Ленинградский меридиан (СИ) - Белогорский Евгений Александрович "vlpan" (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
- Как бы хорошо они не были бы подготовлены, без поддержки артиллерии, взять хорошо подготовленные позиции очень и очень трудно.
- У меня складывается впечатление, что вы заранее пытаетесь подвести базу под неудачные и неумелые действия своего подчиненного. Вы, что не верите в силу и храбрость советских солдат и офицеров, товарищ Рокоссовский? - грозно спросил Запорожец. Вопрос был очень и очень щекотлив, но первому комиссару фронта не хватало харизмы мучителя генералов Льва Захаровича Мехлиса. Ну не нагонял вид члена Военного совета страха и отчаяния на представителя Ставки.
- Тут дело не в вере в храбрость наших солдат и офицеров, товарищ Запорожец. Главное сделать все для быстрого разгрома врага и при этом попытаться сохранить жизни людей, как этого требует в своих приказах товарищ Сталин.
- Товарищ Сталин говорит по возможности, ставя на первое место разгром врага и освобождение нашей Родины от немецко-фашистских оккупантов! Это надо понимать, товарищ Рокоссовский. Именно в этом и заключается наш главный коммунистический долг - Запорожец привычно завел любимую пластинку, но Рокоссовский не позволил ему перевести заседание Военного совета фронта в партийное собрание.
- Свою главную задачу как коммуниста и командира, я вижу в том, чтобы умело соединить первое со вторым. И для этого считаю необходимо перенести начало наступления фронта ещё на семь дней.
- А Военный совет фронта единогласно против этого! - горячо воскликнул Мерецков, и Запорожец поддержал его, энергично тряся россыпью звезд армейского комиссара первого ранга на своих петлицах.
- Подобные действия просто недопустимы! - комиссар требовательно посмотрел на начштаба и Стельмах поспешил высказать аналогичное мнение. - Ну, совершенно недопустимы, товарищ Рокоссовский.
- Очень хорошо, - неожиданно для своих оппонентов произнес Рокоссовский. - Стороны высказали свое мнение, остается доложить об этом разногласии выше.
Красавец литвин говорил это без всякой рисовки, пытаясь своим высоким положением оказать давление на несогласных с ним командиров. Он решительно подошел к столу с телефонами и взял трубку аппарата обеспечивающего прямую связь со Ставкой.
Когда Рокоссовский заговорил со Сталиным, на лице у комиссара появилась плохо скрываемая улыбка. Запорожец был просто уверен, что на голову заносчивого генерала обрушиться топор гнева вождя, однако этого не случилось.
Возможно, вождь высоко ценил мнение своего представителя и полностью ему доверял в военных вопросах. Однако может быть, что на него повлияла тревожная обстановка на юге страны и он решил не демонстрировать генералу свое недовольство.
В том, что Сталин недоволен новым переносом начала операции "Искра", Рокоссовский ощущал всеми фибрами своей души. Это недовольство сквозило в том, как говорил вождь. В том, как растягивал слова, задавая Рокоссовскому вопросы, как покряхтывал, слушая ответы своего представителя.
Все это было, но оно так и не сложилось в категоричный отказ со стороны Сталина. Выслушав доводы генерала, вождь не разразился гневной тирадой в адрес Рокоссовского как того ожидали члены Военного совета фронта. Он только категорично заявил: - Думаю, для исправления всех проблем вам хватит и шести дней, товарищ Рокоссовский, - чем несказанно его обрадовал.
- Да, товарищ Сталин, мы обязательно уложимся в это срок - заверил Рокоссовский, до конца не веря в свой успех.
- Я на это очень надеюсь - холодно отчеканил Сталин. Затем, выдержав паузу, чтобы собеседник проникся недовольством вождя в его адрес, он сдержанно спросил: "У вас ко мне все?", после чего попрощался и повесил трубку.
Звонок Рокоссовского очень расстроили вождя. И дело тут было совсем не в звонках и докладах Жданова о тяжелом положении Ленинграда. На всей фронтах, где Красная армия сражалась с врагом, не было громкого и однозначного успеха. Не было победы, которую можно было торжественно явить своему народу и без стеснения показать господам западным союзникам. С началом немецкого наступления на юге России, они подобно ужам на сковородке извивались вокруг начала открытия второго фронта, упорно не желая назвать не только конкретную дату, но даже приблизительный срок.
Вопреки ожиданиям, Западный фронт под командованием Жукова не оправдал возложенных на него надежд. Южный и Юго-Западный прекратили свое существование, и из всех важных направлений огромного советско-германского фронта оставался только Волховский фронт.
Острое чуть политика подсказывало Сталину наличие у Рокоссовского больших полководческих способностей. Хорошо показав себя под Москвой, он попал в когорту перспективных военных, а успехи в Крыму и Севастополе открывали ему дорогу в плеяду новых советских полководцев. Именно его прежние победы и успехи заставили Сталина согласиться на повторный перенос начала операции, несмотря на жесткий цейтнот, который он испытывал.
Вождь верил в военный талант своего представителя, но при этом строго взвешивал на своих весах благодеяния оказанные ему. Давая одной рукой просимый Рокоссовским перенос, другой рукой, вождь без колебания придерживал приготовленное ему поощрение.
Закончив разговор, он переложил из одной папки в другую, подписанный им проект приказа о присвоении Рокоссовскому звания генерал-полковника. Верховному Главнокомандующему не было жалко для своих полководцев ни наград, ни званий, ни почестей. В высокой политике, где он вращался - это по большому счету не имело большого значения. Просто товарищ Рокоссовский слишком высоко поднял ставки, и проявлять к нему благосклонность без получения с его стороны весомых результатов было совершенно неправильным делом. Следовало немного подождать, а терпением товарища Сталина бог не обидел.
Глава VII. Наши штыки на высотах Синявино, наши штыки подо Мгой.
Наступление Волховского фронта началось рано утром 21 августа, как и было, обещано Ставке её представителем. Ровно в 6 часов загремели, загрохотали грозным рыком орудия, громко заухали, а затем пронзительно засвистели минометы.
Почти два часа утюжили они боевые порядки противника, а на последних минутах. К ним подключились реактивные гвардейские минометы. Выбитые с таким трудом представителем Ставки для предстоящего наступления, они должны были уничтожить все то, что не смогли уничтожить обычные артсистемы, максимально расшатать оборону и открыть дорогу наступающей пехоте.
Именно по их вступлению в бой, бывалые немецкие пехотинцы Восточного фронта точно определяли скорый конец артобстрела и начало атаки на их траншеи и окопы.
Два главных генерала внимательно следили за продолжительностью артобстрела. Один в штабе, возле телефонного аппарата не выпуская из руки вспотевшую трубку, другой на дивизионном наблюдательном пункте, держа в руках хронометр и время от времени посматривая в стереотрубу. У каждого из них был разный подход и разное видение проведения операции, но оба они горели ненавистью к немецко-фашистским захватчикам и были полны решимости, их разгромить, в меру своих способностей.
Возможное наступление со стороны противника во второй половине августа месяца немецкое командование не исключало, но не там и не такими силами, которыми оно было начато. Исходя из шаблонного мышления и опыта прежних операций, Линдеман ожидал, удара противника вдоль железнодорожной дороги на Мгу, с нанесением отвлекающих ударов на других участках фронта. Поэтому, когда в штаб армии стали поступать телефонные сообщения о начавшейся активности противника в районе Тортолово и Вороново, а также Гайтолово и рабочего поселка ╧8 - это не вызвало у Линдемана серьезного опасения.
