Апофеоз (СИ) - Рудазов Александр (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Ученый совет принялся чокаться бокалами, а изображение в дальнозеркале сменилось красочным многоцветьем. Небо над Валестрой сейчас бушевало огнями – да и по всей Мистерии волшебники запускали фейерверки и иллюзии.
- С Добрым Днем, - вздохнул Меорр, наливая Танзену и Таасдаму вина из старой бутыли.
- С Новым годом, - вздохнул и Таасдам, комкая на груди корониевую шапочку.
Танзен выпил. Вино оказалось фелинское, мятное. Не наколдованное, к счастью. Танзен терпеть не мог материализованный алкоголь – вкусом-то он не отличается, и ужраться с него можно без труда, но маны там нет ни капли.
А какой смысл бухать, если ты при этом не восполняешь ману?
- Больше прошу неприятностей не создавать, - попросил Танзен, покидая дом. – Мне правда не хочется в следующий раз заковывать вас обоих в короний.
Таасдам и Меорр кивнули, провожая его к калитке. Друг на друга соседи не смотрели, но хоть не швырялись больше проклятиями.
Танзен уже собирался принять форму №6 (орел) и полететь домой. До конца Доброго Дня еще несколько часов – он еще успеет проводить старый год. С матерью, Укети и Мипшатой, своим маленьким сыном и големической башней.
Но в последний момент Танзен задержался у птичника мэтра Меорра. Там сидели на насестах полтора десятка кур и расхаживал огромный важный петух... удивительно красивая птица. Белый, как снег, с алой бородкой и гребешком...
- Что-то не так, мэтр? – окликнул его Меорр. – Вы что-то ищете?
- Да, - задумчиво кивнул Танзен. – Форму №102.
Грузэния, монастырь Солнца.
- Восславим Солнце, брат Массено.
- Восславим Солнце, братья.
Массено поднялся с колен, ибо закончил молитву. Терпеливо ждавшие этого старцы чуть заметно ерзали – в их годы уже тяжело сидеть на каменных ступенях.
Почти три луны Массено провел здесь, в монастыре, в уединенной келье. Три луны он исполнял наложенную советом приоров епитимью. Три луны старался смыть с себя страшный грех, что совершил на острове Вечной Ночи.
Он спасал жизнь тому, кто не заслуживал смерти. Не поддайся он ярости, не преврати Солнечное Зрение в убийственный пламень, не сожги того рыцаря антимагии – мэтр Танзен бы погиб. И неизвестно, не оказалось ли бы это песчинкой, что утопила перегруженный корабль.
Но смерть остается смертью, убийство – убийством. Свет Солары запрещено использовать против созданий из обычной плоти, как бы греховны те ни были. Сделав это, Массено первым же делом вернулся в монастырь Солнца, где с тех пор и пребывал.
Он не переставал каяться. Молил Лучезарную простить ему сей грех. Она не лишила его зрения, так что чаша ее гнева не переполнилась – но это не уменьшает вины Массено.
А сегодня, в канун Доброго Дня, он предстал перед советом приоров. Шесть древних, как сама гора монахов сидели полукругом, обратив к Массено слепые лица. Под шестью точками зрения находился он сейчас, и сам смотрел на залу из седьмой.
Над головой светило солнце. Массено не мог его увидеть, но палило так, что он чувствовал лучи кожей. Приоры судили грешника в сакральном месте – высшей точке монастыря.
В час полуденный, в час священный они наконец готовы были вынести вердикт.
- Ты исполнил епитимью, брат Массено, - скрипучим голосом произнес Эвлако, старейший из приоров. – Но твой грех не смыт. Он никогда не будет смыт. Он останется с тобой навечно, и ты всегда должен помнить, что однажды нарушил запрет, пусть и из благих побуждений.
- Я знаю, ваше преподобие, - чуть наклонил голову Массено.
- Это не единственный грех, за который мы тебя осуждаем, - добавила Алия, приоресса лишь чуть младше Эвлако. – Мы слышали, что тебе присуща скверная привычка искать ответы в гадании по Ктаве. Известно ли тебе, что церковь не одобряет сей сущеглупости?
- Известно. Но запрета на это нет, если гадание не принимается всерьез.
- Оно не принимается тобой всерьез?
- Нет, ваше преподобие.
- Повтори. Оно не принимается тобой всерьез?
- Нет, ваше преподобие.
- Тогда почему тебе не сделать этого сейчас? Погадай здесь, перед нами.
Массено на секунду запнулся. Но голос приорессы был доброжелателен, и остальные приоры тоже казались не предвзяты, поэтому он осторожно раскрыл Ктаву, ткнул пальцем и прочел:
«У всякого бога или богини есть вахана, сиречь ездовой зверь либо иное средство передвижения, на коем божество пребывает в славе, когда шествует величественно. Известно, что вахана Космодана – запряженная белыми конями колесница, Марекса – дельфин, а Савроморта – огромная неясыть...»
- Это наводит тебя на какие-то мысли, брат Массено? – спросила Алия.
- Нет, - покачал головой монах. – Это просто случайные строки из третьей главы Преданий Мертвых.
- В таком случае выслушай наш приговор тебе, - снова заговорил Эвлако. – По окончании прежней епитимьи ты получаешь новую. Мы налагаем на тебя ношу, которая никогда не будет снята. Мы лишаем тебя монашеской рясы и разрешаем от великой схимы. Ты больше не монах ордена Солнца и никогда не станешь им снова.
Массено покорно склонил голову и преклонил колена.
- Восстань же теперь, архимандрит ордена Солнца, - провозгласил приор. – Служи этому миру, пока не призовет тебя пред свои очи Лучезарная.
- Восславим солнце, братья.
- Восславим солнце, отец Массено.
Когда приоры разошлись, новый архимандрит взошел на балкон без перил, где так часто сиживала мать Исатэлла, а до нее – отец Риссадель. Он опустился в плетеное кресло и поднял точку зрения в заоблачную высь.
Весь Парифат теперь лежал перед ним.
Граница Яминии, Браата и Усэта, Драконов грот.
Орказарок медленно поднял веки. Его разбудил скребущий звук. Словно... как будто мыши пытаются пробраться в пещеру.
Опять охотники за сокровищами. Будь они прокляты. Пока Орказарок носился за Рваным Криабалом, у него и так украли золота столько, что топорщилась от гнева чешуя. Кое-что он потом отыскал, вернул... о, старый дракон найдет по запаху каждую монету, отыщет пропажу на другом конце Парифата... но с потерей большей части пришлось смириться. Слишком широко успели растащить.
Но уцелело вполне достаточно. Орказарок не бросил сокровищницу совсем без охраны – оставил чары, мороки, да и сам то и дело возвращался, присматривал. Пару раз заставал поганых воров врасплох – и без жалости сожрал всех.
И ему даже казалось, что они угомонились. Начинают наконец-то заканчиваться. Везло ведь все-таки немногим – а смертные хоть и любят золото, но уж не сильнее, чем дышать.
Однако ж нет. Не закончились. Опять кто-то скребется.
Откуда? От того заваленного прохода? Или от того, который Орказарок заплавил, похоронив в нем три десятка ландскнехтов?
Или... может, сверху, из колодца в небеса?..
Нет. Оттуда. От мифриловой двери, которая появилась тут пару лун назад.
Опять он. Как же надоело.
- Что тебе на этот раз?! – рявкнул Орказарок, поднимая голову.
- Ни... ничего!.. – раздался испуганный писк. – Прости, что тревожу, о величайший из драконов!
Орказарок зло посмотрел на жмущегося к полу кобольда. Фырдуз Ерке, конечно. Все тот же Фырдуз Ерке. Раньше Орказарок в принципе не различал кобольдов, они казались ему на одно лицо... но этого он теперь узнавал.
Поневоле уж запомнил.
Орказароку нестерпимо хотелось сжечь Фырдуза. Или сожрать. Никто ведь даже и не заметит – мало разве кобольдов копошится в этих бесконечных туннелях? Миллионы. Ладно бы этот был их королем или хоть каким-нибудь богатым купцом – но ведь нет, он простой мыловар. Ничтожнейший из ничтожных.
- Тебе опять нужен Рваный Криабал? – процедил Орказарок. – Зачем на этот раз?
После того, как Орказарок одолжил кобольду свой Криабал... во второй раз... тот честно его возвратил. Позже, чем Орказароку хотелось – он уже начинал подумывать снова за ним отправиться, и на этот раз уж точно убить наглую букашку, что не держит слова... но тут кобольд как раз и явился, отдал книгу и быстро-быстро убежал.
