Наши уже не придут 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Совсем конченых и необучаемых, естественно, исключают из артели, после чего местный комитет выдаёт таким землю и деньги на первое время, чтобы не померли с голоду. Случается подобное, но очень редко.
Немиров, переживающий о результатах своих трудов, систематически справляется о делах в Казанской губернии и Совет месяц назад передавал ему сообщение, что в губернии осталось всего тринадцать кулаков. Всех их знают поимённо и с затаённым дыханием наблюдают за тем, как у них плохо идут дела. Вне артелей и коммун крестьян практически не осталось, в долг деньги давать уже практически некому, поэтому самые упорные из кулаков выживают чисто из принципа. Деньги у них ещё есть, уходить они никуда не собираются, нажитую землю отдавать или продавать выше их сил, поэтому они превратились в бесплатное реалити-шоу для крестьян и горожан.
Вот именно это и имел в виду Аркадий, когда говорил, что кулаков нужно кончать экономическими методами. Правда, они создали государственные агрохолдинги, которые, если с ними неправильно обращаться, могут создать кучу проблем, но это лучше, чем то, что сложилось после Февраля «естественным» путём.
Аркадий посмотрел на часы — вручил их ему проезжавший мимо генерал-полковник Алексеев. Маршал Фош, как оказалось, очень внимательно следит за успехами Немирова и, в честь победы над японцами, просил передать ему траншейные часы фирмы «Ролекс». На задней крышке написано, на французском и русском, что это подарок маршала Фоша гвардии генерал-майору Немирову.
Немиров предпочёл бы полноценные наручные часы, но и траншейные часы — это тоже неплохо. Хотя, вероятнее всего, он сдаст их в музей Красной Армии, который собираются открывать в Зимнем дворце.
«Впервые в жизни ношу оригинальный „Ролекс“, ха-ха…» — подумал он, погладив позолоченную защитную крышку.
Отличие траншейных часов от современных ему наручных часов — наличие этой защитной крышки, которая нужна непонятно для чего. От осколка этот тонкий кусок стали не защитит, как и от ударной волны, а грязь отлично счищается и со стекла.
«Время есть», — решил Немиров.
Он сходил к шкафу и вытащил из него пишущую машину. Поставив её на рабочий стол и «зарядив» чистым листом, он задумался.
— Будущее мира? — попробовал он название на вкус. — Мир будущего? Мир завтра? Завтрашний мир? Мир завтрашнего дня? Мир завтрашнего дня.
Так он и напечатал: «Мир завтрашнего дня».
У него было устойчивое мнение, что он, всё-таки, неплохой писатель. А тут ещё и придумывать ничего не надо — он видел всё это своими глазами.
Роботы-пылесосы, телевизоры размером с полстены, персональные компьютеры, смартфоны. Гражданские самолёты, перевозящие сотни людей через океаны, но тут без подробностей. Автомобили, способные разгоняться до двух-трёх сотен километров в час. Полёты в космос.
«Вот охренеют потом читатели, когда всё это начнёт появляться», — глумливо улыбнулся Аркадий.
Но затем он посчитал, что, скорее всего, просто рационализируют. Самолёты уже есть, машины тоже, о роботах на службе людей идея буквально витает в воздухе, о космосе уже давно размышляет и мечтает Циолковский. Компьютеры и смартфоны — а ещё надо понять, что он имел в виду, и не под его ли влиянием это вообще было разработано?
«Обычный человек, живущий в мире будущего, который испытывает трудности, свойственные людям, живущим в этом мире», — начал формулировать сюжет Аркадий. — «Ипотеку надо платить, зубы лечить очень дорого, электромобиль ремонтировать дорого, где взять деньги, как же быть — вой на Луну. Ау-у-у-у!»
Назвать его он решил Олегом.
«Детей нет, но есть налог на бездетность, вычитаемый сразу из зарплаты», — продолжал размышлять Немиров. — «Кругом старики, он сам почти старик, но всё ещё работает, так как государство уже давно отменило социальное обеспечение. Как только станет ясно, что он больше не может пахать, как папа Карло, его упекут в государственный дом для престарелых, где жизнь его официально закончится. Но он крепкий старичок, поэтому ещё побарахтается. Он обязательно выживет».
Вдохновение нахлынуло на него, и он начал набирать текст пролога.
«В каждом нормальном романе должен быть пролог», — подумал он.
*16 сентября 1919 года*
— Ну, наконец-то! — обрадовался Аркадий, когда Дзержинский сошёл на перрон.
Феликс Эдмундович удивился, но быстро взял себя в руки.
— Начинайте! — скомандовал Аркадий.
Оркестр заиграл музыку — симфоническую версию «Первый день осени». Песня эта уже стала неофициальным гимном Революции, причём каждый исполнитель знает, что написал её некий Сергей Бобунец, но кто он и откуда — неизвестно.
Есть множество теорий, начиная от матроса с Авроры, трагически погибшего в ходе сражений после взятия Зимнего, заканчивая Есениным, который не отрицает, но и не подтверждает. Самое главное — ничто не ведёт к Аркадию, который не хотел бы себе такой славы.
«Бобунца тут нет, поэтому пусть будет народной», — подумал он.
Улыбающийся Дзержинский подошёл к нему и крепко пожал руку, после чего с удовольствием слушал недурное исполнение всем известной музыки.
— Трогательно, — произнёс он, когда оркестр закончил играть. — Признателен.
— А как ещё мне встречать избавителя? — обрадованно спросил Аркадий. — Голоден?
— Я в вагоне… — заговорил Феликс Эдмундович.
— Идём, экипаж ждёт, — позвал его Немиров.
Они доехали до здания Совета, но пошли не в зал заседаний, а в столовую, что стояла через дорогу, на углу Пирожковского проспекта.
— Как доехал? — спросил Аркадий, когда они заказали по борщу, по котлете с макаронами.
— Рутинно, — пожал плечами Дзержинский. — Мне опять за тобой доделывать?
— Чего это сразу доделывать? — удивился Аркадий. — У меня всё по регламенту — строили коммунизм всей губернией. Основу заложили, а тебе самую малость оставили — просто достроить…
— Я заметил, что когда ты очень доволен, то превращаешься в весёлого и жизнерадостного человека, — улыбнулся Феликс Эдмундович.
— А кто нет? — вопросил Аркадий.
— Свердлов, например, — ответил Дзержинский.
— Туше, — вздохнул Немиров.
— С контрой разобрался? — уточнил Феликс.
— Обижаешь, — произнёс Аркадий, изобразив обиду. — Они у меня вот здесь все были!
Он сжал кулак и потряс им.
— Верю, — кивнул Дзержинский. — А милиция?
— Образцового порядка, — заверил его Немиров. — Следственный отдел самостоятельно выявил боевую группу эсеров, взявшихся за старое…
Эсеры очень расстроились от того, что их не пустили к кормилу власти, поэтому заняли позицию «против всех». Большевиков многие из них просто ненавидят. Поэтому совершенно неудивительно, что боевая группа, засевшая в доме у Иерусалимского кладбища, задумала убрать военного коменданта и весь его аппарат. Они начиняли бомбы взрывчаткой, причём делали это в самый неудачный момент — в момент милицейской облавы.
Подвал жилого дома взорвался и был погребён первым этажом, в результате чего погибла большая часть боевиков и девятнадцать мирных жителей, живших на этаж выше.
Это был печальный инцидент, но если у них было так много взрывчатки…
— Уже доложили, — кивнул Дзержинский. — Вы уже установили, откуда взрывчатка?
— Установили, — вздохнул Аркадий. — Они упёрли не менее семидесяти артиллерийских снарядов со складов корниловцев или с артиллерийских позиций. Ножами вырезали тротил, после чего снаряжали им свои самоделки. Не знали, дурачки, что гораздо быстрее выплавлять тротил на водяной бане — я бы так делал.
— Опасный ты человек, Аркадий Петрович, — улыбнулся Феликс Эдмундович.
— Работа у меня такая, — пожал тот плечами. — На все случаи жизни нужно быть готовым. И на все случаи смерти тоже…
— Ты особо не распространяйся об этом способе, — попросил Дзержинский. — Я вот не знал, эсеры не знали.
— За кого ты меня принимаешь? — нахмурился Аркадий. — Это я тебе только сказал, по секрету.
