Горячий контакт (СИ) - Леконцев Олег (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Пришлось поднимать все летательные средства, включая даже допотопные реактивные самолеты. Последние, правда, больше пугали, но своим присутствуем хотя бы заставляли саргов быть осторожнее.
В таких условиях командование решило, что авиационные учебные заведения не только способны защищать себя, но и близлежащие объекты. Вот мы и получили возможность попробовать себя не только в учебных боях.
А уж сушки, которых при курсах стало с вновь полученными десять штук, сам бог велел пускать наперерез пролетающим вражеским машинам и защитить пространство над собой и соседями.
Обычно смена состояла из инструктора и двух курсантов. Наличие бывалого пилота показывало, что дежурства не учебные. Если бы не такая обстановка, я бы млел от счастья. После тяжелого трудного начала, едва не загнавшего добрую половину курсантов на тот свет, жизнь стала веселее. Я со своей репутацией пусть озорника, но очень талантливого, пользовался негласным разрешением нарушать дисциплину… чуть-чуть, в меру возможности. И за один учебный бой получил больше, чем иные за всю свою боевую карьеру. "Единорог" – это, конечно, не орден, но отличие все равно большое. Особенно с накладной пластинкой "За отличный учебный бой от главнокомандующего ВВКС РФ".
Пистолет и кобура часами порхали где-то в курсантских рядах. Наверняка, если не все, то каждый второй мечтал иметь такой же, пусть даже и без благодарности главнокомандующего ВВКС. Каждый раз к отбою приходилось давать общий атмосферный сигнал среди курсантов, прося принести оружие.
Штатный ПМ я сдал. Оружейник, равнодушно сверил номер с ведомостью, смел Макарова на полку, больше не обращая на него внимания. Зато "Единорог" рассматривал долго, цокая языком и пуская слюну от зависти. Мичман Савич был настоящим фанатом стрелкового оружия и безмерно завидовал мне.
А если еще учесть зачисление к беркутам, то курсанты единодушно признали меня счастливчиком судьбы и предложили стать символом набора, чтобы часть успеха перешла к ним.
Наказание гальюнами оказалось неожиданно легким. Объявив мне о нарядах вне очереди и о количестве гальюнов, начальство "забыло" снять дежурные смены, результаты деятельности которых тщательно проверял дежурный по курсам. В результате, когда я после отбоя вышел с ведром воды и тряпкой в район гальюнов, мысленно награждая "приятными" эпитетами и Захарова, и Свекольникова, и Оладьина, и остальных офицеров по очереди в зависимости от звания и должности, оказалось, что все уже убрано. Гальюны по уровню блеска могли пройти проверку на самом высоком уровне. Я немного пометался. Дежурный – техник-лейтенант, мало мне знакомый, но вызывающий симпатию своей веселостью, порекомендовал не отсвечивать, а идти спать.
– Тебе сказано отмыть курсовые уборные, – объяснил он. – Они отмыты. А то, что это не ты сделал, так то не твоего курсантского умишка проблема.
Так и жили.
На третьи сутки черед дежурить в воздухе пришел и мне. На пару со мной попал Марат Шахов, а всем нашим интернационалом командовал Рымаров. Инвалида тоже вытащили в воздух. По этому поводу он облачился в старенький, неоднократно ремонтированный комбинезон, в котором начал свою боевую деятельность. Глаза горели боевым огнем.
У нас, курсантов, большого восторга боевое дежурство не вызывало. К этому времени первый всплеск энтузиазма прошел, представление о себе героическом, в первом же бою доблестно отправившем на тот свет десяток саргов, сменилось пониманием, что боевое дежурство – это восемь часов ничегонеделания. И если первые несколько часов душу еще грела мысль об обманутом Коромысле, которому ты не достался для такого важного дела как бег с препятствиями или строевая шагистика и ряды курсантов хотя бы немного, но поредели, то остальное время оставалось тупо смотреть в панель сушки или бродить около нее. Режим дежурства был под номером два и нам даже порекомендовали (то есть жестко приказали) обязательно каждый час не менее двадцати минут прогуливаться для сохранения нормального кровообращения. Тяжелый противоперегрузочный костюм с двумя болтающимися шлангами жизнеобеспечения и несколькими шнурами связи, пистолет в кобуре на боку вначале придавал пикантность и поднимал о себе мнение (в этих костюмах отменялось чинопочитание и не надо было отдавать честь проходившим офицерам), но потом надоедал своим приличным весом и сковывающей походку жесткостью корпуса. И это не говоря о пропущенном обеде и физиологических проблемах. Сухой паек хотя и снижал спазмы голода, но горячего питания не компенсировал.
Судя по количеству курсантов, поделенных на число штатных боевых мест, и суток до конца окончания курсов, мне придется еще два раза выходить на учебное дежурство. Тоска зеленая. Сарги ни разу не показывались, и мы бесполезно торчали у дежурных сушек. Правда, на других боевых участках, особенно в центральной России, инопланетяне были более активны. А вот Сибирь их почему-то интересовала слабо. И мы, кучка дураков, стоим в полной готовности в состоянии грустного ничегонеделания.
Ближе к концу дежурства, когда я уже поглядывал на небольшой экран индикатора времени на левом рукаве летного комбинезона, раздался сигнал тревоги. Третий за время сегодняшнего дежурства. Командование никогда не забывало о нас грешных, лиц переменного состава. Учиться, учиться и еще раз учиться. И динамика наблюдалась. Если в первый раз, услышав сигнал боевой тревоги, я действовал хаотично и немного растеряно, путая гнезда шнуров и неловко подсоединяя шланги, то на третий раз наметился определенный автоматизм. Растем!
Ну а вместе с нами за одним доставалось и постоянному составу, я имею в виду нашего инструктора лейтенанта Рымарова. Тот воспринимал учебные тревоги стоически, но его лицу не хватало счастливого выражения выполненного долга. Чувствовалось, что за эту работу он получает деньги и действует исключительно в рамках приказа.
Поднялся на борт сушки. Соединил провода и шланги. Кибер-пилот сообщил о полной готовности машины к бою – горючим заправлена, боеприпасами снаряжена. Пилот на месте. Выслушав, доложил начальнику сам, хотя знал – на пульте у командира звена, которым являлся Рымаров, загорелся огонек готовности. Расслабился, ожидая отбоя.
Вместо этого лейтенант, у которого была связь с локаторным постом, скомандовал:
– В стратосфере два нарушителя, идем на перехват. Троих многовато, со мной идет Шахов, или нет, Савельев. Если чего, ты будешь отстреливаться из "Единорога". Шахов, будь готов прийти на помощь.
Ба, да инструктор наш, оказывается, умеет шутить. И давно это у него, болезного? Мать их так и разэтак… не наиграются никак взрослые дяди со своими большими стреляющими игрушками. Сколько можно нас гонять? Не просто заставили изготовиться к полету, так еще потребовали в воздух подняться. Надеюсь до учебного боя не дойдет? А то, у-ух, я за себя не ручаюсь. Ладыгина просто шуганул, а над этими поиздеваюсь. А если еще против меня выдвинут Рымарова – такое тоже возможно – руками разорву и скажу, что так было.
Поднялись на десять километров и зависли. Хватит уже, пожалуйста, – мысленно возопил я, – у нас смена завершается, тренируйте следующих. А нам кушать хочется, вот-вот обед начнется, опять же памперсы полны…
Мои немые вопли на корректировку действительности не подействовали. При взлете сразу заработали все системы сушки, большинство из которых на стоянке были в режиме пассивного ожидания. Я глянул на показавшийся на экране монитора окошечко активного локатора корабля и застонал. Так и есть – летят две сушки, почти такие, как у нас, только более поздней модели и даже не собираются сворачивать в сторону.
Все-таки отцы – командиры собираются устраивать учебный бой. Целую пару выдвинули, лейтенанта нашего придержали, хотя его с какой счастья. Могли бы одиночным поединком ограничиться. Я немного напрягся. Опять будем махаться видеокамерами и смотреть мультики. Ладно, воевать, так воевать, нападу сразу на двоих. Где моя родимая кобыла. А Рымаров чем займется? Будет отслеживать ошибки и держать за штаны, если я задумаю своевольничать? Опять будет выдвигать версии моего происхождения?
