Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Парни с Кислухи были поддатые. Что характерно, молодежь на Гимназии почти никогда не пила всем скопом. Добытая с великим трудом бутылка обычно разделывалась где-нибудь в подворотне на двоих-троих. Лишь после этого счастливцы шли вкушать сладость общения.
Сегодня в центре внимания оказался Бабай – веселый приблатненый мужичок лет сорока, который умел находить общий язык с любыми людьми. Утром, например, его могли видеть на берегу Подгорки, где он с сопливой малышней забрасывал удочки. Днем он болтал с тетками на рынке, таская у них помаленьку семечки и таранку. Вечером, вдрызг пьяный, гоготал с мужиками в пивнухе. Или с ними же дрался смертным боем.
Что он ел и пил, чем жил и на что надеялся, оставалось тайной. Впрочем, под покровом подобных тайн жила немалая часть зарыбинцев.
Кирилл нашел свободный ящик, сел, как обычно, чуть в стороне, особнячком, независимо заложив ногу на ногу. И принялся слушать бодрый говорок Бабая.
– ...Ну и, между делом, пальтишко сняли, часики там, лопатничек. И ксиву, конечно, прибрали. Ну, и наваляли звездюлей, между делом. Так наваляли, что и тыква всмятку, и сам весь в грязище. Как свинья. Он, в общем, так до утра и провалялся, между делом. Только встал – бобик едет, хмель подбирает. Ясное дело: гражданин, пройдемте. Он им: «Я генерал из министерства!» Они ему – хрясь в тыкву, между делом. И в будку его ссыпали.
В буцыгарне опять ставнями зашлепал: я генерал, я генерал... Еще огреб по ошейнику, между делом. Тут соображение нужно. Когда чушкарь с расшибленным хайлом говорит, что он генерал, то его будут болячками обклеивать, пока красный дым из задницы не пойдет.
День прошел, думал, отпустят теперь, между делом. Ни хрена. Заслали его в бомжатник. Личность-то неизвестна, ксиву ведь вынули. Ну тут, правда, вся ментовская верхотура похмелилась, забеспокоилась, куда генерал пропал. Нашли, короче...
Он рассказывал очень артистично, в лицах, поэтому все надрывались от хохота – и Хрящ, и Гена, и пьяные пацаны с Кислухи, которые тыкались в землю руками, чтоб не свалиться с бревна. Бабай знал массу историй и рассказывал их с такими тонкими подробностями, будто сам в каждой участвовал. А это как раз вызывало сомнения.
– Тебе бы басни писать, – мрачно проговорил Кирилл.
– Ты чего грустный? – беззлобно удивился Бабай.
– Правда, чего? – присоединился Хрящ. – Как мухоморов объелся.
– Дело есть, – сказал Кирилл, сохраняя угрюмо-сосредоточенное лицо. Все притихли – Кирилл, когда надо, умел сказать твердо и солидно. Наступила пауза, в которой он успел запалить сигарету.
– Чего за дело? – осторожно спросил Хрящ, подавшись вперед. – А?
– Надо... в общем... Короче, надо денег собрать. Немного. Для Машки Дерезуевой. Она без родителей осталась и... и вообще.
На этот раз речь у Кирилла получилась скомканная, совсем не такая, как он планировал. Жалобное блеяние вместо пламенной речи. Наверно, от неуверенности в успехе.
Все сразу поскучнели, завздыхали и принялись разглядывать жучков, ползающих в траве. Только Бабай не растерялся.
– Это – да, – одобрительно сказал он. – Это, пацаны, вы оформить должны, между делом. Конечно! Девке-то помочь надо, надо... Она ж, между делом, вам подруга и все такое. Вы ее не бросайте.
После такого виртуозного самоотвода вопросов к Бабаю больше не было. Кирилл мрачно посмотрел на остальных.
– Чего решим?
– Да ну... – пробормотал Хрящ, решив, что вопрос к нему. – Откуда у меня-то...
Это было правдой. Денег у Хряща сроду не водилось.
– Хм... – с горькой иронией выдавил Гена и демонстративно вывернул карманы. На траву упала только крышечка от пива.
Примерно ту же картину изобразили и пацаны с Кислухи. Если с утра у них и имелся какой-то ресурс, то ныне он весь просочился через стенки желудка в кровь в виде этилового спирта.
Все сказанное и показанное было правдой. Ребята не врали. Деньги в Зарыбинске были большой редкостью. Бывало, у кого-то они появлялись – случайно, мимолетно, непонятно откуда, как НЛО – и тут же поспешно пропивались. Чтобы не исчезли так же непостижимо.
Кирилл понял: он может сидеть тут целый день и у всех приходящих спрашивать денег. Ответы будут весьма стереотипными.
– А вот была, между делом, такая фигня, – заговорил Бабай, прерывая смущенное молчание, – чувак один спер в бане кошелек, а там одни доллары. А по тогдашним временам...
Кирилл уже не слушал его. Он закурил с горя еще одну сигарету и начал скорбно размышлять, как ему теперь выпутываться. Где брать деньги? Убедить всю Гимназию собирать бутылки? Нереально. Да и не потягаться им со старыми зарыбинскими алкашами, которые встают затемно, чтобы обойти с сеткой все урожайные места.
Украсть? Кириллу казалось, что сейчас он готов и на такое. Лишь бы избежать позора. Но где украсть? В Зарыбинске все уже давно разворовано, разве что асфальт пока лежит.
Но ведь должен быть выход! Он вдруг подумал: «А откуда возьмет денег Промзавод?» Где вообще «болты» берут деньги? Какие-то крохи они могут нацыганить у пивнухи. У мужиков остается сдача от пива, они и отдают малолетним попрошайкам. Но это же мелочь, смех один.
Можно допустить, что кое-какие деньжата они сшибают на перепродаже краденых мотоциклов. Но только иногда. Не побегут же они сейчас воровать мотоциклы по всему городу...
Что еще? Чем кормится Промзавод? Бывает, кому-то повезет устроиться к шабашникам на коттеджи. Кирпичи таскать, раствор мешать.
Нет, несерьезно.
Из кустов вынырнул Пакля, отсвечивая на солнце соломенной головой.
– Привет, пипл! – бодро выкрикнул он.
– Как ты нас назвал? – насторожился Хрящ, и его глаза засверкали, будто у зверька.
– Пипл, говорю. По-английски значит – пацаны.
– Наблатыкался... – пробурчал Хрящ. – Тут бы с немецким разойтись, а он – по-английски...
– Че делаете-то? – бодро спросил Пакля, шаря вокруг глазами. – Дрочим, – сказал пацан с Кислухи. – Присоединяйся.
– Слыхали? На Промзаводе деньги собирают для Машки. Вы-то будете?
– И много собрали? – спросил на всякий случай Кирилл.
– Не знаю. Собирают.
– Ясно вам? – Кирилл обвел приятелей презрительным взглядом. – «Болты», позорники – и те деньги собирают. А вы, блин, как... – он горестно махнул рукой и замолчал.
– Ага. Собирают, – подтвердил Пакля. Он уловил намек на союзничество и подошел к Кириллу за окурком, как цирковая лошадка подходит за заработанным сахаром. – Дай дотяну.
– Отвали, – поморщился Кирилл, отворачиваясь. – Себя потяни, сам знаешь, за что.
– А чего-то ее не видно, Машки, – ничуть не обидевшись, проговорил Пакля. – Где она есть-то?
Все согласились, что Машка последние дни никому не встречалась. Конечно, никто и не думал, что после гибели родителей она будет прогуливаться по кино и танцам, но все же странно.
– Еще чего расскажешь? – деловито спросил Бабай.
– Да чего говорить? – Пакля пожал плечами. – А, вот! Слыхали? У Самохи-пожарника машина пропала.
– В каком смысле пропала? – подал голос Хрящ. – Она не пропала, ее исламцы сожгли.
– Ну да, сожгли, – кивнул Пакля. – А потом она пропала. Горелая трава есть, а машины – нету. Тю-тю. Самоху сейчас дрючат – куда машину дел, говорят.
– От-тана попала, – удивился Хрящ. – Кому она на хрен понадобилась, горелая?
– Хм, – согласился Гена.
– Не знаю кому. А Самоху теперь, может, судить будут. А может, и не будут.
– Туда ему и дорога, – сказал один из кислухинских. – Он меня в том году грязью из-под колеса обрызгал.
Пакля побыл еще немного, воспроизвел пару-тройку мелких сплетен и помчался дальше – исполнять нелегкий долг почтальона-общественника.
Кирилл вдруг подумал: «А если бы Пакля прибежал сюда на час раньше? Сказал бы про сбор денег. А потом – доложил Дрыну, что на Гимназии никто ничего даже не знает».
Его даже холодок прошиб от такой мысли. Хорошо, что сегодня обошлось. Но обойдется ли через три дня на памятнике?
