Ангрон: Раб Нуцерии (ЛП) - Сент-Мартин Иэн (книги без регистрации бесплатно полностью txt, fb2) 📗
— Истинная проблема в том, — отдуваясь, произнес Кхарн, — что ты по-прежнему считаешь себя человеком.
Магон встряхнул головой, сгоняя с глаз пелену. Он огляделся вокруг и, заметив свой топор, попытался до него дотянуться, но восьмой капитан резко опустил ногу, накрепко придавив руку брата к песку.
— Он наш примарх, Магон, — произнес он. — В нас течет его кровь. Он — наша судьба.
— Наш примарх — сломленное… — Магон выкрутил кисть из-под подошвы противника и вскочил на ноги, — …кровожадное, истерзанное существо. И всем нам ты желаешь такой же участи. Корабли, что несут нас меж звезд, доспехи, что защищают нас, наше оружие — ничего из этого нам не принадлежит. Когда мы погибаем, нашу экипировку собирают и передают следующим поколениям. Неужели нет ничего, что мы могли бы назвать своим? Неужели мы ничем не владеем, даже правом выбора собственной судьбы?
По песку тихо застучали капли. Кхарн посмотрел вниз на свой кулак и на кровь, сочившуюся из разбитых костяшек. Он фыркнул — нечто среднее между смешком и вздохом — и бросил топор на землю.
— Брат, ты так говоришь, словно у нас когда-либо был выбор.
12
Тemuc приходит в себя, и на его органы чувств обрушивается шквал ощущений. В ушах гудят ворчливые голоса и грохочут молоты. Воздух пахнет огнем кузниц, голой землей, кровью и немытыми телами. Библиарий опускает глаза и видит в своих руках помятый шлем. По многочисленным вмятинам видно, что металл недавно ровняли грубыми ударами молота.
Нет.
Не в руках Тетиса. В руках Ангрона.
— Эй, — раздается чей-то голос. Ангрон поворачивается и видит изрезанную шрамами грудь раба-гладиатора. Человек тянется рукой в кольчужной перчатке и берет шлем. — Последним этот горшок носил старина Кунглас.
Гладиатор проводит пальцами внутри шлема и оскаливается в уродливой щербатой ухмылке, когда выскребает изнутри пригоршню свалявшихся волос и обрывков кожи.
— Он сдох. Погано. Мучился. Молись, чтоб его тень ушла, — не то за собой утащит.
Ангрон ловит брошенный ему шлем, а гладиатор вперевалку уходит прочь и, хохотнув, бросает останки мертвого человека себе в рот.
Вокруг подневольных бойцов лязгают бронированные шагатели, вооруженные поблескивающими электрошокерами. Некоторое время назад гладиаторов выпустили из пещер в коридор, который вывел их в эту темную переднюю. На противоположной стене зияет проход в похожий коридор. Зал пуст, за исключением широкого деревянного стола и нескольких стоек, увешанных ветхим оружием и броней. Самые сметливые и опытные гладиаторы немедленно рвутся первыми схватить экипировку получше. Они быстро разбирают топоры и трезубцы, надевают кольчуги и пластинчатые доспехи, злобно шипя друг на друга.
Ангрон не покидал пещер со времени испытания дьяволовыми слезами. Он ничего не знает ни о самих воинах, ни об их обычаях. К тому времени, как юноша подходит к столу, все ценное уже разобрали — остается лишь тот самый шлем. Юноша заглядывает в него, ощущая застарелый запах крови прошлого владельца, и натягивает на голову.
Машины что-то говорят на квакающем языке хозяев планеты, который Ангрон постепенно начинает понимать. Многие слова еще неясны, но он вычленяет фразу «горячая пыль», когда машины стеной выстраиваются позади гладиаторов и ведут их вперед по тоннелю, выставив перед собой потрескивающие шокеры.
Коридор заканчивается воротами, втрое выше самого крупного гладиатора. Резкими ударами машины подгоняют рабов к створкам. Ангрон оказывается в центре толпы. Чем ближе к воротам, тем явственнее ощущается вибрация стен и пола. Слышится невнятный шум. Ритмичный грохот, словно бой барабанов. Барабаны и рев толпы.
Из трещин в потолке сыплются мелкая пыль и песок. Гладиаторы начинают реветь, колотить себя кулаками по груди и сталкиваться головами, глухо лязгая мятыми доспехами. Створки ворот распахиваются, и Ангрон щурится за неровной Т-образной прорезью шлема, когда на рабов обрушиваются слепящий свет и грохот.
— Доброй тебе смерти, — говорит редкозубый гладиатор, оглядываясь на Ангрона с уже знакомой безобразной улыбкой на лице.
Рабов выталкивают на свет, и Ангрон видит, что снова попал на арену, где вынес пытку дьяволовыми слезами. Зиккурат исчез, и не осталось никаких следов жгучей воды. Вокруг Ангрона расстилается огромная чаша спекшегося, растрескавшегося под солнцем грунта, над которым гуляют пылевые облачка.
Вокруг рабов — гораздо больше людей, чем тогда, когда они карабкались по зиккурату и гибли в кислоте. Многие тысячи зрителей, сбившихся в тесные ряды на скамьях, и ярусы амфитеатра забиты до отказа. Оглушительный рев вздымает над раскаленным песком арены пыльные буруны. Ангрон чувствует безудержное остервенение толпы, ее неутолимую жажду крови.
Глаза Ангрона еще не успевают привыкнуть к свету, как рядом с ним умирает человек. На лицо юноши брызжет горячая кровь, которая почти ослепляет его, но все же он успевает отскочить в сторону от падающего тела. Сильнейшие гладиаторы сбились в стаю, разделяя и истребляя слабых и плохо вооруженных рабов, топчущих горячую пыль рядом с ними.
Ближайший боец с ревом обрушивает на юношу топор. Но его рука опускается медленно, невероятно медленно, и Ангрон с легкостью отступает от лезвия, как и от следующих трех размашистых ударов. Юноша замечает, что движения гладиатора уже сковывает усталость, с него ручьями льет пот, к которому белесой коркой липнет пыль. Ангрон уклоняется еще раз, дожидаясь, пока противник не вытянется слишком далеко, и позволяет инстинкту взять свое.
Он резко выбрасывает кулак и бьет гладиатора в сердце. Кость гнется и трескается со сдавленным хрустом. Гладиатор отчаянно хватает ртом воздух, но ему больше уже не вздохнуть. Удар оставляет в груди глубокую вмятину, и, когда юноша отводит кулак, его соперник валится на землю в предсмертных судорогах. Ангрон разжимает коченеющие пальцы на рукояти топора и вовремя успевает заблокировать летящую на него шипастую булаву.
В бою он почти не слышит рева толпы. Шум стихает до отдаленного шелеста прибоя на океанском берегу, чувствуется теплом на спине, которое вспыхивает каждый раз, когда топор Ангрона отнимает чью-то жизнь.
Тетис осязает омывшую его руки и грудь кровь — вязкие капли стекают по подбородку. Ощущения мальчика становятся его собственными: от дрожания топорища в руке, когда клинок сокрушает черепа, до жестокого болезненного укола глубоко в груди — отражения боли каждого убитого противника.
На землю повержен последний гладиатор. Он лишился оружия и рычит проклятия, уползая прочь по горячей пыли. Ангрон, стоя над ним, чувствует, как от покрытого шрамами ветерана бесчисленных побоищ волнами исходят отчаяние и страх. Это тот самый беззубый воин из оружейной. Поэтому юноша на миг колеблется и замечает нож лишь тогда, когда тот вонзается ему в живот по самую рукоятку.
Лезвие обжигает Ангрона холодом, и в тот же миг приходит боль, а затем и ярость. Ногой он отталкивает гладиатора в пыль, вынимает нож и бросает его на песок. Из бессвязных возгласов зрителей выделяется единственное слово — имя юноши.
«Ангрон! Ангрон! Ангрон!»
Юноша почти не чувствует веса оружия — оно лежит в руке как влитое. Сомнения уходят. В ушах грохочет кровь, и Ангрон опускает топор.
Видение содрогается. С земли поднимается пенящаяся волна тьмы и накрывает Тетиса. Мир переворачивается. Мощный поток подхватывает библиария и разбивает его хрупкое воплощение на множество мелких фрагментов, но в следующую секунду зрение рывком возвращается.
Арены больше нет. Чужой кожей Тетис ощущает прохладу и слышит тихий стук капель, падающих откуда-то сверху. Тьма здесь почти кромешная, но глазами отца библиарий четко видит свое окружение.
Сбившись небольшими группами, на полу сидят мужчины и женщины в изорванных одеждах и рабских кандалах. До него доносятся робкие голоса. Кто-то всхлипывает во сне.
