Боярин (СИ) - Галкин Роман (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
— Где князь? — отрывает меня от созерцания побоища окрик Федора, ворвавшегося на поляну во главе дюжины гвардейцев.
— Я уже задавал себе этот вопрос, — сообщаю боярину, радуясь тому, что встретился с ним. В одиночку пробираться неизвестно куда по лесу, кишащему маньяками-убийцами в серых шинелях, мне не улыбается. — Вероятно, углубились дальше в лес.
Федор к чему-то прислушивается и кидается сквозь высокие кусты. Солдаты следуют за ним. Я спешу следом.
Чем дальше отдаляемся от дороги, тем непролазнее заросли и глубже снег. Но вот снова вытоптанная поляна с ярко-красными пятнами на снегу. Воин в синем кафтане сидит, опершись спиной на ствол дерева, и смотрит остекленевшими глазами на распростершегося подле него противника в сером одеянии.
Далее от поляны следы разделяются, расходясь веером. Во всех направлениях, куда ведут протоптанные в снегу тропинки, слышатся звон стали и крики, и видно мелькание фигур меж деревьев. Мне кажется, что послышался голос Меньшикова, и я направляюсь в ту сторону. Федор же ринулся по другой тропинке, вероятно, узрел Светлейшего. С ним же отправились все гвардейцы. Следуя на голос Алексашки, я и не заметил, как снова остался один.
Меньшиков рубился сразу с двумя врагами, и если бы не кусты и стволы деревьев, за которыми он ловко маневрировал, противники наверняка уже одолели бы его. Впрочем, судя по его виду, он и так держался из последних сил.
На глаза попался валяющийся в снегу тот самый бочонок, который княжеский денщик вытащил из кареты. Значит, он поднял его прошлый раз, когда я отмахивался ружьем от того серого. И ведь не помог мне тогда, сбежал со своим драгоценным бочонком. Что ж в нем такого, интересно?
Однако надо выручать парня. Но если отвлеку на себя одного из насевших на него, то сам запросто распрощаюсь с жизнью, ибо не смогу драться на саблях на равных. Ружья, чтобы использовать его в качестве дубинки, поблизости не видно. Да и не помашешь им в этаких-то зарослях. Снова цепляюсь взглядом за бочонок. Поднимаю. Ого! Тяжеленный, зараза! Весит не меньше, чем пудовая гиря. Но это и хорошо. Подняв его над головой, быстро приближаюсь к дерущимся и поспешно, пока на меня не обратили внимание, бью по голове одного из серых. От удара бочонок разваливается и осыпает оседающего врага россыпью золотых монет.
Второй нападающий бросает на меня взгляд, и этим моментом тут же пользуется Меньшиков, рубанув его саблей. Разделавшись с противником, княжеский денщик с ужасом в глазах смотрит на рассыпавшееся золото.
— Как же это так-то, а? Это ж княжье золото походное. Надо собрать его, — и он падает на колени, начиная сгребать монеты вместе со снегом в кучу.
Никогда не понимал людской тяги к этому желтому металлу. Ладно еще когда бабы охают да ахают над разными золотыми висячками. Но вот когда мужики обвешивают себя различными цепочками и браслетами, напяливают на пальцы печатки и цепляют в уши сережки — этого я понять не могу. Вот и сейчас, глядя на то, как Алексашка судорожно собирает золото, не зная, куда его засунуть, я вовсе не собирался ему помогать. Нет, я конечно понимаю, что это богатство и все такое, но, когда отовсюду из-за окружающих нас зарослей доносятся голоса, и в каждый миг на нас снова могут накинуться враги, отвлекаться на какую-то фигню, которая сто процентов не пригодится на том свете, по крайней мере глупо. Однако как-то оторвать от этого дела парня надо, ибо бегать по лесу одному мне не хочется.
Быстро оттаскиваю вырубленного бочонком мужика. Затем выбиваю носком ботинка в снежном покрове углубление, в которое тут же ногами сгребаю рассыпанные вокруг монеты. Снег вокруг достаточно утоптан после схватки, в следствии чего все высыпавшееся золото благополучно осталось на поверхности, лишь слегка раскатившись в стороны.
— Бросай все сюда, — говорю Меньшикову, продолжающему держать горсть монет и с удивлением наблюдающему за моими действиями.
— Зачем это?
— Бросай, говорю! — опускаюсь на колени и вытряхиваю монеты из его рук в общую кучу. Хорошо хоть не сопротивляется, а продолжает тупо пялиться на высыпанное в снежную ямку богатство.
Поднимаюсь и ногами сгребаю снег, засыпая золото. Плотно притаптываю. Осматриваюсь вокруг — не осталось ли незамеченной монетки. Подбираю саблю и подхожу к приметному дереву, раздвоенному где-то в метре над землей. Делаю зарубку под самой развилкой и по одной на каждом стволе повыше.
— Запомнил? — спрашиваю Алексашку.
У того в глазах появляется понимание. Он кивает и, поднявшись, хватает за воротник кафтана осчастливленного золотым ударом по голове врага, затаскивает его на прежнее место, прикрыв спрятанное золото.
— Князь-то где? — спрашиваю его, настороженно прислушиваясь к доносящимся звукам.
— Князь? — Меньшиков оглядывается вокруг, словно только что вспомнил, что должен находиться подле Светлейшего. — Не знаю. На меня как эти двое набросились, так я его из виду и потерял.
Тут и я соображаю, что рядом нет Федора с гвардейцами, и вспоминаю, что последний раз видел их на поляне, когда услышал голос княжьего денщика. Вроде бы они тогда направились левее. Оборачиваюсь и направляюсь в ту сторону, собираясь позвать за собой Алексашку. Но, шагнув за густые, заснеженные заросли лещины, сразу отпрыгиваю назад — на поляне уже полно людей в сером. Двинувшийся было за мной Меньшиков, тоже замечает их.
Не сговариваясь, поспешно углубляемся в лес, в противоположную от поляны сторону. Здесь на свежем не притоптанном снегу наши следы видны отчетливо. Понятно, что при желании враги смогут легко преследовать нас по этому следу. Снегопада, судя по ясному небу, не предвидится. Спасение лишь в скорости.
— Надо найти князя, — пыхтит сзади Меньшиков.
Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать ему, мол, тебе надо — ищи. Где искать этого князя? Может, его уже порешили давно. Мелькает мысль, что если Светлейшего убили, то могут и нас не преследовать. Ведь их цель — князь. Или нет? А вдруг они за этим бочонком с рыжьем охотятся? Навряд ли. Маловат бочонок на такую ораву-то. И по одной монете на рыло может не выйти. Однако посылать Алексашку не решаюсь опять же по причине того, что оставаться одному не хочется.
— Федор с гвардейцами левее пошел. Может там и князь, — говорю спутнику и начинаю забирать влево. — Если они еще живы, то в той стороне мы должны с ними пересечься.
Оглядываясь назад — не настигает ли погоня — продолжаем пробираться по колено в снегу, продираясь сквозь частые кусты. С каждым шагом все труднее поднимать ноги. Дыхание с хрипом вырывается из горла, царапая его ставшим вдруг ощутимо жестким воздухом. Уже нет сил даже оглядываться. Пот, кажется, пропитал насквозь не только рубаху, но и дубленку.
Скашиваю взгляд на сотоварища. Тот не в лучшем состоянии. Выпучив глаза и открыв рот, с хрипом ломится сквозь заросли.
Если нас сейчас настигнут, то мы даже сопротивления оказать не сможем. Просто упадем и смиренно примем смерть. Да лично я сейчас даже если споткнусь, то вряд ли уже смогу подняться.
А куда мы премся как два лося? Вроде бы идти стало легче. Я и не заметил когда мы вышли на свежепротоптанную кем-то широкую тропу. Прямо перед нами здесь прошли человек десять, а может и больше, и мы уже какое-то время идем по их следу.
Шагать по проторенной дорожке значительно легче. Дыхание постепенно восстанавливается. Тяжесть в ногах остается, но теперь их не надо задирать высоко, доставая из глубокого снега.
Обращаю внимание на вихляющий по снегу пунктир алых пятен. Ясно, что в спешке у кого-то не было времени на перевязку.
Меньшиков что-то хрипит и указывает вперед. Там среди деревьев мелькают синие фигуры.
Не успеваю обрадоваться, ибо оглядываюсь на настигающие нас сзади звуки и вижу погоню. Хочется тупо зарыдать, но нет сил даже на это. Продолжаю, как заведенный, переставлять ноги вдогонку синим кафтанам.
Наконец мы их догоняем. Вернее, они остановились, приложив к плечу ружья и нацелив их на приближающихся преследователей.
