Жизнь коротка - Желязны Роджер Джозеф (читать полную версию книги .TXT) 📗
Несмотря на изощренные манипуляции Крокетта (тот ухитрился выделить из «Флоксо» две гидроксильные группы и подверг диокситетрамерфеноферроген-14 бомбардировке радиоактивными изотопами), остаточные кольца упорно не желали удаляться с испробованных материалов.
Тем временем личные дела Мэнихена шли все хуже. Миссис Мэнихен стали раздражать постоянные ночные отлучки мужа. Мистер Паулсон прислал ему нежно-голубой конверт. «Ну?» — было начертано на листке бумаги. Это звучало неприятно. Мэнихен стал опасаться, что всю жизнь будет ездить на «плимуте» и никогда не разведется.
Он не мог поделиться своими страхами с Крокеттом и Тагекой Каем. С ними вообще было трудно чем-либо поделиться. Вначале они редко слушали его, а через пару недель вовсе перестали обращать внимание. Он работал молча, молча мыл посуду и писал под диктовку. Ему требовалось выспаться, но он не смел признаться в этом партнерам. Может быть, если поймать Крокетта где-нибудь наедине… Крок по крайней мере белый.
Так он стал таскаться за Крокеттом повсюду, но удобный случай представился лишь через неделю. Мэнихен ждал у ресторана, где Крокетт часто обедал, обычно с роскошной девушкой или с несколькими роскошными девушками. Ресторан назывался «La Belle Provencale», и обед там стоил никак не меньше десяти долларов — если не заказывать вина. Мэнихен, разумеется, ел в столовой «Фогеля-Паулсона». Там можно пообедать за восемьдесят пять центов. Этого у «Фогеля-Паулсона» не отнимешь.
Стоял жаркий день, безжалостное солнце палило немилосердно. От слабости и головокружения Мэнихен раскачивался из стороны в сторону, как палуба утлого суденышка в шторм.
К тротуару подъехала «ланчия». Наконец-то Крокетт был один. Широким шагом направляясь к ресторану, он не заметил Мэнихена, хотя прошел в метре от него.
— Крок, — хрипнул Мэнихен.
Крокетт остановился и повернул голову. Его американские черты лица приняли недовольное выражение.
— Какого черта ты здесь ошиваешься?
— Крок, — выдавил Мэнихен, — нам надо поговорить.
— Какого черта ты качаешься? — перебил Крокетт. — Ты пьян? Ладно, Флокс, пошли, я возьму тебе поесть.
Крокетт явно не был типичным янки — заказал мясо по-кайенски и бутылку сидра.
Как только зрению и обонянию Мэнихена открылась еда, он позабыл обо всем и так и не сумел признаться Крокетту, что хотел выйти из игры.
— Теперь следующий шаг.
Все трое находились в лаборатории Тагеки Кая. Было сравнительно рано, всего полтретьего ночи.
— Дальнейшие опыты на низших позвоночных не имеют смысла. Очередная стадия очевидна, — заявил Тагека Кай.
Мэнихену очередная стадия не казалась очевидной.
— То есть?
На этот раз Тагека Кай ответил на его вопрос.
— Человек, — сказал он просто.
Мэнихен открыл рот.
Крокетт нахмурился в сосредоточенном раздумье.
— Я предвижу некоторые осложнения.
— Ничего особенного, — отмахнулся Тагека Кай. — Необходим доступ в больницу с достаточным количеством пигментированных подопытных.
— Я многих знаю в Общей клинике, — заметил Крокетт, — но вряд ли нам она годится. Там не развернешься. У них бывает от силы пара индейцев в год.
Рот Мэнихена до сих пор был открыт.
— Не доверяю я этим типам из Общей, — сказал Тагека Кай. — Уместно подумать о Сан-Франциско. Значительная доля цветного населения, достаточные фонды… У меня есть знакомый в больнице «Милосердие и рак». Людвиг Квельч.
— Ну да, — кивнул Крокетт. — Квельч. Простата. Высший класс.
Крокетт знал всех.
— Он был первым в своем выпуске в Беркли за три года до меня, — сказал Тагека Кай и потянулся к телефону.
— Одну минутку, мистер Тагека, — хрипло выдавил Мэнихен. — Вы имеете в виду… эксперименты на живых людях?..
— Крок, — произнес Тагека Кай. — Ты его привел, ты с ним и разбирайся.
— Флокс, — с раздражением сказал Крокетт, — все сводится к одному: ты ученый или нет?
Тагека Кай уже вызывал Сан-Франциско.
— Так, что мы имеем? — мыслил вслух Людвиг Квельч. — Я думаю о крыле Блюмштейна, как полагаешь, Тагека?
Тагека Кай кивнул.
— Крыло Блюмштейна. Превосходно.
Квельч прибыл через четырнадцать часов после звонка и просидел, запершись с Тагекой и Крокеттом, весь день и весь вечер. В полночь на совещание допустили Мэнихена.
Людвиг Квельч оказался высоким широкоплечим человеком с ослепительно белыми зубами и располагающими манерами. Он носил шикарный дорогой костюм и с первого взгляда вызывал к себе полное доверие.
Квельч достал кожаный блокнот и пролистал его.
— На данный момент у нас лежат тридцать три кавказца, двенадцать негров, трое неопределенной национальности, один индус, один бербер и семеро восточного происхождения — шесть предположительно китайцы. Все мужского пола, разумеется. — Он от души рассмеялся, как бы напоминая коллегам о своей специальности. — На мой взгляд, достаточно широкий диапазон.
— Сойдет, — согласился Тагека Кай.
— Все смертельные? — поинтересовался Крокетт.
— Грубо говоря, восемьдесят процентов, — сказал Квельч. — Почему вы спрашиваете?
— Ради него. — Крокетт махнул рукой в сторону Мэнихена.
— Я рад видеть, что едкая атмосфера научных изысканий не растворила совесть нашего замечательного юного друга. — Квельч сердечно опустил свою большую руку на плечо Мэнихена. — Не страшитесь. Мы не укоротим ни одной жизни — существенно.
— Спасибо, доктор, — признательно промямлил Мэнихен.
Квельч взглянул на часы.
— Что ж, мне пора возвращаться. Буду держать вас в курсе, — сказал он и стремительно пошел к двери, но у порога остановился. — Итак, по четверти каждому партнеру плюс преимущественные права Кая на Гватемалу, Коста-Рику и первые десять лет эксплуатации в Северной Европе?..
— Все изложено в соглашении, которое я передал тебе утром, — заметил Тагека Кай.
— Разумеется! Я лишь хочу проконсультироваться со своими адвокатами перед подписанием бумаг. До встречи, друзья! — Квельч махнул на прощание рукой и исчез.
— Боюсь, сегодня нам придется расстаться рано, партнеры, — заявил Тагека Кай. — Мне предстоит работа.
Мэнихен отправился прямо домой, предвкушая первую нормальную ночь за долгие месяцы. Его жена играла где-то в бридж, так что можно было спокойно спать; но почему-то он не смог сомкнуть глаз до самой зари.
— Утром звонил Квельч, — сообщил Тагека Кай. — У него новости.
Веки Мэнихена спазматически задергались, легкие внезапно отказались дышать.
— Не возражаете, если я сяду?
Он только что пришел, и Тагека сам открыл дверь. Хватаясь руками за стену, Мэнихен добрел до гостиной и тяжело сел на стул. Крокетт распластался на диване; на его груди стоял стакан с виски. По выражению лица нельзя было определить, счастлив он, грустен или пьян.
— Позвольте чего-нибудь предложить? — гостеприимно сказал Тагека. — Пиво? Сок?
— Нет, спасибо. — Впервые за все знакомство Тагека проявлял к нему такое внимание. Мэнихен был уверен, что его подготавливают к чему-то ужасному. — Что сообщил доктор Квельч?
— Он передал вам искренний привет.
— Что еще? — хрипло спросил Мэнихен.
— Закончены первые эксперименты. Квельч лично ввел раствор подкожно восьми объектам — пяти белым, двум черным и одному желтому. Семеро не проявили никакой реакции. Вскрытие восьмого…
— Вскрытие!.. Мы убили человека!
— О, не сходи с ума, Флокс! — Стакан с виски плавно ходил вверх и вниз на груди Крокетта. — Это случилось в Сан-Франциско, за две тысячи миль отсюда.
— Но мой раствор! Я…
— Наш раствор, Мэнихен, — ровно произнес Тагека Кай. — С Квельчем нас четверо.
— Мой, наш… Какая разница! Несчастный мертвый китаец…
— С вашим темпераментом, Мэнихен, — скривился Тагека, — пристало заниматься психиатрией, а не строго исследовательской работой. Если хотите иметь с нами дело, держите себя в руках.
