S-T-I-K-S Изолированный стаб (СИ) - Горшенев Герман (список книг .TXT) 📗
Отскок, ещё отскок. Шустрая. Они специально, что ли?
Пум-пум — тихий звук глушителя.
— Штырь, ты чё? Ты тупой, что ли? Ща нашего профессора сожрут. И останешься с хреном.
— С хрен ли?
— Вот с этим и останешься!
Так, правильно, меня надо охранять, вот видят же, что у меня в руках оружие, которым я не умею пользоваться. На самом деле я и не собирался далеко не последних бойцов пытаться исподтишка поддеть своим недомечом. Палаш, конечно, оружие особенное, медленное, тяжелое, против молодых заражённых самое то. Им можно подрубить лапы и шею, а когда на человеке полный обвес, броник не из простых, да ещё и титановые кольчуги поддели под всё тело, то клинок уже не оружие, а сувенир. Видно, с какими-то модными внешниками связались. Классные у них кольчуги.
— Слышь, профессор, а как твоё имя?
— Добрая Милая Крёстная. У нас на кластерах принято друг к другу по имени-отчеству обращаться. Из нескольких слов имя.
— Гы-ы-ы… Добрая Милая Крёстная! Это как у Золушки, которая золотые яички подарила?
Мда-а. Как же они спеком штырятся, что у них столько всего в голове перемешалось? Сказал бы я, откуда у Золушки золотые яички растут, так пристрелят. Вот о чём с ними можно говорить? Так и шли. Они спрашивают, а я пытаюсь что-то ответить, да так, чтобы сразу не пристрелили или прикладом по голове за ответ не отхватить. Молчать нельзя, беседа.
Вообще, у нас целый спецназ разыгрался. У меня на изолированном кластерае так — заражённый либо мелкота, либо это проблема рукопашников. Мы заражённых на развитых и неразвитых делили. А тут нет, тут всё серьёзно. Они отличают — свежак, бегун, кусач, топтун…
Мы, как индейцы, двигались от кустика к кустику. То Штырь впереди, то его подельник. Пройдут, присядут, прислушаются, махнут рукой. Я, конечно, читал в детстве книжки про индейцев, как они с носка на пятку ноги переставляют и сухие ветки обходят, но у нас на кластере я этому не научился. В той жизни я рыбу ловил, а в этой всегда кто-то из рукопашников под рукой был. Так и не научился, хожу как лось — напролом, ещё в своих сапогах красных. На меня шикали, голову пригибали, то такие лица делали, что только близость заражённых не позволяла пристрелить на месте. Короче, всё серьёзно — спецназ, да и только. Нет, не так — два спецназовца пытаются оленя, нет, лося, нет, корову невоспитанную, через лес бесшумно протащить. Корова изо всех сил пытается вести себя тихо, как может. Вот так и шли.
Потом всё менялось. Доза спека, и корова начинала шикать на доблестный спецназ, хватать за рукава и пригибать тупые головы, шипеть, чтобы те пасти закрыли, на что ей в ответ тупо ржали.
Глава 21
Говорящие с оружием братья
Голова Штыря разлетелась фонтаном брызг, под ногами его напарника разверзлась земля, и огромная лапа ударила между каской и бронежилетом в шею, прикрытую кольчугой внешников. Конечно, модную кольчугу внешников не пробило, зато очень пробило шею. Кровавые сопли, и через секунду мне в лицо дыхнуло зловонием из пасти мертвяка.
— Какого хрена? — Сзади Штырь, а с этим я даже познакомиться не успел!
Зрачки по-кошачьи сузились, и даже голова немного накренилась.
— Так в штаны можно навалять и прибьют, подумают, что свежак появился, — объяснил я своё возмущение.
Глаза кваза скосились на мой палаш.
— Он со мной попал, семейная реликвия, культовая, заговорённый. Отнимает энергию всех, кто к нему прикоснётся, ещё деду наговаривали.
Через моё правое плечо, внимательно прислушиваясь, смотрела ещё одна морда мертвяка. Потом мертвяки развернулись, один пошёл впереди, а другой зацепил за ручки на спине у формы Штыря и его кореша, поволок их в сторону подлеска. Уже почти совсем укрывшись в кустах, мне кивнули, мол, иди за нами.
А что? У меня что на уме, то и на языке. Я про усраться и совсем не врал. Ну-ка, из-под земли два огромных мертвяка, перетянутые верёвочками, а на них листики, практически голяком. Это просто у меня реакция среагировать не успела. Я не кваз, а человек, и в спецназе не учился. Ну ладно, так и быть, схожу с вами, я тут уже какой день, а оружия в руках до сих пор не держал, так и брожу со своим палашом древним. Ну действительно, а что тут такого? Успел бы — усрался, а так, просто реакции не хватило.
Меня вывели на полянку, где нас ждало ещё несколько бойцов. Пока моих бандитов раздевали, мне дали поесть и хлебнуть живчика. Палаш никто не отбирал и совсем на меня не обращали внимания. Я бежать не пытался. До пекла рукой подать, места незнакомые, да и вообще…
Через пару часов неспешного, осторожного рейда я прибыл в поселение и был отправлен на допрос к руководителям. Это оказались сектанты, говорящие с оружием и приносящие жертвоприношения какому-то Великому. Уже почти час, моя персона сидела в кабинете начальства. Мне рассказывали об обряде поднесения, а я — о своём изолированном стабе:
— Ух ты! Если для того чтобы Стикс был добрым-предобрым, паре дур надо было голову отрезать, это отличный способ. Вот у меня на стабе приходилось некоторым дурам раз в неделю голову вправлять, а может, надо было голову отрезать? Пусть побегают без головы, курицы неадекватные, — с серьёзным лицом заявил я.
На лице бугра в очередной раз отразилось нешуточное недоумение. Ментат кивнул.
— Странно. Ментат в твоих словах лжи не увидел, — сообщил руководитель.
— Хе, какая ложь! Особенно одна была, курица с ушами. Как её наши девки обидят, так она в лес бежит. Топтунов и кусачей распугает, на дерево залезет и там сидит, сопли на кулак наматывает, плачет. По полдня слезть уговариваю.
Ментат утвердительно кивнул. На меня так посмотрели, да на меня так Эль-Маринель не смотрела, когда я ей очередную адекватотерапию проводил. А что мне говорить? Охать? Пугаться? Говорю правду, мозголом кивает, а бугор всё равно не верит.
— Так! Хватит! — бугор стукнул открытой ладонью по столу и продолжил, — сразу скажу, что нам твоё мнение по этому поводу не интересно. Наш Бог даёт нам всё, здесь и сейчас, в отличие от вашего, который требует от вас проверки веры и обещает вам всё отдать потом, когда-нибудь, после смерти, но и условия нам ставят здесь и сейчас.
— Я так понял, вы прикармливаете какую-то огромную тварь, которая рвёт заражённых, а потом собираете объедки? А почему вы для этого не используете скотину, всяких там кошек-собачек? Мы у себя так и делали.
— Ты ничтожен в своих выводах, Бог не хочет просто мяса, Бог хочет жертв, которые понимают, которые слышат, он хочет души.
— Ух ты! Загнули вы что-то, но нам не по пути.
— А я не собираюсь спрашивать, по пути нам или нет, ты просто не знаешь, что нам по пути и до какого-то времени.
— Вот это да, вы всех скармливаете?
— Не всех, самых лучших.
— Честь-то какая, а можно отказаться? Давайте, я про себя гадостей наговорю, вы даже не представляете, какой я нехороший.
— Судьбы не изменить, скоро в путь.
— А последнее желание?
— Путь человека не прерывается ничем, и желаниями тоже.
— А кормить-то будут?
Бугор с ментатом переглянулись:
— Да. Кормить будут.
Здесь народ на полном серьёзе разговаривал со своим оружием. Не каждый ствол был удостоен такой чести, а твари вскармливали только достойных. Бежать было некуда, но меня не притесняли. У них тут столовая: приходишь, берёшь тарелку, в неё накладывают еду и наливают либо чай, либо кофе. Есть компот. Показали место, где мне спать. Оружие не выдавали, но и палаш не забрали.
Даже пробовал их немного пораздражать и улёгся на лавку большого дома, прямо на открытом воздухе, — удобная, большая и широкая лавка, немного вогнутая — и прикрыл глаза. Маленький детский пальчик потыкал меня в плечо. Я повернул голову и приоткрыл один глаз. Мне сунули одеяло и подушку. Даже так? Я принял постельные принадлежности из рук пацанёнка:
— Спасибо тебе, маленький индеец, сын больших, злобных индейцев, за эти замечательные постельные принадлежности!
