Синтраж. Том 1 (СИ) - "Гарсиа Икиру Сет" (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Ким и Винсент почти сошлись в рукопашной. Девушка то и дело пытается обезоружить снайпера, а авинец стреляет в упор при каждом удобном случае. В какой-то момент Ким срывает с себя кимоно и использует его как оружие. Оставаясь в удобных шароварах и блузке, защитница становится быстрее. Сжимая в зубах край разорванного наряда, девушка кружится и, вынуждая противника отступать, безостановочно бьёт порхающими в руках спицами. Винсент ловит удачный момент, и ствол орудия на секунду упирается в лоб подруги. Уклониться — бесшумный выстрел колеблет растрёпанные волосы. Ударить в ответ…
Завывания жителей деревни становятся невыносимы. Бессмысленные страдания омрачают происходящее, окрашивая картину в серые тона… Жнец продолжает отчаянно атаковать, инстинктивно понимая, что его тело на пределе и больше не способно выдерживать этот безумный темп. Друг мог воспользоваться преимуществом, однако ему было не до того: крики оглушают. Лучший из учеников отбрасывает безумца и бросается к пульту. Ума прыгает наперерез. Рука хватает браслет-пульт. Кинжал находит свою цель…
Осознание приходит вместе с тишиной. Ума… полностью Ума смотрит на деяние своих рук. Парень пытается заглушить боль заклятием самого себя, хочет смыть происходящее слезами, готов поверить в любого из богов… Рука умирающего друга сжимает руку своего собрата. Он не зол, не разочарован, друг не допускает мысли винить Уму. Боль не позволяет ничего сказать, однако за болью идёт умиротворение. Это видно в глазах: он успел, он спас всех. Кажется, он даже не понимает, что рядом плачет его убийца…
Тесса атакует, отбросив последние сомнения, Ума движется навстречу удару, способному перебить монаху хребет. Они оба пытаются прочитать движения друг друга, и оба меняют направление, только чтобы поставить всё на собственные умения. Удар — Ума разворачивается по направлению удара, почти касаясь обшитой металлом руки. Излучение бьёт по мозгам. Монах видит летящий навстречу пол — монах приходит в себя. Широкий шаг превращает падение в атаку — Тесса бьёт на опережение. «Он не успеет приблизиться, не успеет…» Искусство девятое — космическая длань, техника внутреннего кулака. Силуэты сошлись. Проникающий удар — Тесса сгибается, окрашивая пол кровавой рвотой. Искусство девятое — космическая длань, поклон маленького цветка. Ладонь сталкивается с головой — кровь заливает глаза, нос и уши. Тесса затихает на полу.
Парализованная рука авинца приходит в движение, когда ему удаётся вытащить иглу из плеча. Ким бросает спицу, Винсент уходит в прыжке, попутно выхватывая из-за пазухи небольшую пластинку. Стрелок подбрасывает приспособление. Вспышка. Вспышка. Вспышка. Зрячие теряются в белизне света.
— Мне жаль …
Выстрел в голову — Ким падает на пол. Остался ещё один. Остался только Ума. Монах смеётся, понимая, что где-то рядом слепой снайпер собирается его пристрелить. Набрать воздуха. Искусство седьмое — мускульные метаморфозы, глас смерти. Ума кричит. Кричит необычно: со всей силой лёгких, всей силой внутренних мышц и связок. Противный, давящий на психику крик лишает способности жить. Ужасный звук стирает тебя из реальности, не давая возможности сопротивляться. Авинец глохнет, авинец больше не «видит». Винсент стреляет наугад, не зная: достигают ли своей цели пули.
Эффект от вспышки должен был пройти через восемь секунд. Эффект от крика — через шесть. Стрелять, стрелять пока не вернётся «облако». Стрелять, пока жёсткое тело монаха не собьёт с ног, не выбьет пистолет, вынуждая двух слепцов погрузиться в анархию борьбы. Бессмысленной борьбы, что прекратится, когда Змей сломает авинцу позвоночник…
На экранах Ума некоторое время приходит в себя. Встаёт, чтобы перетащить тела к противоположной от входа стене. Усаживает бывших друзей, пристёгивает их, прощается, прежде чем пройти в открывшийся дверной проём, в вестибюль, где его уже ждут остальные капитаны…
***
Молчит юноша, молчит его бесценный психотерапевт, даже молчит организатор всего кошмара. Пальцы Нуллы выстукивают по столу невнятную дробь, маска не может определиться, какую из эмоций выбрать. Наконец, судью утомляют молчаливые раздумья, и он решает продолжить.
— Ну, это многое объясняет. Ах, простите, миледи, это многое объясняет для меня. Теперь, если провести параллель между юношеской травмой и тем, что произошло здесь, можно найти причину всех решений вашего пациента. Тем не менее, у меня остался лишь один вопрос, вызванный моей запредельной наблюдательностью…
Ума внезапно хватается за голову, стонет, прерывая организатора и не позволяя тому закончить свою мысль. Юноша собирается вытащить из себя слова, что не мог озвучить долгие годы:
— Он был лучше меня, всегда лучше, чем я, но он не смог убить меня даже ради себя. А я сжимал рукоять, когда очнулся, я не мог осознать содеянного, а он умирал с лезвием в своём животе… — Ума запнулся, и было не понять, притворяется он, или же ему и в самом деле трудно продолжать. — Ахах, подумать только: он таки смог освободить всех жителей от злосчастных ошейников. И это когда я пытался его убить…
— Что ж, — вмешивается организатор, — с этим мы разобрались…
— А все вокруг видели, как я это сделал, и ужас в их глазах…
— Эта история когда-нибудь закончиться?
— …не знаю зачем, но я взял его умирающее тело на руки и понёс в уже ненавистное для нас место. Я нёсся по лесу во мраке ночи, но ни разу не споткнулся, ведь ценность моей ноши нельзя было переоценить. Корабль-наставник молча впустил нас внутрь, и я отнёс результат моего величайшего греха в операционную, чтобы механические щупальца боролись за жизнь лучшего из учеников, в то время как мне, худшему из учеников оставалось только дожидаться смерти своего дорогого друга…
— Таким образом, ты убил своего друга, — подытоживает человек в белом костюме. — Теперь, когда мы дошли до главного поворотного поворота твоей истории, я бы не прочь разобраться с последним из вопросов.
— Не думал, что Вы так нетерпеливы…
Монах внезапно меняет линию поведения, превращаясь из раскаявшегося сломленного человека в привычно нахальное чудовище. Ума вовсю зевает, пока маска сидящего в кресле мужчины собирается расплакаться, а терапевт, как и всегда, не выказывает эмоций: она слушает открыто и внимательно, и ни один мускул не дрогнул на её лице, взгляд не помутился, понимание не сменилось отчуждением. Организатор берёт своё слово:
— Ты нарушил правила, Ума Алактум, и жив ты лишь потому, что мне хочется узнать причину столь противоречивой связи между столь различными людьми. Больной и терапевт — почти романтично. В чём подвох, деревенский мальчик? Что я упустил, чтобы не понять природу ваших отношений?
— И это всё, что Вас интересует? Как уныло. Ну да что там, похоже, пришло время сказать правду. Солнце, — юноша обращается к изображению девушки. — Говоря о том, каким образом судьба могла нас связать вместе, я целенаправленно рассказывал о нападении пиратов на нашу планету, потому что только благодаря этому мы и познакомились. Ведь в тот период времени, пока я скрывался от ответственности за убийство, и пока мой наставник не переправил меня в другую систему, Тетра-Виа направила группу волонтёров для оказания помощи пострадавшим от нападения. И ты была среди них, вкладывая всю себя в оказании помощи детям, ты была лекарством от тьмы внешнего мира. Внушая им чувство безопасности, ты вытесняла их страх надеждой и верой в завтрашний день. Я помню, как увидел тебя впервые: несмотря на то, что мне так и не были выдвинуты обвинения, я не желал показываться на людях и одним вечером прокрался обратно в родной город. Тогда я и увидел тебя. Ты рассказывала детям сказку, усадив их вокруг костра. По моим воспоминаниям ты была прекрасней, чем это было на самом деле. И, конечно же, я, пятнадцатилетний юнец влюбился, наблюдая, как ты чинишь детские сердца. Ты была немногим старше меня, и я мог себе это позволить. Утопая в собственной тьме, я видел в тебе единственный луч света. И я убедил себя в этом, когда позже смог с тобой поговорить. Звёзды, ты думала, что меня гнетёт пережитое, хотя меня сжигало будущее без того, что я уже считал частью самого себя. Я никогда не говорил тебе правду, но ты умудрялась давать мне советы. И тогда, восемь лет назад, я воспользовался твоим советом сохранить в своём сердце то, что было мне так дорого. После произошедшего я больше не считал себя умным. Я признал, что я всего лишь идиот, и больше не был намерен обманывать мир касательно этого вопроса — я хотел на протяжении всех оставшихся лет нести в себе лучшую часть моего умершего друга… Лёгкость, непринуждённость, ребячество. Ах, как я мог раньше считать это проявлением слабости? На протяжении следующих лет я продолжал поддерживать с тобой связь, но ни разу не говорил, что я к тебе испытывал… Не мог… Говорить правду как делал это ОН, я так и не научился…
