуть усмирителя. Тут его и настигла боль. Сильвин разглядел все в подробностях: лицо великана побелело, веки затрепетали, глотка сжалась так, словно он раздумывал, стоит ли закричать… но уже в следующий миг приступ закончился. Имперец подавил муки. Поразительно.
— Идеальный генетически сотворенный воин, — пробормотал консул. — Возможно ли такое вообще?
Тобрис, в которого заложили умение распознавать риторические вопросы, не ответил.
Декка подумал о представителях воинской касты с их подпитываемой тестостероном гиперъяростью. Об эмоционально неполноценных силовиках, аллельно[30] предрасположенных к необходимым чертам характера вроде послушания и бесстрастия. Даже о множестве патологических дефектов собственного тела, считавшихся приемлемой платой за наличие ментальных сил. Он снова глянул вниз.
Усмиритель отступил в тени у края платформы, держа руку на пистолете. Имперец спокойно смотрел вверх.
Поразительно.
— Приношу извинения за фиксаторы. — Взор пленника не дрогнул. — И за то, что так вышло с твоими ногами. Как мне сообщили, их пришлось отрезать, чтобы вытащить тебя из обломков.
Капрал расстегнул крепление на бедре, где висела карательная булава, но Сильвин мысленно велел ему не вмешиваться. Консул кратко улыбнулся: приятно было вновь получить власть. Почти не жаль, что ради этого всему миру пришлось рухнуть.
Великан проследил, как усмиритель отходит назад, после чего впился глазом в Декку:
— Я ничего тебе не скажу.
Низкий голос воина слегка отдавал металлом. Ни единого намека на страдание.
— Думаю, скажешь.
Пилот насмешливо улыбнулся:
— Станешь пытать меня?
— Надеюсь, нет. Как видишь, я человек пожилой, и времени у нас мало.
— Я не похож на тебя. Не чувствую боли так, как ты.
— Давай с этого и начнем.
Широко расставив руки на металлических перилах, покрытых шелушащейся краской, Сильвин перегнулся через поручень — так, словно вес собственного разума потянул его вперед. Воображаемые подсознательные ключи повернулись в замках психики, и, получив разрешение от интеллекта, рассудок Декки открылся. Его мысли рванулись наружу.
Консул воспринимал их как мерцающую активную плазму фиолетового оттенка. Словно наэлектризованные, они резвились вне рамок стареющего тела и деспотичных законов физики, жаждая потрогать все, ощутить все, познать все. Собрав мысли воедино, Сильвин сконцентрировался. Иная вселенная манила его, но за тысячи лет выведения породы из генов Декки вытравили восприимчивость к коварным искусам.
Почувствовав, что подчинил всего себя одной цели, консул обрушил полную массу своих мыслей на разум имперского воина. Они врезались в железную стену. По колеблющимся пуповинам из чистого интеллекта, что соединяли Сильвина с его сознанием, пронеслись отголоски удара, и материальное тело Декки вздрогнуло.
Поразительно!
Напрашивался вывод, что рассудок великана преднамеренно перестроили для противодействия вторжениям именно такого рода. Многослойную защиту дополнительно укреплял сверхчеловеческий инстинкт к грубому сопротивлению.
Сосредоточенно поджав губы, консул начал опускать ментальный пресс.
— Давай с этого и начнем, — повторил он мурлыкающим голосом с вкрадчивыми субгипнотическими нотками. — Что же ты такое?
Из всех воинов III легиона Габриэль Сантар мог с гордостью назвать своим другом только Соломона Деметра.
— Мы справимся, капитан, — произнес сержант Детей Императора, перегнувшись через парапет бастиона силовиков, чтобы лучше различить цель. Соломон снял шлем, поскольку ничего не видел в нем после того, как пластиковая пуля расколола смотровую линзу. Глядя на темное лицо и волевой подбородок космодесантника, Габриэль без труда признавал в нем родственную душу. — Мы уже далеко опередили другие тактические группы.
