Тотальное преследование - Басов Николай Владленович (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
6
В начале лета, как всем стало известно, старые календари следовало выкинуть, а закупить другие. Новое летоисчисление пошло с рождественского объявления о завоевании Земли, и Том сначала не мог к этому привыкнуть, путался в переводе старых дат на новые, но скоро нужда в этом отпала. Пересчитать основные личные даты – например, день рождения Леты или Ларисы – было несложно, а государственных праздников новая власть еще не придумала. Выходные же дни все получились прежние, об этом даже думать было нечего.
В году осталось двенадцать месяцев. Февраль, например, как был укороченным и на день длиннее в високосные годы, так его и оставили. Вот только к году, в которым теперь жило человечество, под номером ноль-один, приходилось привыкать.
Да еще историкам теперь нужно было находить разницу между григорианским и юлианским календарями, а потом еще переводить на новое летоисчисление. Но историков было мало, их быстро убрали с арены, и ни один из них больше не показывался даже в телике. А вот это, кажется, сделали зря. Для таких людей, как Том, было бы убедительней, если бы они все же присутствовали.
Еще его «дразнило» отчуждение от властей, но Том, как всякий русский обыватель, был уже приучен, что ничего не может высказать властям напрямую. Вернее, наоборот, властям, кажется, нечего было сказать ему по поводу, например, их… участия в освобождении Земли от людей. Они уже настолько скурвились, когда разворовывали во главе с ельцинской «семьей» все, что обычные граждане сделали и нажили за многие десятилетия, если не века, что и спрашивать их о том, «куда что делось», было бы нелепо. Вот и теперь многое пошло как прежде: начальство воровало, причем снова по-крупному, а бандиты промышляли своим ремеслом. Но если воров еще ловили, пусть и нехотя, то начальство никто за руку не ловил. А раз так, то пошли они все… И будь они прокляты со всеми, кто объясняет нам, что они якобы… «по закону»!
Неожиданно пришли новости из Москвы. Там все было почти спокойно, разгромили только те районы, где жили нормальные люди, а Кремль и «седое» его окружение остались целенькими. Еще, конечно, не тронули Подмосковье, где обитали семьи начальствующих… Ну и ладно, политикам и всяким назначенным на миллионерские должности сволочам туда и дорога, тем более что твердости и характера у них никогда не было, а было только лизоблюдство. Иногда такое, что ему только дивиться приходилось.
Еще из Москвы пришла весть, что патриарх объявил захватчиков «бесами», но за это его сместили, и в церковных кругах установилось безвластие. Новые «начальнички», кажется, попросили у захватчиков назначить им новую религию, потому что сами-то они не верили уже давно ни во что, кроме «крепких» зарубежных банков, которые в одночасье рухнули, и потому всей этой человеческой дряни пришлось накапливать новые счета, чтобы было «за что» сидеть на высоких постах.
Кстати, если внимательно смотреть новости, то возникало странное впечатление. Кажется, завоеватели медленно, но верно выгоняли чуть не две трети, а может, и семь восьмых прежних министров, начальников и чиновников, которые считали себя неприкасаемыми. Чуть ли не втайне в курилках рассказывали, что «их» клану определили очень строгое ограничение – не более одной десятой всех доходов государства. И тут-то выяснилось, что для содержания всех этих чинуш бывшая Россия расходовала более сорока процентов национального дохода и лишь остатки тратила на остальную свою государственность, так сказать. То есть все сто сорок миллионов русских людей жили и горбатились на «достойное» содержание кучки негодяев, которые считали, что именно им и суждено жить по-хорошему в любых смыслах, а все остальные – неудачники, не выдержавшие «социального соревнования».
И вот когда им установили эти самые десять процентов, что все равно было куда больше, чем во многих других странах мира, даже и покорившихся завоевателям, то вся эта шобла взвыла и стала друг с другом сражаться. Потому что могла усвоить что угодно, но только не тот естественный факт, что можно обойтись без них, что они, по сути, никому не нужны, что они все поголовно – паразиты.
Приглядываясь к новому положению вещей, Извеков сделал для себя открытие: он не жалел никого, кто жил прежними нормами и законами. Но хотелось, ох как хотелось, чтобы все оставалось в руках именно людей, чтобы они могли осуществлять свою судьбу, свое странное, никем не объясненное и, возможно, в принципе необъяснимое предназначение, свои цели и смыслы. Почему он стал… философом, Том и сам не вполне осознавал, но рот отчего-то стал!
Он еще не был бойцом, у него еще не было понимания, как он во всем последующем переустройстве примет участие, но то, что он все-таки не должен смиряться с происходящим, с потерей человечеством своей воли, может быть, своей идентичности, он знал наверняка.
Потому и присматривался к происходящему, только по-новому, не как в «прежней», инженерной жизни, а с попыткой анализировать реальность, в любом случае, всегда пробуя понять, что же он видит. Иногда это было нелегко. Пришли вести о том, что мекафы перестраивают, например, пищевые цепочки, и новой пищей они пробовали склонить бедные страны на свою сторону. Еще сообщали, что прошла компания по одобрению «населением» производства червяков – самых разных, которых к тому же оказалось много видов. Этих червяков, что плодились на фермах с сумасшедшей скоростью, как-то отлавливали, перемалывали в протеиновую муку и кормили ею и птицу, и рыбу, и даже какой-то рогатый скот. Лозунг был такой, мол, люди и прежде не боялись есть рыбу, которая этих червяков отлично потребляет, зачем же брезговать телятиной, вскормленной на такой «подпитке»? Да, в общем-то, никто особо и не брезговал, потому что голодновато было, особенно тем, кто жил на социале. Вот это изобретение – бесплатное обеспечение всех, даже не работающих, минимальными прожиточными условиями, – Том, как ни ломал голову, вынужден был одобрить. Все-таки люди не заслужили, чтобы их уморили голодом, потому что не сумели придумать для них «полезного» дела или потому что они чем-то «не подходили» властям.
Еще не могло Тома не порадовать, что мекафы почти все высвобожденные ресурсы после сокращения громоздкого и крайне неэффективного управления, как теперь говорилось по телику, принялись вкладывать в строительство космической станции. Это действительно было необычно и красиво. Если бы Том мог хоть сколько-нибудь распоряжаться в квартире Ларисы, он бы купил на одну из своих зарплат фотообои с изображением станции – так она ему нравилась. Он даже пару раз ходил с Летой вечерами в парк, чтобы в ночном небе увидеть эту крохотную искорку, чуть в стороне от созвездия Лебедя, как он понял из статьи в каком-то журнале, хотя Лете эти походы показались глупостью и чушью. Для нее это было нормально – чтобы люди, пусть и под командованием мекафов, строили на орбите настоящий завод, по сути, космическую верфь, как говорилось в той же статье, изготавливающую космические корабли.
А вот Том никак не мог к этому привыкнуть. Из-за невозможности найти деньги на большое, во всю стену изображение, он купил пока постер и любовался им, хотя Лариса тоже считала, что смотреть тут не на что. Была бы ее воля, она бы березки какие-нибудь повесила над прудом. Но Том смотрел на свое приобретение и тихо радовался, потому что это на самом деле было изумительно – для тех, кто понимает, конечно.
В пространстве, которое светилось не очень близкой Землей, с ее дымкой атмосферы, облаками, континентами и мелкими звездочками городов, парили циплопические, очень необычные конструкции, перекрещиваясь огромными штангами, в которых, как в обычной технической оправке, работали… Кажется, все же чаще работали роботы, чем люди, хотя их было немного. Или вот такая картина: с обезлюдевшей Японии, все время вверх, в космос стартовали корабли, которые вывозили на орбиту металл, топливо и какие-то машины, назначение которых Извеков не знал, но которые все равно выглядели необходимыми и функциональными. Однажды он даже увидел довольно большой постер, где стартовало четыре корабля разом, причем один уходил к небу на бустерах, отбрасывая вниз привычный для людей шлейф огня, дыма и гари… Какой-то очень благородной гари, не той, что оставалась, предположим, от гептила. А на заднем плане парили две маленькие тарелки, они заводили на посадку огромную машину совсем уж непонятной формы, которая к тому же еще и светилась почти целиком, сопротивляясь земному притяжению…
