Вторая и последующие жизни (сборник) (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Держи!
— Хватай!!
— Ушел!!!!
— А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!.
Мюрат садил и садил в туман из огромного маузера в деревянной кобуре.
Однако крики, это было единственное, что могли позволить себе маршалы, и Бонопартий скрылся в тумане.
Через минуту восторженный рев с Российского берега подтвердил опасения маршалов. Наполеон вступил в Россию.
Так началась Отечественная война 1813 года.
— Это черт его знает что.
Я сорвал с головы шлем. Мои товарищи смотрели на меня с нескрываемым интересом.
— Это даже не квалифицированный бред. Это черт знает что…. Зачем вы это такое нагородили? Какой к черту 13-й год?
— Это, как бы сказать, экзамен по истории. По конкретному вопросу. Сколько вы тут ошибок нашли?
— Ну я их специально не искал… Ну с годом — понятно. С ятями еще вы тут маху дали точно… Воздушные шары?
— Были тогда воздушные шары и использовались также.
— Погоны?
— Верно. Тогда были эполеты….
Не став расспрашивать дальше хозяин сам бегло перечислил.
— Оружие, взаимоотношения, телефон… Там много таких вот странностей.
— Включая спички и махорку? Москву, насколько я помню, теперь принято считать сожженной не французами, а благодарными жителями. Ну, благодарными за оккупацию…
— Разумеется. Это для отвлечения внимания. Если ученик знает тему или по крайней мере знаком с ней, то он укажет на ошибки, если нет — тогда двойка.
Я кивнул, благодаря за подливаемое пиво.
— Бедные дети. Вы не боитесь, что кто-то из них запомнит не урок, а экзамен? Что тогда с нашей историей станет?
— А вот это уже задача учителя — дать материал так, чтоб тот остался в голове, и ничем его оттуда выбить бы не получилось.
— Да-а-а-а-а… Для школы это хорошая вещь. Для обучения вообще… Всему, кроме физкультуры, научить можно… А жаль даже. — Михалыч оживился. — Представляете, как здорово — лежишь себе и во сне мышцы качаешь, или лишний вес сбрасываешь… Недельку поспал и, глядишь в зеркало, а там Аполлон Бельведерский.
— Интересная мысль… Только, к сожалению, фигуру из сна не вынесешь… Однако духовно измениться вполне возможно. Физкультура, она тело строит, а, как вы говорите «во сне», можно характер себе выстроить!
— Как это? — задал я вполне ожидаемый вопрос. — Из какого такого строительного материала?
— Из самого себя. Из упорства и смелости…
— Так ведь часто именно этого человеку и не хватает.
— Вот! — хозяин поднял палец. — Многие так думают. А на самом деле все это есть внутри нас. Все есть! Только мы это открыть в себе не решаемся…
Он повернулся к Михалычу.
— Вот вы, например, хотели бы стать разведчиком?
— Удачливым — да, — так же не задумываясь отозвался Михалыч. — А проваленным — нет.
Он покрутил носом.
— Застенки гестапо, знаете ли… Сигуранца… Допрос третьей степени…
— То-то и оно. Именно что удачливым! В настоящей жизни может быть по-всякому, но для воспитания уверенности в себе, в своих силах, нужно, чтоб человек помнил — когда-то я уже смог, когда-то у меня уже получилось! А вам в той, другой, жизни всегда будет везти. Не как Штирлицу в анекдотах, конечно… Но в любом случае разведчик — всегда супермен-красавец, а враги глупы или недалеки… А значит, самооценка ползет как на дрожжах!
— Что и это уже есть?
У моего недоверия имелись границы, но где-то там, далеко-далеко…
— У меня тут как в Греции…
….Вот оно, отсутствие хороших знакомых, подумал я, поводя плечами и поудобнее устраиваясь внутри фрака. Ну не доводилось мне прежде бывать в кругах, где фрак такая же спецодежда как гимнастерка у солдата или фартук у дворника. Изыск какой-то текстильный, а не одежда. Так повертел плечами и эдак. Все нехорошо. Неудобство я ощущал ровно до того момента, когда понял, что мешается подмышечная кобура. Так. А это еще что? Пистолет оказался знакомым. Вальтер ППК. Хорошая машинка. Не «Гюрза», конечно, но мне этого должно хватить — я ведь не воевать сюда пришел. Обойма полна, патрон в стволе. Убрав оружие, огляделся. В обнаруженном большом зеркале нашлось мое отражение. Не стершаяся память подсказала, что из-за зеркала на меня смотрит кто-то очень похожий на молодого Шона Коннери.
— Да я Бонд! — прошептал я. — Джеймс Бонд! Ну, теперь ничего не страшно.
Я и впрямь успокоился. Теперь, судя по всему, длинной, приятной чередой потянутся бабы, вино, злодеи, перестрелки и мордобои, но в их исходе сомневаться не приходилось. Моему герою постоянно везло. Точнее даже так — вот уж кому везло, так везло! Злоумышлявшие на Бонда злодеи, похоже даже перечень неприятностей согласовывали с Кью — уж больно прозорлив оказывался специалист Секретной Службы со своими гаджетами.
Но это пустяки к делу не относящиеся.
Я не мог попасть в эту комнату (хотелось сказать будуар) просто так. Откуда-то со стороны слышалась музыка, шаркали в танце подошвы туфель, но ведь не танцевать же я сюда пришел? В моём появлении в этой комнате наверняка имелся иной смысл.
Мне понадобилось не более десяти секунд оглядывания по сторонам, чтоб его обнаружить. Конечно же сейф. Руки сами знали, что делать и без моего участия нажали несколько кнопок, повернули туда-сюда металлическое кольцо с цифрами. Без скрипа дверца отошла в сторону. Та-а-а-ак… Что тут у нас? Пачки банкнот, бриллианты россыпью, несколько папок, списки… Это, кажется, то, что нужно… Выложив их на прикроватный столик, я достал миниатюрный фотоаппарат, и кадр за кадром, начал одну за другой переснимать страницы.
— Ни с места!
Мы оба вздрогнули. Я и Бонд. Попались…. Бли-и-и-ин… Стыдно-то как! Мне в этой ситуации не выкрутиться, но Бонд-то наверняка что-нибудь придумает. Я расслабился и приготовился жить жизнью международного шпиона.
— Не поворачивайтесь!
Какая умная вражина попалась, подумал я, так как голос оказался определенно женским. Мгновением спустя я сообразил, что мысль-то эта уже не моя…
— Осторожно двумя пальцами достаньте пистолет и бросьте его на пол.
Мы все-таки повернулись. О! А дама-то в нашем вкусе!
— Графиня это какое-то недоразумение, — пробормотал я выполняя, просьбу.
— Как вы посмели! — грозно вопросила она, косясь в сторону предательски приоткрытого сейфа.
— Любви позволено всё!
— Как?
— Это — любовь и ревность!
Она слегка опешила. Похоже, что ждала от меня много, но не такого.
— Вы так смотрели на этого аргентинского атташе, — произнес я голосом, наполненным скрытым страданием, — что я понял, что в этом сейфе скрыта ваша с ним любовная переписка! И я её нашел!
Я взмахнул листами со списками агентов «Спектра», отводя её растерянный взгляд от себя.
— Что вы на это скажете?
Ствол в её руке дрогнул. Похоже, она машинально хотела прижать руку к сердцу, и в чем-то мне поклясться, но мне хватило и этого. Двумя движениями, слившимися в одно, я сдвинулся в бок и перехватил руку с револьвером. Она дернулась, но мы с Бондом не позволили ей ничего сделать.
— Стрелять поздно, мадам… — сказали мы, завершая нашу схватку поцелуем. Вкус помады оказался ожидаемо приятен, но незнаком. Я невзначай касаюсь пальцем шеи в нужном месте и… Потерявшую сознание женщину мы аккуратно уложили на диван и Бонд заставляет меня вернуться к сейфу. Мы ведь и правда не танцевать сюда пришли.
Ох, не стоило этого делать!
Удавка легла на горло так, что и вопросов не возникло, кто её туда накинул. Профессионал! Только и мы с Бондом не подготовишки из младшей группы нулевого класса. Каблук ботинка впечатывается в голень невидимому противнику, тот стонет, ослабляя хватку. Удар локтем назад, резко со всей силы… Головой, еще раз локтем. Ведет, конечно, Бонд, но и я не отстаю. Левой, правой, локтем…
Хватка ослабевает, и сквозь искры в глазах я вижу своего противника. Лысый, прижатые к черепу уши, сломанный нос. Боксер явно, но опять во фраке. Что ж у них тут все не как у людей-то? Два раза по корпусу, двумя ладонями по ушам… Коленом…
