Медиум - Буянов Николай (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Он отшатнулся от женщины.
– Нет! Неправда… .
Фасинг молчала, и на Ти-Сонга это подействовало сильнее любых слов. Он знал, что она была права. И она знала, что он знал.
Стоит только коснуться лезвия…
И надежнейший свидетель – начальник дворцовой стражи – стоит рядом. Даже он будет не в силах помешать. Один молниеносный удар!
Ти-Сонт не успел додумать мысль до конца. Его тело само рванулось вперед, вытянувшись в струну. Вот он – трон империи, богатство, власть – на острие меча… Избавление от кошмаров (правитель, восседающий на ступе между рогов горного яка и его, Ти-Сонга, собственное тело, распластанное на жертвенном алтаре).
Лангдарма небрежно отодвинулся чуть в сторону, позволив противнику с воплем врезаться в стену. Из глаз Ти-Сонга посыпались искры. Он только и успел заметить взмах широкого меча-дао и подумал: «Вот сейчас я умру…» Но Лангдарма не стал пускать в ход оружие. Вместо этого он коротко, почти без замаха, ударил брата кулаком под ребра. И когда тот с жалобным всхлипом согнулся и осел на пол, спокойно произнес:
– А ты не так искусен в бою, как те двое наемников. Вообще-то их было трое… Третий – придворный вельможа, который помог им пробраться во дворец. Ты хорошо его знаешь, брат.
Лангдарма вздохнул, глядя на лезвие своего меча.
– Мудрецы говорят: когда человек стареет, он на чинает осознавать иллюзорность земной жизни и мысли о смерти перестают его пугать… Не знаю. Этот вельможа был стар, он служил ещё нашему отцу. Он так просил меня сохранить ему жизнь! Обещал даже назвать того, кто дал ему денег, чтобы заплатить убийцам. Я его заколол. Предатели всегда вызывали у меня отвращение.)
Он – знает.
Он, стремившийся прекратить религиозные войны на Тибете и упрочить границы для отпора кочевым племенам, рыскающим, словно стая голодных волков… Он, не желавший оглядываться на внутренних врагов, число которых все росло. Бон, бывшее ещё недавно единственным учением (остальное иноверие безжалостно искоренялось), реформировано, что вызывает открытое недовольство многих высокопоставленных лам. Их кровожадные боги требовали обильных жертвоприношений, а потому лам призывали к войне с буддизмом, пустившим на Тибете глубокие корни.
– И ты полагаешь, что твой человек справится с этой задачей? – спросил Ти-Сонг.
– Я уверена в этом, мой господин.
– В чем же его особенность?
Фасинг задумалась.
– Я рискну сказать, мой господин, что он… Не со всем человек. Хотя и в человеческом обличье.
– Уж не сам ли Царь Тьмы? – хмыкнул он, с трудом скрыв охватившую его дрожь.
«Пусть, – сказал он сам себе. – Главное сейчас – устранить Лангдарму, взойти на трон, опираясь на острия мечей. А там – посмотрим.»
Он все всматривался в черное небо над вершинами гор. Огромный город, где жизнь не замирала с наступлением темноты, раскинулся далеко внизу, ибо королевский дворец Потала был вознесен на скалу, окруженную тремя широкими каналами, а башня, в которой находилась резиденция Ти-Сонга, возвышалась надо всем дворцом, подобно гнезду орла. Ти-Сонг редко поднимался сюда: он не любил башни. Высота пугала его, но он надеялся с помощью этого страха заглушить другой, гораздо более сильный. Женщину должны были доставить к нему ещё вечером, до захода солнца. Теперь же до него долетал едва различимый звон большого колокола: в монастыре Син-Кьен, на горе Алу, монахи-буддисты готовились к полуночнымслужбам.
– Она находилась совсем недалеко от Лхассы, в доме, куда прибыла тайком ото всех, где молчаливые (а может быть, немые) служанки быстро и ласково раздели её, практически на руках отнесли и положили в роскошную ванну, наполненную такой горячей водой, что она едва не закричала, когда опустилась туда. Но вскоре уже не огонь, а приятное сильное тепло окутало её истерзанное тело, аромат благовоний и бальзамов проник в ноздри, и Фасинг обмякла и погрузилась в забытье. И даже перестала с, волнением и страхом думать о неизбежной встрече с хозяином дома. Ей стало все равно. Она уцелела после того, как их караван накрыло лавиной. Каким-то чудом ей удалось поймать лошадь без седока, миновать ночные патрули и добраться сюда. Она снова увидит его. Им она восхищалась, будто божеством, преклонялась перед ним и желала его с такой силой, что желание это казалось кощунственным, Она не выполнила свою задачу. Кахбун-Везунчик погиб вместе с караваном (она пыталась отыскать тело, но вокруг лежал снег – целые горы снега, а у неё не было ничего, кроме окровавленных пальцев со сломанными ногтями), и хозяин дома, который приказывал ей называть себя Жрецом, разгневается и убьет её. Ну и пусть. Смерть от руки того, кого боготворишь, – не есть ли это высшая награда?
Забытье было сладким и желанным. Каждая клеточка её тела требовала отдыха. Фасинг вдруг волшебным образом перенеслась в какой-то странный мир…
Трудно было его описать – в её сознании не нашлось тех образов, к которым можно было бы привязаться и понять, боги населяют этот мир или злые демоны…
А потом она увидела человека. Близко, так, что могла бы до него дотянуться. Человек возник из ниоткуда, из полоски неясного света у двери, за которой скрылись молчаливые служанки-рабыни. Странно, но Фасинг не удивилась его появлению, только вяло подумала, что совершает святотатство (которое по счету?), находясь перед глазами мужчины без одежды. Но человек из другого мира не проявил интереса к её телу. Вместо этого он вдруг задумчиво произнес:
– Странно… Вы не упоминаетесь в манускрипте. Но я вас знаю. Вы – Фасинг?
Глава 10
АРТУР
– Как вас зовут? – Гм, я оказался не слишком галантен. Зови меня Артур.
– Дядя Артур?
Он рассмеялся.
– Так уж и дядя? Я вроде не старый.
– Тогда просто Артур. А я просто Алена. Кто вы по профессии? Хотя, наверно, это что-то жутко секретное.
– Почему?
– Ну, вы так деретесь. Это карате или кунг-фу?
– Всего понемножку. Чуть-чуть карате, чуть-чуть айкидо.
– Вот здорово! А все-таки вы кто?
– Кок.
– Ага, как Стивен Сигал?
Алёнка Колесникова ещё прихрамывала. Ее новый знакомый шел рядом, с расспросами не лез… Да и вообще не лез. Они просто шагали вместе, и им было хорошо, точно они знали друг друга сто лет.
– У тебя дома неприятности, – сказал он утвердительно.
У Алёнки вдруг защипало в глазах.
– Да ну, – буркнула она. – Одно и то же. Папка с мамой – давно уже чужие… Совсем чужие, а живут вместе и мучают друг друга.
Она помолчала.
– Ни за что не буду так жить. Если полюблю кого-нибудь, сильно-сильно, чтобы в огонь и в воду, выйду замуж. А разлюблю – уйду. «Стерпится-слюбится» – это не для меня.
– Родители сильно скандалят?
– Не то чтобы скандалят… Папка-то больше молчит. Мама говорит, он чудак, не от мира сего.
– А кто он по профессии?
– Ученый-историк.
«Зачем я ему все рассказываю? – подумала Алёнка. – А хочется! До этого никому не открывала душу, даже Валерке (а ведь росли вместе, инглиш зубрили вместе с его мамой, та только руками всплескивала: ну какая прекрасная пара!)».
– А «не от мира сего» – это очень плохо?
– Да нет, не в этом дело, – замялась она. – Просто иногда не поймешь, любит он меня или так… Не подумайте чего, он добрый – Заступается за меня иногда. Только как-то очень робко… А хочется, чтобы по-другому, – Алёнка подняла глаза и встретилась взглядом со спутником. – Вот как вы: жестко и смело! Не рассуждая.
Он рассмеялся.
– Ну, это ты хватила. А знаешь, твой отец мне кажется симпатичным, хоть мы и не знакомь.
– Он очень умный, – серьезно произнесла Алёнка. – О древнем Тибете знает больше, чем о собственной квартире.
– А где он работает?
– В музее. Научным сотрудником.
– Что, не доктор, не профессор?
– Профессор! – усмехнулась она. – К нему профессора табунами ходят, когда им чего-нибудь непонятно… Знаете, кто такой Лангдарма?
