Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович (версия книг TXT) 📗
Незадолго до окончания вахты мы прошли в пределах видимости группы наших кораблей, самым крупным из которых был тримаран — флагманский крейсер. Группа идёт параллельным курсом, только ход у них, конечно, помедленнее. И как только моя вахта закончилась, мы начали сближаться с танкером, от которого (уже следующей за мной вахте) предстоит заправиться расходными материалами. В основном топливе — урановых сборках — мы не нуждаемся, их хватит ещё на пару лет скитаний по морям. А вот смазку для всех механизмов, масло для гидравлических систем, аммиак для системы охлаждения и спирт для каталитических горелок, аварийного генератора, авиационных и лодочных моторов — всё это дали нам на базе лишь по минимуму, и теперь нужно заправиться всем этим от танкера. Основной груз огромного полупогружённого судна, сопровождаемого небольшим собственным эскортом, конечно же, водонитратное топливо — им заправляются гидропланы, дирижабли и маломерные суда. Помимо танков с ВНТ, на судне должны быть изрядные запасы масла, спирта, аммиака, а также различных сжиженных газов, азотной и соляной кислот и пресной воды. Кроме нас, у танкера уже крутится целый рой судов и несколько летательных аппаратов. Предстоит сложная и ответственная операция. Хорошо, что наступившая вахта не моя — я буду сладко спать во время заправки.
Засыпая, я всегда вспоминаю о той девушке. О, Виланка! Твой стан изящен и гибок, твоя кожа — нежный молочный шоколад, твои волосы — крылья стремительной птички, твои губы — лепестки тамарая. Нет никого краше и желаннее тебя.
2-я боевая вахта.
Заступил в 3150 морских милях от Синей Скалы.
Море уже не такое спокойное (до 5 баллов). Ещё вчера мы заправились всем необходимым, и наш ракетоносец, сотрясаясь на неровных волнах, идёт к месту встречи на брюхе. Далеко на севере чёрное небо озаряют вспышки молний, радар показывает там довольно приличный штормовой фронт, примерно в 90-100 милях, там же должно быть и волнение баллов 7–8. Хотя шторм движется нашему курсу наперерез, он вряд ли нам помешает. Они теперь тоже странные: вместо густых облаков их сопровождает какая-то тёмная пелена, несущая интенсивные осадки, появляются шторма совершенно непредсказуемо и быстро затихают.
Надо признать, что я раньше не понимал, какое это удовольствие — просто выспаться или сытно поесть. До службы я и подумать не мог, что такие простые желания могут быть столь сильны и так занимать твои чувства. Живя с родителями и братьями, я соблюдал, как и все в нашей семье, заведённый ещё предками распорядок, который составляет повседневный быт горожан из династий вроде нашей. Я любил рано просыпаться и вставать, мне всегда нравилось ощущение, которое с рассветом приносит бодрое светлое утро. В разгар учёбы я не так уж часто вспоминал о еде, машинально проглатывал завтрак, иногда вообще забывал поесть, когда приходил домой с занятий. Служба поломала размеренность этого быта и здесь я постоянно хочу есть и спать! Продуктовые пайки для армии поставляют нам хетхи, и пайки эти, прямо скажем, не маленькие, и никто не запрещает взять дополнительный пакет риса с креветками, кимчи или ещё несколько бисквитов сверх того, что положено — ведь потребности в еде бывают разные и наш рацион это учитывает. Но любой из членов экипажа не опустошает холодную камеру на складе лишь потому, что это навлечёт на него нескромную славу. Я пробовал как-то съесть двойной паёк (выиграл один у Ибильзы в пуговицы, больше мы на еду не играем) — мне казалось, желудок мой лопнет, но голод не проходил! И так же примерно со сном. Дома порой было сложно сразу заснуть, а теперь, хотя я сплю даже больше положенного, я могу (если, конечно, позволю себе это) уснуть в любой момент, в любом месте и почти в любой позе. Также я позабыл уже, что это такое — проснуться самому. Но к чему я это всё написал? А вот к чему.
Часа через четыре после того, как я уснул («Киклоп», пока я спал, заправлялся от танкера), меня разбудил неожиданно вернувшийся Ибильза. «Адиша, подъём!!!» — заорал он, едва прикрыв за собой дверь в нашу каюту. Вначале я сильно на него разозлился, но когда он объяснил, в чём дело я, напротив, пришёл в восторг. Всех свободных и по такому случаю освобождённых от вахты офицеров, а также наших капитанов, пригласили к себе отужинать капитаны флагманского крейсера «Последователь Учения»! Один из них, Визав-Ан, Удачливый в Битве, оказался старинным знакомцем и, возможно, даже другом нашего Дважды Рождённого. О, Близнецы! Был уже поздний вечер, и за нами прислали большой командирский мотобот с крейсера, а на самом «Последователе» нас встречал почётный караул, предназначенный для торжественного приёма на борт отсутствующих сейчас на судне адмиралов (Заметка на полях: я ведь тогда наивно думал, что наш визит — просто повод для тренировки караула, но что всё равно это большая честь для нас). Для начала всем нам дали помыться — на крейсере большая по морским меркам помывочная — и там же выдали чистое нательное бельё. Затем нас проводили в огромную — под стать этому кораблю — офицерскую кают-компанию, где был накрыт стол. Я не ел так вкусно и обильно с последнего своего дня рождения, проведённого с родителями и братьями. А таких вин и настоек вообще никогда не пробовал. Капитаны и старшие офицеры «Последователя» произносили короткие речи, во время которых надлежало держать рюмку в руке, а в конце речи — отпивать содержимое, и я перепробовал понемногу все напитки с этого стола, причём некоторые не по одному разу. В нашей армии отношения между начальниками и подчинёнными более доверительные, чем в армии Южного Альянса. Там, к примеру, нельзя обращаться к вышестоящему по рангу без его разрешения, нельзя использовать неуставные темы в разговоре и имеется ещё множество других строгостей. К примеру, я не мог бы без дозволения своего капитана обратиться так запросто и побеседовать с соседом по столу, офицером этого крейсера, который был на две ступени выше меня по рангу. Но я с ним познакомился, и мы в пол голоса успели обговорить некоторые темы и поделиться своим мнением о произносимых за столом речах. К концу приёма я наелся (наконец-то!) до отвала и, к тому же, изрядно захмелел, но содержание речей помню очень хорошо. Многое из того, что я узнал от выступавших и из разговоров с соседом по столу, было важными новостями, и кое-что стоит записать.
Уже несколько дней на огромной акватории, примыкающей к южным берегам Асии и составляющей почти треть Великого Восточного океана, противник никак себя не проявляет. Ещё недавно он наступал, и за каждую милю морских просторов завязывались ожесточённые схватки, а теперь там пусто и тихо: Альянс оттуда просто ушёл. Ушли надводные и подводные суда, не появляются летательные аппараты, даже разведывательные. Более того, ударные соединения, которые раньше блокировали с севера морские пути к портам Пасифиды, теперь перебрались на восток Оконечного моря, а некоторые вообще ушли к своим асийским базам. Отходя, они понесли существенные потери, особенно в транспортах, потому что наши корабли перехватывали и топили суда из таких отступающих групп. Эксперты в штабе полагают, что происходит концентрация военно-морского флота Альянса в одном районе для решающего сражения, скорее всего — для разгрома нашего флота и последующей высадки на Пасифиде. Но военно-морской флот Тилвара теперь не уступает флоту Альянса, поэтому они задумали поставить нас в какую-то невыгодную позицию. А вот в какую и каким образом они собираются это сделать — на это пока нет ответа. Разведке известно только, что ключевой тактикой будет блокирование авианесущих и крупных ракетных судов. Возможно, в рифах Имеру. Да больше, собственно, и негде.
Сам Удачливый в Битве в своей речи напомнил нам, как Малайну веками отличала подлая, лживая и бесчестная тактика. Их добрые заверения означают лишь то, что они задумали очередное предательство. Они скажут вам правду только для того, чтобы вы лучше поверили в их ложь. Поступки, которые мы никогда бы не совершили, просто потому, что посчитали бы их недостойным, они совершают без стеснения, словно нет у них чести. Несомненно, отметил капитан, их ведёт Ардуг, так как он это всё, что толкает человека к бесчестным поступкам: голод и жажда, боль и страх наказания, обида и гнев, жадность и похоть, зависть и ревность. Но толкает он их во тьму, потому что нет равновесия, потому что Хардуг не освещает им путь впереди ярким светом любви и надежды. В конце речи Визав-Ан, вместо традиционных благих напутствий, пожелал нам успешно выполнить нашу миссию. Мне показалось, что он вложил в это пожелание гораздо больше чувства, чем положено по ситуации, и я объяснил это воздействием напитков.
