Фактор Z (сборник) (СИ) - Тихомиров Максим (читать книги полностью TXT) 📗
Как пелось в какой-то правильной песне:
«…смерть самых лучших выбирает,
и дергает по одному,
еще один ушел во тьму…»
не помню, как дальше, но часто повторяю про себя эти слова.
Особенно, вспоминая моего друга Кольку, а вспоминаю я его по нескольку раз в день. Отчаянно смелый, таких еще называют безбашенными, он дал нам надежду, смог организовать жизнь в монастыре, да чего там — по сути спас всю нашу группу, и несмотря на молодость, стал ее первым командиром. Все люди в нашем поселке знали друг друга не первый день, а многие даже выросли вместе, так что сейчас мы представляли подобие большой семьи. Коля погиб два месяца назад и невозможно рассказать, как нам его не хватает…
После того, как меня избрали на должность командира, я решил проверить некоторые мучавшие подозрения, от которых Коля отмахивался, мол, паранойя. И одной из первых таких акций был обыск кельи, в которую поселили новичка. Парень, назвавшийся Никитой, оказался у загородки, блокировавшей вход на мост через месяц, когда мы уже перестали ждать живых. Где и как он пережил эти дикие четыре недели, я так до конца и не понял. Какой-то склад, на котором прятались несколько человек, пока до них не добрались мертвяки. Это было странно, тем более, что на вопрос: где находится склад, внятного ответа мы не получили. Хотя потерю памяти можно объяснить сильным страхом, но были и другие странности в его поведении. Мы все ненавидим и одновременно боимся зомби, трудно не поддаться ужасу, при виде этих оскаленных морд, на которых лохмотьями висит кожа, при виде мутно-красных глаз, горящих ненавистью и голодом, а вот Никитос, похоже, тварей совсем не боялся, его захлестывала дикая ярость, он становился словно одержим жаждой убийства и аж трясся при их виде, но зато когда случалось натыкаться на неподвижного, уже окончательно убитого мертвеца, то какой-то непонятный ступор охватывал парня, как будто он прислушивался к разговору внутри себя.
Мои усилия не пропали и я обнаружил тщательно упрятанный в матрас схрон, в котором среди дурацких безделушек, самым интересным объектом был паспорт на имя Алексея Пушкалина, с фотографией, однако же самого Никитоса.
Я опасался, что у парня не все в порядке с головой, и что мы приютили сумасшедшего, и если не дай бог, он слетит с катушек, то может покалечить кого-нибудь. Но, поскольку в остальном он был очень хорошим бойцом и себя вполне адекватно, то я подумал, что просто не буду выпускать подозрительного типа из поля зрения и чуть что — просто выгоню его.
следующий день
Я сижу в архиве Горсуда, с раскрытой папкой на коленях и думаю: как хорошо, черт возьми, начинался этот день.
Обычное утро. Доклад дежурного ночной смены о событиях — без происшествий, потом решение текущих вопросов, в общем, привычный уже напряг…
— Слушай, Михаил, потрясная идея где разжиться порохом!
Я заинтересовано посмотрел на Костю: надо послушать, иногда у парня отличные планы возникают.
— Мне как-то один знакомый мент рассказывал, что в здании Горсуда, в подвале, частенько хранятся вещдоки. Он самолично два ящика патронов привозил и несколько динамитных шашек, чтобы каким-то хачам предъявить. Еще, кажется, стволы. А вдруг и в этом городишке что-то подобное наблюдается?
Мысль была просто суперская, мне понравилась. Горсуд близко, стоит на широкой улице, спрятаться тварям негде, если вдруг появятся — отобьемся. Один огнемет с собой возьмем, уж как-нибудь до нашего возвращения со вторым обойдутся. Так что, решил устроить рейд сегодня же. В этот момент заметил, что подопечный мой, аж позеленел и щека у него дергается. Интересно, чего он так боится? Если будет время, обязательно надо в картотеку заглянуть, хотя бы папки на буквы «П» и «У» пролистать.
И вот я сижу и тупо смотрю на пришпиленную скрепкой в левом верхнем углу покоробленную от влаги фотку какого-то Алексея Пушкалина, на которой, впрочем, вполне ясно узнается кривенькая дурашливая улыбочка, нос картошкой и пытливые, глубоко посаженные, очень неглупые глаза Никиты Устьяненкова.
Зачем я полез в это Дело № 67685??? Судимость. Ну, само по себе, это сегодня никого не волнует. А вот за что… В жизни бы не подумал!
Шорох заставил меня схватить пистолет. Боком выдвигаясь из-за ближайшего стеллажа на меня смотрел предмет моих раздумий.
— Нашли все-таки? — с каким-то полувсхлипом спросил Устьяненков-Пушкалин.
— А ты как думал? — глухим голосом спокойно ответил я, а потом хлопнул ладонью по листкам протоколов, которые веером разлетелись в стороны, и заорал так, что слышно, наверное, было на площади, — Черт, да объясни ты мне, как это тебе вообще в голову взбрело?! За каким дьяволом ты в морг пошел работать, если ты псих законченный?
— Вы не понимаете, — торопливо стал говорить он со все возрастающей горячностью. — Вам кажется, я виноват, но только на самом деле я не виноват! Так получилось совершенно случайно. Сперва ничего не было, а потом я стал слышать их разговоры. Они рассказывали мне все про свои жизни, клянусь! Я знал их истории, и еще пока они лежали в ячейках, они общались между собой тоже, мысленно, конечно. Но я слышал. Они не сводили между собой счеты, как живые, нет, это были чистые, яркие, благородные чувства, даже ненависть, даже злость или презрение, не говоря уже о любви. Потому что только став мертвыми они могли быть честны, откровенны, их уже не волновали наши дрязги, притворство и поиски выгоды во всем. Понимаете? Я восхищался их искренностью, прямолинейностью. Люди впервые становились самими собой только когда умирали… А однажды привезли девушку. Машина насмерть сбила. Совсем молодая была, и она очень испугалась сначала, я хотел только ее успокоить, положил ей руку на плечо, а оно такое холодное, жесткое, неподвижное… Это было прекрасно… А теперь, посмотрите, что эти делают? Рычат, бегают, кусаются… ни одной мысли, только зверство, только грызня… ненавижу их… ненави-и-и-ижу…
Во все глаза я смотрел на его сморщенное лицо, по которому катились слезы, и чувствовал, что голова моя сейчас взорвется от вопля: ЧТО С ЭТИМ ПРИДУРКОМ ДЕЛАТЬ???
— Командир! Все в сборе, только вас ждем! — раздался от дверей бодрый голос кого-то из рейдовиков.
Я бросил под стол пустую папку Дела № 67685, пнул ногой попавшийся на пути листок допроса и бросил через плечо:
— Мы уходим, а ты остаешься. Здание зачищено, так что пару дней продержишься, если из окон высовываться не будешь. Потом по всем приметам выходит, что дождь не сегодня-завтра будет. Оставлю тебе лодку на этом берегу, садись в нее и уматывай вниз по реке.
Весь путь до дома, и потом, уже лежа в кровати я спрашивал себя: верно ли поступил, так и эдак представляя возможные решения. Пристрелить его там же, в архиве? Не вариант. Ничего плохого он нам не сделал, да и все же живой человек… Притащить извращенца на остров и промолчать? Не вариант. Если ребята про такое хоть как-то прознают, а оно непременно когда-нибудь вылезет, — забьют парня до смерти. У нас вообще-то тема общения с мертвяками болезненная, разбираться никто особо не будет. И потом, совсем перестал он у меня вызывать доверие, так что же, всю жизнь за ним приглядывать? Тоже не вариант. Значит, правильно?..
последняя ночь
Проснувшись за минуту до разорвавших тишину выстрелов и криков, я уже точно знал, что случилось непоправимое. Дикое рычание и перестук ног показали, что зомби не только добрались до острова, но и проникли за стены монастыря и теперь уничтожали все, до чего могли дотянуться.
Толпа монстров оттеснила нас к дверям церкви, превращенной в последний форпост, где удалось забаррикадироваться мне и еще троим парням. Примерно неделю, а может быть и дольше, мы сможем протянуть на запасах, которые были сделаны как раз на такой случай. Узкие стрельчатые оконца, в которые вмурованы прутья решеток и толстенная дверь, запирающаяся дубовым брусом, отгораживает нас от беснующихся тварей, которые ни за что не смогут их выломать. Но и мы надежно заперты и выбраться вряд ли получится…
