Робаут Жиллиман: Владыка Ультрамара - Эннендейл Дэвид (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Палуба «Каваскора» завибрировала. Гиеракс чувствовал эту дрожь подошвами своих сапог и знал, что так отдаются толчки запусков десантных капсул. Сердцебиение ударного крейсера превратилось в барабанный бой войны.
Капитан находился на мостике. Пока другие воины Двадцать второго ордена прямо сейчас высаживались на Тоас, разрушители снова оставались на орбите — отвергнутые, скованные цепями запретов. Получил Нас четкий приказ или, что тоже весьма вероятно, своим умом пришел к такому решению — уже неважно. В конце концов, именно неприязнь лорда Жиллимана диктовала подобное отношение к разрушителям, а Пае был всего лишь исполнительным проводником воли примарха.
Гиеракс пришел на мостик, чтобы видеть все происходящее своими глазами и чтобы люди видели его самого. На кораблях ордена все прекрасно знали о сложившейся вокруг разрушителей ситуации. Сами воины не находили ничего постыдного в том, что примарх снова отказал им в праве показать себя на поле брани. Однако чувство глубокого разочарования, практически укоренившееся в двух ротах, выливалось в напряженность и недовольство во всем ордене. Гиеракс уже говорил на эту тему с Лахесом, чья Первая рота разрушителей базировалась на фрегате «Гордое пламя». Лахес сейчас тоже находился на мостике. Оба капитана пребывали на своих боевых постах, одновременно и с готовностью наблюдая за ходом операции, и демонстрируя непоколебимую гордость их рот.
Гиеракс стоял за кафедрой выступающего над мостиком стратегиума на виду у всех офицеров, техников и служителей. Наблюдая за обзорным экраном и слушая отчеты о запусках, капитан излучал непоколебимое спокойствие, словно высеченная из камня статуя. Он всецело сосредоточился на операции, не желая упускать из виду ни единой секунды битвы и зная, что его рота будет готова к немедленной высадке по первому приказу.
За его спиной раздались шаги. Гиеракс обернулся. В стратегиум вошел легионер Клетос. Как и у всех разрушителей, его доспех был выкрашен преимущественно в черный цвет. С отбытием других рот на кораблях ордена Немезиды остался только он — мрачный символ грубой, безжалостной, опустошительной войны.
«Цвет необходимости, — подумал Гиеракс. — Мы не вступаем в бой без веской причины. Но о нас невозможно забыть. Война не позволит».
Клетос отдал честь капитану.
— Вы хотели видеть меня.
— Прощупываю почву, — кивнул Гиеракс. — Как дела в роте?
Легионер склонил набок голову. Он не носил шлема и даже не пытался следить за выражением своего лица. В битве на Септусе XII, когда десантники угодили в ловушку псибридов в улье, легионер получил обширные ожоги, и его лицо превратилось в сплошное нагромождение лоснящихся рубцов. В отличие от Гиеракса, который постепенно пополнял свою коллекцию шрамов на протяжении службы, на Клетоса все увечья свалились в один момент. Правый уголок рта теперь был постоянно оттянут вниз, словно в вечной язвительной ухмылке — которая, впрочем, и раньше с его лица практически не сходила.
— При всем уважении, капитан, — буркнул Клетос, — думаю, вы и сами догадываетесь.
— Предпочитаю не гадать.
Клетос пожал плечами.
— Верно. Что ж, отвратные настроения, по-другому не скажешь.
Именно поэтому Гиеракс и позвал Клетоса. Легионер всегда открыто говорил правду и не замалчивал проблемы. Он настолько часто опасно балансировал на грани открытого нарушения субординации, что давно лишил себя всякого шанса стать хотя бы сержантом, но в качестве индикатора настроений в роте ему не было равных.
— Хуже, чем в прошлый раз?
— Так точно.
— А разница…
Клетос презрительно фыркнул:
— Новый магистр.
Гиеракс понизил голос:
— Продолжай.
Клетос понял намек и заговорил мягко и тихо, чтобы его мог слышать только капитан:
— Он чужак, с какой стороны ни посмотри. С таким же успехом нам могли навязать магистра хоть из другого легиона.
— Насколько все плохо?
— Очень плохо. Если он попробует как-то изменить, переделать нас…
Легионер осекся.
— Если попробует, то что? — жестко потребовал объяснений Гиеракс.
Клетос выругался себе под нос.
— Не знаю. Никто не знает. Если он всерьез вознамерится что-то делать, нам его не остановить. Но это еще больше ополчит нас против него.
— Об этом уже идут разговоры?
— Да.
«Теория без практики, — промелькнуло в мозгу Гиеракса. — Что для них, что для меня».
Нежданное озарение поразило его как обухом по голове. Капитан ощущал его важность, но пока не понимал сферы применения. Однако он отчетливо видел надвигающуюся опасность. Затаенные обиды неизбежно приводят к ошибкам.
— Эти толки, — капитан решил копнуть глубже, — как широко они пошли? Вышли за пределы роты?
Клетос кивнул:
— Я общался с братьями из 223-й. Они рады не больше нашего. В других ротах тоже прорывается недовольство.
Чем больше Клетос говорил, тем больше собственный гнев Гиеракса вытеснялся беспокойством. В разговоре с Сиррасом он думал о долгосрочных преобразованиях в ордене, понимая, что они волнуют даже рядовых воинов Немезиды. Но сейчас его сильнее озаботила ближайшая перспектива. Неприятие будущего ставит под удар настоящее.
— Успокой братьев, — попросил Клетоса Гиеракс. — Мы всегда будем собой.
— Да? И каким же образом?
— Ты мне не веришь, легионер?
— Мне просто интересно. Как и всем.
Гиеракс обратил внимание, что Клетос уклонился от прямого ответа.
— Если сущность ордена так легко изменить, то она недостойна спасения.
— Разумеется, — сказал Клетос; уголок его рта выгнулся вниз еще сильнее.
— На этом все, — подытожил капитан.
Легионер отсалютовал и покинул стратегиум, а Гиеракс вновь повернулся к главному обзорному экрану, показывавшему широкие равнины Тоаса. Пламя двигателей и тепловые следы от трения десантных капсул расчерчивали атмосферу планеты. Первые отряды уже высадились на западных окраинах равнины. А на востоке зашевелились орки — это он знал и безо всяких ауспиков. Капитан чувствовал родовые схватки новой войны, даже не видя их своими глазами.
Мысли о моральном состоянии Немезиды пожирали Гиеракса изнутри. Он надеялся, что, наблюдая за ходом войны, сможет улучить шанс доказать примарху значимость разрушителей. Возможность показать себя в деле — вот что станет для Двадцать второго лучшим лекарством от гноящегося негодования. Она спасет орден, которому для выживания не нужен был никакой чужак со стороны.
Но разговор с Клетосом внушил капитану страх, перед которым дрогнули все надежды. Проблема заключалась не в том, что разрушителей держат вдалеке от битвы. Весь орден снедала общая горечь, но риск исходил как раз от той его части, что сейчас высаживалась на поле брани. Вот где могут произойти самые худшие и непоправимые ошибки.
— Теоретически… — бормотал он.
«Недовольство в войсках — один из ключевых факторов многих неверных решений».
— Практически…
«Не проверишь — не узнаешь».
Усилием воли Гиеракс заставил себя остановиться. Подобные рассуждения контрпродуктивны и, более того, на его месте совершенно неуместны. Истинность или ложность теории скоро откроется сама собой.
Капитан отвернулся от обзорного экрана и обратил внимание на пикт-экраны в стратегиуме. Он наблюдал за удлиняющимися колонками рун, обозначавшими роты, и посадочными координатами, пытаясь сосредоточиться на мельчайших деталях высадки и нагрузить свой разум визуализацией бесчисленных векторов разворачивающегося внизу действа.
Но несмотря на все усилия, вопросы, которых он так старался избежать, продолжали подниматься, вытянутые на поверхность самой логикой, которую примарх внушал своим сыновьям. Если Гиеракс хотел показать Жиллиману, насколько для легиона важны разрушители, то тем самым он допускал, что Жиллиман слеп к истине. Неужели примарх готов закрыть глаза на возможные последствия назначения Иаса?
И если так, то что еще он предпочитает не видеть?
«В тебе говорит злость», — попытался успокоить себя Гиеракс.
