Командировка во Вселенную - Медведев Михаил (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
Пень положил трубку и посмотрел на Виктора.
– Такова жизнь, мой друг, – сказал он и крепко сдавил Витину голову в своем огромном кулаке. Череп затрещал, и космический путешественник потерял сознание.
Это было похоже на карнавал в преисподней. Убогие калеки, с ног до головы покрытые гниющими язвами, веселились от души и сочно харкали ему в лицо. Безумные идиоты, хохоча и гримасничая, перебегали дорогу перед процессией, в центре которой ковылял Виктор, окруженный со всех сторон вооруженными до зубов гвардейцами Претора. Его руки, связанные колючей проволокой и заломленные за спину, истекали кровью. Кровавый след тянулся за ним по мощенной булыжниками мостовой. Путь на плаху не бывает легким. Успокаивает одно – идти нужно только в одну сторону.
Виктор смотрел на уродов, собравшихся, чтобы насладиться видом его предсмертных мучений, и ему почему-то было жалко их. Ему-то что? Он скоро покинет этот мир, а они останутся. Дождутся, пока его тело хорошенько прожарится на костре, и разбредутся по своим домам, больше похожим на норы. А там их встретят такие же сирые и недалекие родичи и будут с восторгом слушать рассказ о том, как проклятый пришелец забавно дергался, жарясь на медленном огне.
Вот и ступени, ведущие на эшафот. Лестница в небо, построенная и испытанная задолго до рождения Циолковского и Королева. Самый дешевый и надежный способ взлететь к звездам. Сколько раз Виктор видел такие лесенки в исторических фильмах, но никогда не думал, что они такие короткие. Секунду назад он стоял на земле, и вот он уже вознесся на сколоченную из досок площадку, в центре которой торчит почерневший от многократного использования железный столб. Такие же столбы, только меньших размеров, торчали по углам эшафота. К ним были прикованы какие-то люди. Точнее, то, что от них осталось после многочасовых пыток. Одежда одного из страдальцев показалась Виктору знакомой. Эти тошнотворные лосины он не забудет никогда. Президент! «Я сразу не узнал его, – подумал Витя. – Наверное, он теперь разбогатеет».
Толпа, обступившая эшафот живым шевелящимся кольцом, взревела, предвкушая самое чудесное зрелище, которое ей доведется сегодня увидеть. Виктор был солидарен с толпой. Ему тоже хотелось, чтобы этот дурацкий спектакль поскорее закончился. Жаль, конечно, что жизнь прошла так глупо, но не он первый и не он последний, кто абсолютно бездарно потратил отпущенные ему судьбой годы.
Витя обвел взглядом зрителей. Смердящая и орущая толпа бесновалась со всех сторон. Ее едва сдерживали солдаты, истоящие спиной к месту казни. Приговоренный к смерти мысленно поблагодарил их за это. Они были теми немногими, кто пришел сюда не ради кровавого шоу, а по долгу службы.
На небольшой трибуне на самом краю крытой площади собралась публика побогаче. Состоятельные воры и удачливые вылизыватели начальственных задниц. Аристократы денег и профессиональные лгуны. Их тела чисты, а одежда тщательно выстирана прачками, но воняет от них хуже, чем от, плебеев. В отличие от толпы, эти холеные монстры всегда точно знают, что делают.
В группе богатых сановников выделялся один человек, одетый в серую бесформенную хламиду. Неужели это и есть сам Претор? Он тоже пришел полюбоваться на казнь. «А ведь ты хотел со мной пообщаться, – подумал Виктор, вглядываясь в морщинистое лицо правителя подземного города. – Иначе ты бы не отдал приказ научить меня языку. Не получилось поговорить с пришельцем? Политика – сложное искусство, но ты услышишь мое последнее слово, и оно тебе не понравится. Дубовый Пенек закрепил на моем поясе замечательное взрывное устройство. Возможно, ты умрешь не намного позже меня».
Претор встал со своего кресла и поднял руку. Виктор подумал, что правитель подземного царства хочет произнести прочувствованную и идеологически корректную речь, но это был всего лишь сигнал к началу представления.
Толпа неистово заверещала, и на эшафот поднялся палач. Он подошел к краю помоста и начал кланяться зрителям. Похоже, что он был их кумиром, и ему самому очень нравился восторг публики. Казалось, что сейчас к его ногам полетят букеты цветов, а какая-нибудь экзальтированная дама упадет в обморок от счастья видеть мастера заплечных дел. Виктор даже почувствовал некоторую ревность оттого, что на него, главного героя предстоящей казни, не обращают столько внимания, сколько выпало на долю палача.
Наконец дипломированный изувер вдоволь накупался в лучах славы и приступил к своим непосредственным обязанностям. Он подошел к одиноко стоящему посреди эшафота Виктору и, сложив на груди обнаженные волосатые руки, высокомерно спросил:
– Перед лицом смерти и именем Претора ответь: признаешь ли ты себя сыном Светоносного Изверга? Помни, что лгущий на краю жизни будет вечно гореть в звездном пламени.
– Признаю, – тихо сказал Виктор.
Палач отшатнулся. Шум толпы стих. Люди попятились и затаили дыхание. Стало слышно, как где-то на дальней улице плачет ребенок.
– Признаешь? – потрясенно переспросил палач.
– Да. Меня вскормило Солнце. Я рос обласканный его лучами. Я дышал чистым воздухом и ел вкусную еду. – Витя не повышал голоса, но его слова эхом отражались от стен домов, окружающих площадь, как будто он говорил сам с собой в пустом спортивном зале. – Но вам этого не понять, ибо вы – мертвецы, похоронившие себя заживо. Никто из вас не спасется, пока не покинет подземелий и не выйдет на поверхность. Ваше Солнце простило вас и ждет своих заблудших детей, чтобы согреть их в своих материнских объятиях.
Витя вяло и неубедительно повторял слова президента. На самом деле ему было глубоко безразлично, как и где будут жить эти люди. Как и где они будут умирать. Просто последнее желание человека, который погиб за свою идею, стоило того, чтобы его выполнить, даже стоя на краю смерти. Виктор взглянул на то, что осталось от президента, и запнулся. Человек, в животе которого уже не было внутренностей. Человек, чьи руки и ноги валялись под эшафотом. Этот человек – улыбался! Улыбался беззубым окровавленным ртом.
– Солнце сделает вас счастливыми, если вы возлюбите друг друга, – заорал Виктор на пределе своих голосовых связок. – Плюньте на Претора! Уходите наверх прямо сейчас! Иначе живой свет покарает вас!
Витины вопли привели палача в чувство, и он очень профессионально заставил заткнуться новоявленного проповедника. Короткий тычок кулаком в лицо, и Виктор вместо просвещения заблудших занялся пережевыванием своих выбитых зубов.
– Тебя я накажу первым, – пообещал Витя, вспомнив про мину, но его уже никто не слушал.
Толпа свистела и топала ногами. Приближенные Претора что-то орали, живописно размахивая руками. Только солдаты по-прежнему невозмутимо стояли спиной к месту казни, и фосфоресцирующий газ всё так же клубился над площадью. «Свет – это боль», – прозвучали в ушах Виктора слова Реата, и действительно, газ сегодня был исключительно ярким. Если в камере он едва освещал стены и потолок, то сейчас на него невозможно было смотреть не сощурившись. По его молочной поверхности непрерывно пробегали радужные волны, которые беспрестанно вспыхивали слепящими белыми шарами. Над столбом, к которому палач тащил Виктора, бушевало настоящее светопреставление. Здесь газ опустился на несколько метров ниже своего обычного уровня, будто хотел получше рассмотреть грядущую экзекуцию. «Неужели они действительно получают энергию из страданий, – подумал Виктор. – Не может быть, но это многое объясняет».
Палач засунул Витины руки в специальный зажим на столбе. Громко клацнули ржавые, как у старого капкана, зубья, и Витя сморщился от безумной боли в запястьях. Газ над его головой вспыхнул ярче и спустился еще ниже, словно сгорая от нетерпения пожрать очередную жертву. Палач испуганно посмотрел наверх, но, не нарушая традиционный ритуал умерщвления преступников, выдернул из-за пояса короткий клинок с выщербленным от частого применения лезвием. Стараясь не затягивать процедуру и уже не красуясь перед толпой, он вонзил лезвие в живот Виктора и резким движением провернул. Кровь и изрезанные внутренности хлынули на доски эшафота. Газ под куполом, накрывающим площадь, вздрогнул, покрылся малиновыми пятнами и ринулся вниз, на столб. Сильный жар опалил кожу на лице Виктора. Мгновенно сгорели ресницы и обуглились брови. Палач откатился в сторону. Его черный балахон дымился.
