Пепельный рассвет - Конторович Александр Сергеевич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Но, начиная нелегкий процесс отбора и распределения людей, я и представить не мог даже половины тех проблем, с которыми мы столкнемся. Как ни странно, но легче всего оказалось с людьми пожилыми и в возрасте. Большинство из них сами изъявили желание жить в деревнях, на земле. Что послужило для них стимулом? Бог весть… Но ощутимый груз с моей души они сняли.
А дальше началось…
— Здравствуйте!
— Добрый день! — отозвались мне все присутствовавшие.
Их, собственно говоря, было не так уж и много. Ниночка, миловидная, быстро красневшая от смущения девушка, и четверо мужчин. Один — пожилой, лет шестидесяти, дедок и трое крепких парней. Таджики? Узбеки?
Это оказались таджики.
— В чем проблема, уважаемые? — присаживаюсь на стул, стоящий около Нины. — Она говорит, что у вас есть какие-то требования. Могу я их узнать?
— Простите, а вы сам кто будете? — интересуется один из парней. Дед хранит молчание.
— Военный комендант области. Звание мое вы видите, а зовут меня Сергеем Николаевичем.
— Вы здесь самый главный?
— Здесь главный — полковник Лапин! А вот там, куда вы хотите поехать, я один из руководителей.
— То есть вы можете что-то решать?
— Могу.
— Мы бы хотели жить рядом.
— А конкретнее?
— Понимаете… у нас есть свои обычаи. Правила поведения, если точнее. Мы всегда так живем.
— И что из этого следует? Работать вы где хотите?
— Мы… — Он оглядывается на старика. — Мы еще не решили, что именно станем делать на новом месте.
— Ниночка, а вы им что предложили?
— Работать на станции они не хотят — не их профиль. В шахте — тоже. Я им предложила на выбор любую из трех близлежащих деревень — отказались.
— Так… — чешу в затылке. — И что же нам с вами делать?
— Возможно, мы смогли бы торговать…
— Где и чем? Вы ничего не производите — что же продавать собираетесь?
— Но… Другие же что-то ведь выращивают? Не всем удобно возить это на базар самим…
Понятно, передо мною «почтенное» племя перекупщиков.
— Вынужден вас разочаровать — базара у нас нет. И еще долго не будет. Чем же вы собираетесь на жизнь зарабатывать?
Нахально вру — есть базар. Только перекупщиков на нем не имеется. Да и не нужны они нам.
— Э-э-э… у нас есть деньги… доллары!
— Там, если дальше пройти по коридору, есть комнатка — туалет. Можете обклеить ими стены данного заведения — все веселее будет смотреться. Повторяю свой вопрос.
Дедок что-то буркнул.
— Тогда, если это можно, мы бы хотели осмотреться на месте.
— Можно. Осматривайтесь. Суток вам хватит?
— Почему так мало?
— Можно и больше. Только вот кормить вас более одних суток никто не станет.
— Почему? — удивляются молодые парни хором. — Мы же заплатим!
— Чем?
Они в замешательстве переглядываются.
Что делать, нет у меня никакого уважения к таким вот «труженикам» прилавка. Мы, разумеется, вполне способны прокормить их и больше суток, даже больше месяца. Но — не хочу. Не хочу отнимать кусок хлеба у тех, кому он нужен гораздо больше. И у тех, кто просто не может его заработать по недостатку сил или иным подобным причинам. Жестоко? Как сказать… Перед нами здесь прошло достаточно много людей. Были и такие, кто работать просто не мог. Хотя и изъявлял подобное желание, не в силах оставаться нахлебником. Девчушки наши из кожи вон лезли, изобретая уважительные причины, побуждавшие таких людей согласиться на какую-то легкую и ненапряжную работу. Дабы не чувствовали они себя дармоедами. Иногда это удавалось…
— Хорошо, — после некоторого раздумья говорит тот парень, что вел переговоры изначально. — Допустим, что мы согласны.
— Не проблема. Садитесь на поезд.
— Обождите, но у нас есть еще один вопрос!
— И какой же?
— Мы бы хотели жить вместе. По своим законам, так, как жили на родине. Ведь мы же имеем на это право?
— Имеете. У себя на родине. Как хотите — так там и живите.
— То есть?
— Повторяю. По своим законам вы можете жить у себя дома. В Таджикистане, если непонятно.
— Но… это неправильно! Мы будем жаловаться! Местная власть никогда нам в этом не препятствовала!
— Местная власть, в подавляющем большинстве, сейчас кормит могильных червей! А уцелевшие — ожидают суда! Хотите им пожаловаться? Не вопрос…
Они растеряны. Так с ними давно никто не говорил. И даже всесильный аргумент — деньги — отчего-то сейчас не сработал.
— А… что вы нам предлагаете?
— У себя дома, то есть в жилых домах, можете хоть на ушах стоять — ваше право. Но вот на людях и в повседневной жизни будьте любезны соблюдать местныезаконы и обычаи.
Парни переглядываются. Мои слова им явно не по душе.
— Далее. Никакого компактного проживания не будет. Где поселят — там и жить станете. И съехаться вместе не дадим. В гости ходить — да хоть каждый день! После работы, ясен пень. Или в выходной. Мечеть хотите? Стройте, мешать не станем. Сами, в свободное от всего прочего время.
Молчание. Народ переваривает мои слова.
— А если мы откажемся?
— Шанцевый инструмент — лопаты, топоры и пилы — мы вам выдадим. Гвоздей отсыплем, килограммов тридцать — на дома хватит. По четыре сухпая на каждого. Даже картошки и семян выделим, хотя их у нас немного. Оружия не дам, самим не хватает. На машинах вас вывезут за стокилометровую зону от ближайшего города, и — скатертью дорога, любезные! Времени на размышление — час. Через это время вы должны дать ответ. Все!
Через час я провожал взглядом уходящие грузовики. Уехало сто семьдесят шесть человек. Мужчины, женщины. И что самое тяжелое, дети. Их было шестеро. Мне было очень трудно сдержать себя, тем более что именно их-то отъезжавшие упорно выставляли напоказ. Надо думать, старшие до конца мне не поверили и пытались разжалобить. С их точки зрения, это была еще одна попытка потребовать у них какую-то взятку или что-то подобное. Когда же ничего похожего с моей стороны не последовало, они взволновались не на шутку. Видать, поняли, что здесь никто церемониться не собирается. Но никаких дальнейших переговоров не последовало — руководители отъезжавших боялись потерять лицо. Знакомо, с такими случаями я раньше сталкивался. По моему приказу в машины погрузили еще сотню рационов и два охотничьих ружья. После этого из кузовов спрыгнуло на землю десятка полтора молодых парней и несколько девушек — эти уезжать отказались.
— Что же это они так? — интересуется Лапин, наблюдая за отъездом. — Жили-жили… и вдруг — нате вам?
— Они здесь давно обосновались?
— Да как сказать… скорее — заезжают. Постоянно здесь только их верхушка квартировала, оттого и детьми обзавелись. А все прочие вахтовым методом трудились. Два месяца одни, два месяца — другие. Они же тут не только на рынке промышляли. Лес перекупали, еще что-то… Мэр их привечал…
— И где же он теперь?
— А хрен его знает… уехал куда-то, на охоту вроде бы. Да так и не вернулся.
— Дело в том, что возможность их дальнейшей «работы» в привычном ключе я сразу пресек. И устройство национального анклава среди нас — тоже. А для их верхушки это смерти подобно — они власть теряют моментально. Вот и решились на отъезд, авось хоть там что-то подобное сотворить смогут.
— А смогут?
— Да черт их знает! Нет, сами таджики — народ трудолюбивый и работать может. Не должны пропасть — мы же их не голыми и босыми в лес выгнали? Все потребное для обустройства им выделили, даже несколько армейских палаток — на первое время — в машины погрузили. А вот уж как их верхушка завернет…
— Эти, пожалуй что, и завернут. Они, кстати говоря, не только таджики. Уйгуры есть, еще кто-то… черт их разберет… Насмотрелся я на этого деда… — сплевывает на землю полковник. — Ему в руки «маузер» — так чистый курбаши бы и вышел! Он их жестко держал — шибко не забалуешь! И подручные ему под стать, такие же головорезы. Но внешне — все чинно выглядит. Не скандалят, никаких вопросов не задают. Но и с другими не общаются. Вообще. Даже воду и ту из отдельного крана брали! Человек у них заболел, наш врач — к деду, мол, надо посмотреть. Тот как отрезал: аллах, мол, лучше знает, кому и что положено. Так и не пустили врача.
